Избранные статьи ч.2. КАББАЛА И КАББАЛИСТЫ В КОНЦЕ ДЕВЯТНАДЦАТОГО ВЕКА

Материал из Энциклопедия Агни Йоги.

<< предыдущий параграф - оглавление - следующий параграф >>

КАББАЛА И КАББАЛИСТЫ^[1] В КОНЦЕ ДЕВЯТНАДЦАТОГО ВЕКА

 

Универсальные стремления, особенно когда им мешают и  подавляют их свободное проявление, умирают, чтобы возвра­титься с удесятеренной силой. Они цикличны — так же как любое другое природное явление, ментальное или космическое, вселенское или национальное. Перегородите реку в одном месте — и вода пробьет дорогу в другом, прорвавшись бурным потоком.

Одним из таких универсальных стремлений, возможно, наиболее сильным в природе человека, является жажда поиска неизведанного, неискоренимое желание проникнуть за внешнюю сторону вещей! познать то, что скрыто от других. Девять детей из десяти ломают свои игрушки, чтобы посмотреть, что внутри. Это врожденное чувство, подобное Протею по форме. У необразованных людей оно восходит от нелепого (или, скорее, предосудительного) к возвышенному, так как сводится к нескромному любопытству при выведывании сосед­ских секретов, а у образованных превращается в любовь к знаниям, которая приводит их к вершинам науки и наполняет академии и королевские институты учеными мужами.

Но все это относится к объективному миру. Человек, в котором метафизический элемент сильнее, чем физический, движим этим естественным стремлением к мистическому— к тому, что материалист с удовольствием назовет «суеверной верой в сверхъестественное». Церковь, поощряя наши устремления к священному— конечно, в строго теологических и ортодоксальных рамках,— в то же время начинает осуждать их, как только человеческий поиск отходит от ее собственных установок. Память о тысячах неграмотных «колдуний» и сотнях ученых алхимиков, философов и других еретиков, которых в средние века пытали, сжигали и казнили другими способами, останется вечным свидетелем этого своевольного и деспотичного вмешательства.

В настоящее время и церковь, слепо верящая, и наука, все отрицающая, выступают единым фронтом против Тайных Наук, хотя и церковь, и наука верили в них и использовали их, особенно Каббалу, и не так уж давно. Одна сейчас говорит: «Это от дьявола!», другая утверждает, что «дьявол придуман церковью и является позорным предрассудком»; то есть отрицает и дьявола, и оккультные науки. Первая забывает, что всего 400 лет назад она публично провозгласила еврейскую Каббалу величайшим свидетельством истинности христи­анских догматов^[1]; вторая— что все наиболее яркие личности в науке были алхимиками, астрологами и магами, о чем свидетельствуют Парацельс, Ван Гельмонт, Роджер Бэкон и другие. Но постоянство никогда не было отличительным свойством современной науки. Она свято верила во все, что сейчас отрицает, и отрицала все, во что верит сейчас, начиная от циркуляции крови и кончая паром и электричес­кой энергией.

Подобные перемены в отношении обеих этих сил к явлениям жизни не могут предотвратить естественного хода событий. Последняя четверть нашего века являет небывалый всплеск оккультных исследований, и магия опять обрушивает свои могучие волны на скалы церкви и науки, которые она медленно, но верно разрушает. Всякий, кого природный мистицизм побуждает искать близкий по духу контакт с другими умами, с удивлением обнаруживает, какое огромное количество людей не просто интересуются мистицизмом, но фактически являются каббалистами. Река, перегороженная в средние века, все это время бесшумно текла под землей и сейчас вырвалась неудержимым потоком. Сотни людей сегодня изучают Каббалу, а каких-нибудь пятьдесят лет назад, когда страх перед церковью в человеческой жизни был все еще сильным фактором, едва можно было найти одного-двух. Долго сдерживаемая река разделилась на два потока— восточный оккультизм и еврейскую Каббалу; на традицию Религии Мудрости рас, предшествовавших «падению» Адама, и систему левитов древнего Израиля, гениально скрывших часть рели­гии пантеистов под маской монотеизма.

