12.11.1938 Е.И.Рерих З.Г.Лихтман
Материал из Энциклопедия Агни Йоги.
| Информация о письме |
|---|
|
Е.И.Рерих – З.Г.Лихтман
12 ноября 1938 г.
Родная моя Зиночка, сегодня пришла телеграмма о том, что Келли будет вести кэз. Ждем очень разъяснительного письма. Кем же рекомендован этот Келли? Также не знает ли Гулейжан истинной причины отказа Лейна? Но каким простачком вновь выявил себя наш неудачник, попросив об отсрочке адвокатов противной стороны! Истинно, неудачники всегда имеют своими неотъемлемыми спутниками – упрямство, глупость, трусость и грубость. Будем надеяться, что новый защитник окажется подвижнее, находчивее и, главное, смелее. Ведь и Смайт вначале был полон самых смелых планов и утверждал, что Хорш сам затянет петлю на своей шее, а затем показал себя таким же нетовцем на все наши предложения и ничего своего не мог предложить для противления открытому грабежу. Чем это объяснить? Неужели же все представители адвокатского сословия заинтересованы лишь получением известной суммы за свои труды и, обеспечив себя, уже не интересуются успешным исходом дела. Не все ли им равно, кто прав и кто виноват, важно, чтобы доллары попали им в карман. Все еще не могу представить себе, чтобы во всей Америке не нашлось человека, близкого к суду, который не загорелся бы желанием восстановить справедливость в таком общественном культурном деле. Ведь как никак, но дело это останется запечатленным на страницах будущей истории культуры, все растущее имя Н.К. – залог этому.
Теперь относительно профессора Уайльда. Думаем, лучше, чтобы вместо Уоллеса он повидал своего друга Бина и откровенно поговорил с ним. Не вижу, что можно добиться от свидания с таким типом, как Уоллес. Мы уже знаем всю его врожденную грубость. Его поступок с Франсис и Морисом достаточно ярко обнаружил его истинную природу. Но своему другу профессор Уайльд мог бы передать все преступные деяния апостатов и рассказать ему, как эти апостаты добивались близкого доступа к Уоллесу, чтобы через него улучшить свои коммерческие дела, и как, получив, наконец, этот ближайший доступ, благодаря моему рекомендательному письму к Уоллесу, они, укрепив свои позиции, решили изолировать Уоллеса от всех нас, чтобы тем самым сделать его послушным орудием в своих махинациях. Добились они этого разрыва со всеми нами, конечно, испытанным средством, именно гнуснейшей клеветою, которую они широко начали распространять. Некоторые образчики и отголоски этой клеветы достигли и наших гималайских высот. Но на людей твердых в своих принципах клевета и доносы действуют обратно, и только в слабых вызывают сомнения и скрытое удовлетворение. Следует указать, как Уоллес уронил себя в глазах многих культурных деятелей тем, что дошел до такой степени глупости, что, будучи президентом Вашингтонского конгресса Пис-Пакта[1], он начал рассылать некоторым представителям стран, участвовавшим на этом конгрессе, доверительные письма о том, что он больше не интересуется этим Пактом. Но многие из них поняли, что фермеровское сознание не доросло до той идеи, которую он взялся поддерживать на международном конгрессе, и что какие-то личные чувства взяли верх над понятием общечеловеческим. Так обычно и бывает со всеми лицами, приобщающимися лишь внешне к культурным понятиям. Культурный или интеллигентный человек, прежде всего, отличается постоянством и твердостью в своих убеждениях и служении идеям, но новичок в этой области хватается за идею и, не понимая всего значения ее, легко бросает, чтобы ухватиться за другую и т.д. Потому говорить с Уоллесом бесполезно. Но другу, да еще теософу, профессор Уайльд мог бы поведать истинную историю. Также можно указать, что Уоллес стал слепым орудием в руках преступной шайки и унизил себя до того, что даже старается воздействовать на решение судей в идущем сейчас процессе. Маскарад тоже не следует утаивать. Можно указать, как он пытался по наущению преступников оклеветать Н.К. в политической деятельности, но должен был взять свои слова обратно. Но, как всегда бывает, газетная клевета печаталась на первом листе и жирным шрифтом, опровержение же петитом и на дальних страницах. Зиночка прекрасно изложила все дело в письме к Кауну, можно взять это изложение за основу и добавить еще деяния апостата в отношении Катрин, Сутро, Фосдиков, Стоу, Святослава и т.д. Совокупность таких мошеннических проделок очень показательна для характеристики этого отъявленного мерзавца.