К несчастью, многие призваны, но немногие избраны. Две системы грозят миру мистики скорым конфликтом, который, вместо распро­странения единой вселенской Истины, только помешает ее развитию. Ибо вопрос, повторим, не в том, которая из истин является единст­венной. Обе основываются на вечных истинах доисторического знания и обе, в настоящее время и при существующем состоянии ментального перехода, переживаемого человечеством, могут открыть только часть этих истин. Вопрос в том, которая из двух систем содержит наиболее подлинные факты и— что особенно важно — которая из двух представляет свое учение в наиболее всеобъемлющей (то есть внеконфессиональной) и беспристрастной манере. Одна— восточная система— веками скрывала свой глубокий пантеистичес­кий унитаризм за изобилием экзотерического политеизма; вторая— как уже сказано выше— за завесой экзотерического монотеизма. Обе служили масками для сокрытия священной истины от профанов; ни арийские, ни семитские философы не признавали ни антропоморфиз­ма множества богов, ни личности одного бога в качестве философско­го предложения. Бессмысленно вступать в дискуссию по этому вопросу, располагая тем немногим, что есть у нас. Мы должны довольствоваться  более скромной  задачей.  Обряды  и  церемонии еврейского закона кажутся бездной, которую многие поколения христианских отцов церкви, и особенно протестантских реформато­ров, безуспешно пытались заполнить своими надуманными измышле­ниями. Хотя все ранние христиане, павликиане и гностики рассмат­ривали и объявляли еврейский Закон коренным образом отличающимся от нового христианского Закона. Св. Павел назвал еврейский Закон аллегорией, а св. Стефан сказал евреям за час до того, как его побили камнями, что они даже не сохранили Закон, полученный от ангелов (эонов), и отрицали Святой Дух (безличный Логос или Христа, как учит Посвящение), как и их отцы (Деян 7). Фактически им было сказано, что их Закон стоит ниже христианского. Несмотря на то что Книги Моисеевы, которые, как мы думаем, содержатся в Ветхом Завете, не могут быть старше христианства более, чем на двести или триста лет, протестанты создали из них свой Священный Завет, равный Евангелиям или даже превосходящий их. Но когда было написано Пятикнижие, или, скорее, переписано после Ездры, то есть после того, как раввины выступили за новый исход, было сделано несколько дополнений, взятых целиком из персидского и вавилонско­го учений; это произошло после колонизации Иудеи царями Персии. Новая редакция была осуществлена тем же способом, каким создава­лись все подобные Священные Писания. Изначально они были написаны с использованием тайного ключа или шифра, известного только Посвященным. Но вместо адаптации содержания к высшим духовным истинам, которым учат на третьей, высшей ступени Посвящения и которые выражаются символическим языком (это можно увидеть даже в экзотерических индийских Пуранах),— соста­вители Пятикнижия, пересмотренного и исправленного, радевшие лишь о земной и национальной славе, смогли только адаптировать к астро-физиологическим символам предполагаемые события из исто­рии Авраамов, Иаковов и Соломонов и фантастические истории их немногочисленной расы. Таким образом под маской монотеизма они создали религию сексуального и фаллического культа, скрывавшую поклонение богам, низшим зонам. Никто не станет утверждать, что нечто похожее на дуализм или персидское поклонение ангелам, принесенное евреями из плена, содержится в настоящем Законе — Книгах Моисеевых. Иначе как бы в таком случае саддукеи, почитавшие Закон, отрицали как ангелов, так и душу и ее бессмертие? И если не бессмертная природа души, то по крайней мере ангелы и их существование отчетливо проявляются в Ветхом Завете; их можно найти также и в современных еврейских свитках^[1].

Наличие последовательных и значительно отличающихся друг от друга редакций того, что мы называем Книгами Моисеевыми, и их тройную адаптацию к первому (низшему), второму и третьему, высшему, уровню Содалийского посвящения и еще более загадочный факт диаметральной противоположности верований саддукеев и других иудейских сект, признающих тем не менее одно и то же Откровение,— все это можно понять только в свете нашего эзотери­ческого объяснения. Оно также проясняет, почему Моисей и пророки принадлежали к Содалитетам (великим Таинствам), причем пророки, кажется, весьма часто порицали мерзости содалов и их «Сода». Ибо если бы Ветхий Завет был переведен буквально, как требуется, а не адаптирован к монотеизму, в нем отсутствующему, и к духу каждой секты, как подтверждают разночтения в Септуагинте и Вульгате, к сотням других несоответствий в «Священном Писании» можно было бы добавить следующие противоречивые фразы: «Сод Ihoh [тайны Iohoh, или Яхве] для тех, кто боится его»,— гласит Псалом 24, 14, неправильно переведенный как «Тайна Господня— боящимся его». А также «Аль [Эль] ужасен в великом Соде кадошей» переведено как «Страшен Бог в великом сонме святых» (Пс 88, 8). Название кадош (мн. ч.— кадоши) означает в действительности нечто совершенно отличное от святого, хотя трактуется как «священник», «святой» и «посвященный»; кадоши были просто галлами отвратительных мисте­рий (Сод) экзотерических обрядов. Короче говоря, они были научами— мужчинами-танцовщиками в храмах, и во время их посвящения обнародовались таинства (arcanum), Сод (возможно, от него образо­вано слово «Содом») физиологической и сексуальной эволюции. Эти обряды относились к первой ступени Мистерий, столь сильно обере­гаемых и любимых Давидом — «другом Бога». Иудеи практиковали их с древнейших времен, но истинные Посвященные всегда отвергали их; так, мы находим молитву умирающего Иакова о том, что его душа не должна попасть в совет (в оригинале — Сод) Симеона и Левия (каста священнослужителей) и в их собрание, во время которого они «убили мужа» (Быт 49, 5, 6)^[1]. И Моисей еще объявляется каббалис-тами главой Содалов! Отвергните объяснения «Тайной Доктрины», и все Пятикнижие предстанет перед вами отвратительной мерзостью.

Таким образом, Яхве, антропоморфного бога, мы находим в Библии повсеместно, но об Эйн Софе там нет ни слова. Кроме того, еврейская метрология всегда отличалась от численных методов других народов. Вместо того чтобы служить приложением к другим установленным методам, проникать, словно ключ, в скрытое или предполагаемое значение, содержащееся в обычных фразах— как до сих пор поступают посвященные брахманы, читая свои священные книги,— численная система евреев сама по себе является, как пишет нам автор «Древнееврейской метрологии»,— Священным Писанием: «...эта самая вещь, in esse^[1], на основе которой, из которой и в результате продолжительного использования которой явился сам текст Библии, с первого слова Бытия до заключительного слова Второзакония»^[1].

Правда, авторы Нового Завета, которым пришлось смешать свою систему с еврейской и языческой, заимствовали большинство своих символов не из Пятикнижия и даже не из Каббалы, а из арийской астросимвологии. Одного примера будет достаточно. Где искать истоки двойственного значения Перворожденного, Агнца, Нерожден­ного и Вечного — когда все это относится к Логосу или Христу? Мы считаем, что они кроются в санскритском слове Аджа, которое имеет следующие значения: (а) Овен или Агнец, первый знак зодиака, именуемый в астрономии Меша; (б)Нерожденный, наименование первого Логоса, или Брахмы, самосущей причины всего, описанной в Упанишадах.

Древнееврейские каббалистические Гематрия, Нотарикон и Тмура представляют собой весьма изощренные методы, дающие ключ к тайным значениям еврейской символики, которая соотносила их сакральные образы только с одной стороной природы — физической. Мифы, имена и события, приписываемые ими библейским персона­жам, были приведены в соответствие с астрономическими циклами и сексуальной эволюцией и не имели ничего общего с духовными состояниями человека; следовательно, в их священном каноне не может быть найдено никаких соответствий. Настоящие моисеевы иудеи из содалов, чьими прямыми потомками по линии посвящения были саддукеи, не несли в себе духовности и, вероятно, не испыты­вали в ней необходимости. Читатель, чье представление об Инициациях и адептах тесно связано с таинствами загробной жизни и сохранения души, поймет теперь причину значительных, хотя и естественных несоответствий, встречающихся почти на каждой странице Библии. Так, в Книге Иова, каббалистическом трактате о египетско-арабской инициации, символизм которой скрывает выс­шие духовные таинства, мы находим следующую важную и чисто материалистическую фразу: «Человек, рожденный женою, как цве­ток, он... опадает; убегает, как тень, и не останавливается» (Иов 14, 1, 2 ). Но Иов здесь говорит о личности, и он прав; ибо ни один Посвященный не скажет, что личность намного переживает смерть физического тела; бессмертен только дух. Эта фраза из Книги Иова, старейшего документа Библии, звучит еще более материалистично в Екклесиасте, одном из наиболее поздних документов. Автор пишет от имени Соломона: «Участь сынов человеческих и участь животных — участь одна: как те умирают, так умирают и эти… и нет у человека преимущества перед скотом» (Еккл 3, 19). Эта мысль вполне соответ­ствует идеям нашего современника Геккеля.

Никакое знание каббалистических методов не поможет обнару­жить в Ветхом Завете то, чего там нет с тех времен, как Книга Законов была переписана (а не найдена) Хилкией. Точно так же средневеко­вые каббалистические системы не смогут помочь и в прочтении египетских символов. Поистине, все, кроме слепоты благочестивой иллюзии, сможет привести человека к открытию любого духовного и метафизического соответствия или значения в чисто астрофизиологической еврейской символогии. С другой стороны, все так называе­мые древние языческие религиозные системы построены на абстракт­ных духовных рассуждениях, причем их грубые внешние формы были, возможно, наиболее надежной завесой для сокрытия их внут­реннего значения.