Пусть Уайльд скажет Бину, что личность Н.К. как художника и мыслителя слишком значительна, чтобы исчезновение тысячи его картин из общественного Музея осталось без последствий. На страницах истории Культуры этот вандализм будет отмечен. Да и вообще в грядущие годы многое что изменится и предатели должны будут ответить <...>[1] Не забудем сказать, что Индусский исторический конгресс в Аллахабаде единогласно постановил присоединиться к Пакту Рериха, такое же постановление было вынесено и в Париже на двух международных конгрессах. Так Пакт и Знамя Мира продолжают продвигаться. На Дальнем Востоке тоже собираются комитеты Пакта и издают прекрасные брошюрки, посвященные Пакту. Во всех странах есть сторонники этой прекрасной и одной из самых насущных идей в наше время разрушения. В заключение можно еще раз напомнить, что, каково бы ни было решение суда, дело это так просто не закончится, как надеются апостаты и их послушное орудие (тул[1]) г-н Уоллес, ибо выбросить без последствий тысячу картин международно известного художника и мыслителя – невозможно. Только общей растерянностью перед лицом надвигающихся событий и почти всеобщим великим моральным падением можно объяснить безнаказанность подобного гангстеризма. Но пробуждение так же несомненно, как и наблюдаемое сейчас разложение, потому явим терпение и, главное, будем продолжать со всеми одинаково мыслящими наше противление злу, где бы оно ни проявлялось, чтобы волны хаоса не захлестнули нас. Как теософы, и проф. <...>[1] [решения] к внесению Света. Родная, примем это познание с мудрою радостью.
Теперь давно хотела поговорить с Зиночкой об Амридочке. Мне чудится, что Амридочка скорбит, что, видимо, Зиночка не понимает ее. Много нам помогла Амридочка. Если бы не она, то мы не смогли бы содержать ни центра в Париже, ни платить нашей политической нянюшке здесь[1]. Но нам во что бы то ни стало нужно сохранить парижский центр, ибо там хранятся картины Н.К. и поддерживаются добрые отношения с французскими правительственными кругами и т.д., о чем долго и трудно писать. Также и нянюшка еще нужна. Между тем средства Амридочки кончаются. Ведь муж ее не может давать ей даже достаточно на домашние расходы и образование сына. Он должен был занять порядочную сумму денег. Кроме того, и Брат настаивал, чтобы Амридочка больше не помогала нашему делу, полагая, что при создавшихся условиях это бесполезная трата денег. Писать о помощи Амридочке в общих письмах мы не могли, ибо можно себе представить, какие злобные чувства это могло вызвать в душе трудного человечка[1] и какие требования посылались бы на нее. Ведь трудный человечек вообще перестал что-либо писать нам. Мы для него не существуем. Пусть будет так. Проживем и без трудного человечка. Важно одно, чтобы, насколько возможно и где возможно, парализовать его вредное влияние.
Также очень хотели бы знать содержание показаний Авираха и Модры, о которых сказано было, что они были более чем неудачны. Нам это необходимо знать.
Родная моя Зиночка, додержимся до конца битвы. Мы не дремлем и следуем мудрым Советам. Подвиг уже не за горами. Обнимаю и крепко целую мою милую сестричку. Привет сердца милому Дедлею, его карточка стоит передо мною, и часто я смотрю на нее и шлю ему бодрость и терпение. Сейчас пришло извещение, что старейшее индусское литературное Общество «Нагари Прачарини Сабха» в Бенаресе на своем собрании 6 ноября 1938 г. высоко оценило проект Пакта Рериха и Знамя Мира и единогласно вынесло постановление о присоединении к Пакту Мира Рериха.
Шлю всю любовь, всю ласку и веру в конечное торжество справедливости и Света. Весь смысл событий в том, чтобы показать людям, куда, к какому разложению приводит попрание ими высших ценностей бытия. Верю нашему верному стражу. Привет С.М.
Примечания