Опираясь на работы наиболее образованных каббалистов наших дней, можно наглядно показать, что Зохар и почти все каббалистичес­кие труды прошли через руки христианства. Следовательно, они не могут более считаться универсальными, а являются просто сектант­скими. Это наглядно доказывает тезис Пико делла Мирандолы о том, что «никакая наука не представляет более убедительных доказа­тельств божественности Христа, чем магия и Каббала». Это истинно по отношению к божественности Логоса, или Христа гностиков, поскольку Христос остается тем же самым Словом вечно непроявленного Бога, независимо от того, как мы его называем— Парабрахман или Эйн Соф— или от того, как он называет себя сам— Кришна, Будда или Ормазд. Но этот Христос не является ни церковным Христом, ни евангельским Иисусом. Это только имперсональный Принцип. Тем не менее, римско-католическая церковь заработала капитал на этом тезисе, результат чего сейчас в Европе и Америке тот же, что и в прошлом веке: почти каждый каббалист сейчас верит в личностного бога, несмотря на существование изначального безлично­го Эйн Софа, и является более или менее неортодоксальным, но все равно христианином. Всем этим мы полностью обязаны невежеству большинства людей, не знающих, что, во-первых, Каббала, а особенно Зохар, который мы имеем, не является первоначальной Книгой Сияния, записанной со слов Шимона бен Йохай; и, во-вторых, что последняя, будучи выражением скрытого смысла так называемых писаний Моисея, является также толкованием эзотерического смысла, таящегося под скорлупой буквального значения писаний любой языческой религии. Современные каббалисты, похоже, не знают и того факта, что существующая ныне Каббала с ее многажды пересмот­ренными текстами, добавлениями как к Новому, так и к Ветхому Завету,  ее  нумерологический  язык,  применимый  к  обоим,  и  ее искусная маскировка не в состоянии более доносить ее древний, исконный смысл. Короче говоря, ни одна каббалистическая книга из распространенных сейчас на Западе, не может открыть больших таинств природы, чем те, которые Ездра и Ко., а также — позднее — сотрудники Моше де Леона, захотели бы открыть; Каббала не содержит более того, что сирийские и халдейские христиане и экс-гностики тринадцатого столетия захотели бы в ней открыть. То, что они открыли, едва ли стоит жизни, проведенной за ее изучением. Ибо если они и представляют огромный интерес для масонов и математи­ков, то вряд ли могли бы научить чему-нибудь ученика, жаждущего духовных таинств. Использование всех семи ключей для открытия таинства Бытия в этой жизни и в последующих, так же как и в прошедших, показывает, что халдейская Книга Чисел и Упанишады, несомненно, скрывают наиболее божественную философию— ибо она исходит из Религии Вселенской Мудрости. Зохар же, сейчас настолько изуродованный, не может показать ничего подобного. Кроме того, кто из западных философов или учеников располагает всеми этими ключами? Они вверены ныне только высшим Посвя­щенным в Гуптавидья^[1], великим адептам; и, конечно же, ни новичок-самоучка, ни даже уединившийся от мира мистик, незави­симо от того, насколько велики его гений и природная сила, не могут надеяться открыть за одну жизнь более одного или двух утерянных ключей^[1].

Ключ к еврейской метрологии был, без сомнения, найден, и это был очень важный ключ. Но, как мы можем заключить из вышепри­веденных слов обнаружившего его, хотя ключ (содержащийся в «Священной Метрологии») раскрывает тот факт, что в «Священном Писании» заключена «рациональная наука огромного значения», он помогает открыть духовную истину не выше той, на которой астро­логи настаивали в любую эпоху,— речь идет о тесной связи звездных и земных тел, включая людей. История нашей планеты и ее жителей имеет свой прототип в астрономических небесах, хотя Королевское физическое общество не узнает об этом, возможно, еще несколько столетий. По словам уже упомянутого ученого, «суть этой тайной доктрины, этой Каббалы, содержит чистую истину и подлинный разум (ибо это есть геометрия с применяемыми верными числами), астрономию и систему мер, viz., масонский дюйм, двадцатичетырех­дюймовую меру (или двойной фут), ярд и милю. Это было объявлено божественным откровением и даром, и благодаря тому, что Авраам обладал им и применял его, про него могло быть сказано: „Благосло­венна высшим Богом, Авраам, мера небес и земли"»— «созидатель­ный закон меры». Неужели это все, что содержала изначальная Каббала? Нет, так как автор в другом месте замечает: «Кто может сказать, каким было первоначальное и правильное прочтение [Пятикнижия]?» [Там же, с. 68.] Таким образом, автор позволяет читателю заключить, что бук­вальное экзотерическое значение древнееврейских текстов никоим образом не сводится к раскрываемому в метрологии. Будет справед­ливо сказать, что еврейская Каббала с ее нумерологическими метода­ми является лишь одним из ключей к древним таинствам и что только восточная или арийская система может снабдить нас остальными и открыть всю истину Сотворения^[1].

Что представляет собой эта нумерологическая система, пусть объяснит ее исследователь: «Как и другие человеческие творения подобного рода, древнеев­рейский текст Библии был написан знаками, которые могли бы послужить звуковыми обозначениями слогов или букв. Во-первых, каждый из этих оригинальных знаков являлся также изображением; эти изображения выражали мысли, которые могли быть средством общения— аналогично оригинальным китайским иероглифам. Гус­тав Сейффарт показывает, что египетская иероглифика насчитывала более шестисот изображений, которые включали модифицированное (слоговое) использование первоначального числа букв древнееврей­ского алфавита. Знаки древнееврейского текста Священных Скрижа­лей были поделены на классы, причем знаки каждого класса были взаимозаменяемы;  одна форма могла быть заменена другой  для выражения модифицированного значения как буквой, так и изобра­жением и цифрой. Сейффарт показывает измененную форму очень старого древнееврейского алфавита в древнем коптском по правилу взаимозаменяемости знаков^[1]. Это правило допустимой взаимозаме­ны букв довольно часто используется в словарях древнееврейского языка... Хотя и общепризнанное... это правило весьма запутанно и сложно для понимания, ибо мы утеряли особое использование и силу такой замены [Sic!]. Во-вторых, эти знаки использовались как циф­ры— так же, как мы используем специальные цифровые обозначе­ния — хотя многое доказывает, что древние евреи обладали так называемыми арабскими цифрами в том виде, как они есть у нас, от прямой линии 1 до нуля; вместе эти цифры составляют 1+9=10... В-третьих, говорится, и это представляется убедительным, что эти цифры означали музыкальные ноты; так, например, расположение букв в первой главе  Бытия может быть передано музыкой или песней^[1].  Другим  правилом,  касающимся  букв  древнееврейского языка, было то, что записывались только согласные знаки— гласные не записывались, но представлялись. Если кто-нибудь захочет прове­рить, он обнаружит, что согласная не может звучать сама по себе, без гласной^[1]; поэтому... согласные составляли „каркас" слова, но чтобы дать ему жизнь, произнести, чтобы передать мысли разума и чувства сердца, нужны гласные»^[1].

Если даже предположить, что «каркас», то есть согласные буквы Пятикнижия, сейчас тот же, что и при Моисее, подумайте только, какие изменения могли произойти с этими свитками— написанными таким бедным языком, как древнееврейский, с его двумя десятками букв— раз за разом переписывавшимися, причем и гласные, и знаки препинания в нем располагались каждый раз в новом сочетании! Нет двух одинаковых умов, и даже ощущения одного сердца меняются. Так что же могло сохраниться, спрашиваем мы, от первоначальных писаний Моисея, если даже таковые и существовали, после того как они были утеряны почти на 800 лет и найдены, когда даже воспоми­нания о них должны были исчезнуть из наиболее образованных умов, и после того как Хилкия переписал их с помощью писца Шафана? Снова утерянные, они еще раз были переписаны — Ездрой; опять утерянные в 168 году до нашей эры, свитки (или книга) были уничтожены; и когда они окончательно появились, мы находим их обряженными в масоретическую маску. Возможно, мы что-то знаем о бен Хайиме^[1], который в пятнадцатом веке опубликовал Масору со свитков; но мы уж точно не можем ничего знать о Моисее, если только не станем Посвященными Восточной школы.

Арене, говорящий о том, что буквы в древнееврейских священных свитках расположены таким образом, что сами по себе являются музыкальными нотами, сам, вероятно, никогда не изучал арийскую индусскую музыку. В санскрите нет необходимости располагать буквы в священных оллах таким образом, чтобы они стали музыкаль­ны. Весь санскритский алфавит и Веды, с первого слова и до последнего, являются музыкальными обозначениями,   преобразованными для письма, и эти два их значения неразделимы^[1]. Индусы, как и Гомер, различали «язык богов» и язык людей^[1].

Деванагари— буквы санскрита— это «Речь Богов», санскрит - священный язык^[1]. Древнееврейский язык позволил современному Исайе вскричать: «Горе мне!»— и признать, что этот «недавно открытый тип языка (древнееврейская метрология), скрытый под словами священного Текста», теперь проявился достаточно ясно. Прочтите «Источник Мер», прочтите другие трактаты того же автора по этой теме, и вы обнаружите, что после многолетнего обучения и непрестанных попыток прилежный ученик, преисполненный рвения, проникнув под маску системы, сможет найти в ней немногим больше простого антропоморфизма. В человеке и на человеке покоится вся схема Каббалы, и все в ней относилось к человеку и его деятельности, вне зависимости от масштаба. В человеке как Архетипальном Чело­веке или Адаме заключена вся каббалистическая система. Он являет­ся величайшим символом и тенью проявленного космоса, который сам есть отражение имперсонального и вечно непознаваемого прин­ципа; и эта тень по своему строению — персональное, выросшее из имперсонального— представляет собой нечто вроде объективного и осязаемого символа всего видимого и невидимого во вселенной. «Поскольку Первопричина была совершенно неизвестна и неназывае-ма, имена, которые были приняты в качестве наиболее священных [в Библии и Каббале] и обычно употреблялись для обозначения Боже­ственного Существа, в сущности, не были таковыми»^[1], а являлись простыми проявлениями непознаваемого «...в космическом или при­родном смысле и могли стать известными человеку. Следовательно, эти имена были не настолько священны, как обычно считалось, поскольку представляли собой лишь названия или произнесения известных вещей... Что касается метрологии, то вместо того, чтобы быть ценным дополнением к библейской системе... она не только наполняет как систему весь текст Священного Писания, в книгах Моисея, но сама система есть метрология en esse...»^[1] — от первого и до последнего слова.

«...Например, рассказы о первом дне, шести днях, седьмом дне, сотворении Адама, мужчины и женщины, Адаме в саду, самом саде, создании женщины из мужчины, периоде времени до потопа (с генеалогией), Арарате, Ковчеге, Ное с его голубем и вороном, о месте и событиях путешествия Авраама из халдейского Ура в Египет до фараона, о жизни Авраама, о трех наследиях, о строительстве скинии и обиталища Яхве, о знаменитой цифре 603 550 — количестве муж­чин, способных носить оружие, которые вместе с семьями осуществи­ли исход из Египта, и тому подобном— все они являются не чем иным, как многочисленными способами выражения этой геометри­ческой системы, прикладных числовых соотношений, мер и различ­ных способов их применения...»^[1]

Автор «Древнееврейской метрологии» заканчивает словами: «Каким бы ни был еврейский способ полной интерпретации этих книг, христианская церковь приняла их такими, какими они кажутся на первый взгляд,— и только... Христианская церковь никогда не применяла к этим книгам расширительного толкования, и в этом заключалась ее великая ошибка».

Западноевропейские каббалисты и многие из американских (к счастью, не все) заявляют, что исправили эту ошибку их церкви. Насколько они преуспели и где свидетельство их успеха? Перечитайте все книги о Каббале, опубликованные в течение этого века; за исключением нескольких томов, выпущенных недавно в Америке, обнаружится, что ни один каббалист не проник сколь-нибудь глубоко даже под поверхность «первого Лика». Их сборники полны рассуж­дений и гипотез — и ничего более. Один основывает свое толкование на масонских откровениях Рагона; другой берет в качестве пророка Фабра д'Оливе— при том, что этот автор никогда не был каббалистом, хотя он был гением замечательной, почти чудесной эрудиции, а также лингвистом-полиглотом, значительнее которого не было с тех пор даже среди филологов Французской Академии, которая отказа­лась признать его работу. Третьи считали, что не родился более великий каббалист среди сынов человеческих, чем покойный Элифас Леви — очаровательный и умный автор, который, однако, в своих многочисленных трудах по магии больше мистифицировал, чем учил. Пусть читатель не делает из этих утверждений вывода, что ни в Старом, ни в Новом Свете нельзя найти настоящих знающих каббалистов. Посвященные оккультисты, являющиеся каббалистами, рассеяны по всему свету, особенно в Германии и Польше. Но они не станут публиковать то, что знают, не назовут они себя и каббалис­тами. «Содалийская клятва» третьей степени сдерживает сейчас так же, как и всегда.

Но есть и те, кто не обязался хранить тайну. Это единственные авторы, на чью информацию каббалисты должны полагаться, какими бы неполными ни были их утверждения с точки зрения полного откровения, то есть семеричного эзотерического смысла. Меньше всего их заботили секреты, которых только и жаждут современные каббалисты— трансмутация в золото, эликсир жизни, или философ­ский камень, — для физических целей. Ибо все главные секреты оккультных учений относятся к высшему духовному знанию. Они имеют дело с ментальными состояниями, а не с физическими процесса­ми и их трансформациями. Одним словом, учение настоящей, подлин­ной Каббалы, единственный экземпляр которой содержится в халдей­ской Книге Чисел, относится к царству духа, а не материи.

Чем же тогда является Каббала в действительности и позволяет ли она достичь откровения в высших духовных таинствах? Автор дает категоричный отрицательный ответ. Какими были каббалистические ключи и методы в оригинальном Пятикнижии и других священных свитках и документах евреев, ныне не существующих,— это одно; то, чем они являются сейчас,— это совершенно другое. Каббала — это многоплановый язык; более того, его прочтение определено мертвым текстом, требующим расшифровки. Он учит и помогает распознать подлинный эзотерический смысл под маской мертвой буквы; но он не может создать текст или заставить найти в изучаемом документе то, чего там никогда не было. Каббала— в том виде, в каком мы имеем ее сейчас, — неотделима от текста Ветхого Завета, переделанного Ездрой и другими. А поскольку древнееврейское Священное Писание, его содержание, многократно изменялось— несмотря на древние похвальбы, что ни одна буква Священного Писания не изменена ни на йоту,— никакой каббалистический метод не сможет нам помочь прочесть в нем что-либо кроме того, что там содержится. Тот, кто делает это, не каббалист, а фантазер.

Наконец, непосвященный читатель должен научиться улавливать разницу между Каббалой и каббалистическими работами, прежде чем он будет готов встретиться с другими аргументами. Потому что Каббала не является ни специальной книгой, ни даже системой; она состоит из семи различных систем, примененных к семи различным интерпретациям любой эзотерической работы или темы. Эти системы всегда передавались устно от одного поколения Посвященных к другому с обязательством «Содалийской клятвы», и они никогда никем не записывались. Те, кто говорят, что перевели Каббалу на тот или иной язык, могут с тем же успехом сказать, что перевели бессловесный напев бедуинских разбойников на какой-то определен­ный язык. Слово «Каббала» происходит от корня Kbl {Rebel) — «передавать» или «принимать» устно. Будет ошибочным сказать, как это делает Кеннет Маккензи в своей «Королевской Масонской Энциклопедии», что «доктрина Каббалы относится к системе, пере­даваемой устно, и связана с... традицией»; потому что в этой фразе только первое положение верно, тогда как второе— нет. Она связана не с «традицией», а с семью покровами или семью истинами, устно открываемыми при Посвящении. Из этих методов, относящихся к универсальным пиктографическим языкам, — подразумевая под «пиктограммой» любой знак, число, символ или другой глиф, который может быть представлен объективно или субъективно (ментально),— только три сейчас существуют в еврейской системе^[1]. Таким образом, если слово «Каббала» является древнееврейским, сама система не более еврейская, чем солнечный свет; она универсальна. С другой стороны, евреи могут заявить, что «Зохар», «Сефер Йецира» («Книга Сотворения»), «Сифра де-Цниута» и некоторые другие являются каббалистическими трудами и их неоспоримой собственностью.

Е.П.Б.

 

Заметки составителя английского издания

«Зохар» («Сияние»), известный также как «Мидраш ха-Зохар» и «Сефер ха-Зохар», является крупным собранием древнееврейской теософии, дополненным философскими доктринами средневековых еврейских раввинов. Вместе с «Сефер Йецира», или «Книгой Сотво­рения», одним из наиболее древних каббалистических трудов, собра­ние «Зохар» представляет древнейший из сохранившихся трактатов, освещающих древнееврейские эзотерические доктрины. Он состоит из нескольких самостоятельных, но связанных между собой тракта­тов, разрабатывающих отдельные направления предмета; каждый из этих трактатов в свою очередь состоит из нескольких частей и содержит ядро древних учений, дополненное комментариями и объяснениями, написанными разными авторами в разные эпохи. С большой долей уверенности можно утверждать, что ядро этих док­трин очень древнее и объединяет остатки одной из древнейших философских систем, дошедших до нас. Существуют убедительные подтверждения того, что некоторые из этих учений связаны с эпохой возвращения из вавилонского плена, поскольку они носят отпечаток еще более древнего халдейского тайного знания.

«Зохар» в значительной степени является мистическим и аллего­рическим комментарием к «Пятикнижию». Вместе с различными приложениями, которые были добавлены к собранию в более позднее время, он касается большого числа тем, таких, как Эйн Соф, Эмана­ции, Сефирот, Адам Кадмон, превращение душ (гилгалим), использо­вание чисел и букв, бросание жребия, Добро и Зло и т. д. Большая часть этого собрания написана на одном из арамейских диалектов; другие части — на древнееврейском языке; присутствие других диа­лектов сильно затрудняет точный перевод.

Традиция, существовавшая у средневековых раввинов, приписы­вает авторство «Зохара» рабби Шимону бен Йохай, который жил в период правления римского императора Тита (70-80 гг. н. э.) и был одним из наиболее значительных танаев в пост-адрианический пери­од. Он родился в Галилее и умер в Мероне, возле Сафида, в Палестине, где, как принято считать, находится его могила. Его основным учителем был Акива, чью академию в Бене-Бераке он посещал много лет. Посвященный в духовный сан Иудой бен Бавой после смерти Акивы, он бежал из Иерусалима во время ожесточенной борьбы евреев с римлянами и тринадцать лет прятался в пещере. Именно там Шимон бен Йохай, уже ставший выдающимся каббалистом, обучался, согласно традиции, у самого пророка Илии. В свою очередь он обучал своих последователей— рабби Элеазара и рабби Абу, посвятивших себя записи этого традиционного учения, которое в последующем стало известно как Зохар. Позже Шимон бен Йохай поселился в Галилее и основал свою школу, заслужив репутацию чудотворца. Он был направлен в Рим вместе с Элеазаром бен Йоси, чтобы добиться отмены императорских указов, запрещавших некоторые еврейские церемониальные обряды, и возвратился, успешно завершив свою миссию.

Хотя имя Шимона бен Йохай неразрывно связано с историей «Зохара», тем не менее, несомненно, что значительная часть этого собрания не старше примерно 1280года, когда она была добавлена в рукопись Моше бен Шем-Тоб де Леоном. Последний был знаменитым каббалистическим автором, который родился в Леоне (Испания) примерно в 1250 году, жил в Гвадалахаре, Вальядолиде и Авиле и умер в Аревало в 1305 году. Будучи знаком со средневековой мистической литературой, он был особенно сведущ в трудах Соломо­на бен Иуда ибн Гебироля (Авицеброна), Иуды ха-Леви и Маймонида. Помимо работы над «Зохаром» он также известен своими трактатами, среди которых «Ха-Нефеш ха-Хохма» (Базель, 1608 г.) — о человеческой душе как подобии своего божественного прототипа и о переселении душ. Он вел удивительную жизнь и был человеком блестящего интеллекта и возвышенного религиозного идеализма.

Вероятнее всего, Моше де Леон был первым, кто представил «Зохар» в полном виде, но многие составляющие его части относятся ко времени Шимона бен Йохай и Второго Храма, хотя мы не располагаем историческими свидетельствами о других шагах на пути передачи этих доктрин с доримских времен.

Зохар в его нынешней древнееврейской форме был впервые напечатан в Мантуе (1558-1560) и Кремоне (1558); до первого издания существовал только один рукописный вариант; другое изда­ние появилось в Люблине в 1623 году. Барон Христиан Кнорр фон Розенрот (1636-1689), весьма компетентный и внимательный гебра­ист, перевел некоторые трактаты «Зохара» на латынь и напечатал их вместе с древнееврейским текстом под названием «Каббала Денуда-та» (Kabbalah Denudata. Vol. I, Sulzbach, 1677-1678; vol. II, Frankfurt, 1684). С. ЛидделМакГрегорМатерс напечатал под названием «Разо­блаченная Каббала» (The Kabbalah Unveiled& London: George Red-way, 1887. 8vo., viii, 359 pp.) перевод на английский трех трактатов: «Сифра де-Цниута», или «Книга Сокровенной Тайны», «Идра Раб-ба», или «Великое Священное Собрание», и «Идра Зута», или «Малое Священное Собрание», вместе с оригинальным введением в предмет.

Другими важными трактатами, составляющими «Зохар», являют­ся: «Сокрытый Мидраш», «Таинства Пятикнижия», «Верный Пас­тырь», «Тайна Тайн», «Беседа старцев в Мишпатиме», «Янука, или Дитя» и «Эш Мецареф», посвященный алхимии.

Избранные части «Зохара» были переведены на французский Жаном де Поли и напечатаны Элифасом Леви как «Книга Сияния» (Le Livre des Splendeurs. Paris, 1894) и на английский Гарри Сперлин-гом и М. Симоном (5vols., London, 1931-1934). Переводы избранных отрывков могут быть найдены в ценной и редкой работе Исаака Майера «Qabbalah. The Philosophical Writings of Solomon Ben Yehu-dah Ibn Gebirol or Avicebron» (Philadelphia, 1888, xxiv, 499 pp.), важной особенно по причине своей обширной исторической обзорности. Е.П.Б. написала весьма подробный очерк о ней [см. статью в настоящем издании «Каббала. Философские труды Соломона бен Иуда ибн Гебироля (или Авицеброна)».— Прим. ред.].

В связи с рассмотренной выше темой изучающему можно пореко­мендовать следующие работы: Adolf Jellinek. Moses ben Schem-tob de Leon und seine Verhaltniss zum Sohar. Leipzig, 1851; E. Muller. Der Sohar und seine Lehre. 2nd ed., 1923; С D. Ginsburg. The Kabbalah: Its doctrines, development, and literature. London and Liverpool, 1866; Adolphe Franck. La Kabbale. Paris, 1843 (Eng. tr., Leipzig, 1844); и A. E. Waite. The Doctrine and Literature of the Kabbalah. London, 1902; и Secret Doctrine in Israel. London, 1913.

Что касается «Сефер Йецира», или «Книги Сотворения», счита­ется, что это старейшая из известных каббалистических работ, приписываемая традицией как самому Аврааму, так и Акиве. Она посвящена теме перестановки чисел и букв и является нашим первым источником по доктрине Эманации и Сефирот. Она написана на иврите Мишны и, несомненно, имеет очень древнее происхождение. Первое издание быле осуществлено в Мантуе в 1562 году, затем последовали другие. Текст и комментарии, принадлежащие Дунашу бен Тамим, были опубликованы М. Гроссбергом (London, 1902), части текста были переведены В. Винном Вескоттом (London, 1893). См. также перевод П. Давидсона (Loudsville, Ga., and Glasgow, Scot­land, 1896).

 

 

Примечания

<< предыдущий параграф - оглавление - следующий параграф >>