Н.К.Рерих. Шамбала сияющая. ИСКУССТВО ТИБЕТА
Материал из Энциклопедия Агни Йоги.
ИСКУССТВО ТИБЕТА
/Листы дневника экспедиции/
Красная тяжелая дверь медленно открывается, мерцая золотом узоров. В сумраке дукханга величественно уходит ввысь гигантское изображение Майтрейи. В бархатных наслоениях времени начинаете различать на стенах мягкие силуэты обликов. Целый ряд строгих Бодхисаттв, Держателей, Хранителей... Четко стоят они. Запечатлены твердой рукой. Время придало краскам богатство и смягчило искры золота. Незабываемое впечатление. Воздымающая радость.
Весь сине-белый, точно старого китайского фарфора, вход. Маленькая дверка и высокий порог. Точно старые знамена битвы духа спускаются с резных балясин ряды танок. Множество картин сияет сложным многообразием. По черному фону мчатся золотые и пурпурные всадники. Золотые нити облаков и строений свиваются в свиток неисчерпаемого воображения. Отшельники укрощают стихии. Учителя совершают путь трудный. Посрамлены темные силы. Толпы народа, и оправданного и грешного, теснятся к тронам Благих. По белым хатыкам - шарфам пустыни - минуют стремнины жизни. И Сам Благословенный Татхагата в кругу избранных Архатов посылает благословение приходящим, не убоявшимся великого пути. Не забудем этот ковчег драгоценных знамен. Исполнимся крепостью битвы.
И еще резной вход. Над широкими ступенями мощно стоят Дхармараджи - Владыки всех стран. Охраняют врата к Великой Матери Сущего. Многоокая, Всезнающая Дуккар, окруженная светлыми Тарами,- самоотверженными хранительницами человечества. Еще не всюду успело подернуться благородным покровом времени золото, но сырость стен уже плетет свой узор. Высоко над Тарами мандала Шамбалы. Неустанный Владыка Ригден бодрствует на Башне в священном круге снеговых гор. Столпилось воинство. Не забудем эти великие символы.
Горные проходы. Уже близки снега. На древнем пути огромное изображение Майтрейи, изваянное на скале, посылает странствующим свое благословение. Не обычной рукою превращена поверхность скалы в монументальный Великий Облик. Мощь руки и неутомимость труда подвигли человеческие силы к такому созданию на пустынном теперь пути. Ведь все это велико и многозначительно замыслом, и убедительно формами, и увлекательно мастерским убором. Большое искусство.
Черные с золотом знамена китайского происхождения. Характер рисунка и сочинения нескрываемо напоминают Китай. Дуккар и Тары - Матерь Кали великой Индии и Благая Куанин седого Китая пришли в тибетский дукханг издалека. Майтрейя напомнил вам Бодхгайю Индии. Лик Благословенного устремил вас к Сарнату. Вам указывают на индусское происхождение изображения. Великого Майтрейю на скале в VI или VII веке ваяла рука, знавшая формы великой Индии. Вы вспоминаете технику Тримурти Элефанты. Вы переноситесь к скульптурам Матуры, к фрескам Аджанты, в сказку Эллоры, в величественные развалины Анарадхапуры и в живописные нагромождения Рангуна и Мандалая.
То, что вы видите в тибетских храмах, неизбежно вызывает в вас воспоминания о виденном в Индии или Китае. Течение водопада напоминает вам о его истоках.
Четыре года хождений по буддийским землям наслоили многие впечатления. От незабываемой сказки пещерных храмов Центральной Азии до десяти тысяч Будд, недавно заказанных буддистами литейной мастерской в Польше, точно Восток уже настолько оскудел. От бедного степного монастыря в переносной юрте до картины Шамбалы за спиною странствующего ламы. Все видели.
Конечно, всюду потрясало различие между качеством древних и современных изображений. Мощный замысел древних храмов, их размеры и соотношения. Прекрасно избранные места и щедрое богатство исполнения говорит нам о совершенно ином духовно-творческом состоянии их создателей. Тесные размеры, случайное местоположение, непрочность постройки и убогость украшений делают новейшие тибетские храмы неубедительными. И сами тибетцы подчеркнут вам о преимуществах старинной работы, о значительности места ввиду его древности. Просто будут действительностью, очевидностью различия качества творчества.
Конечно, время с его неподражаемыми наслоениями все украшает. Представим себе, насколько облагорожены временем примитивы Италии, Испании, Нидерландов. Персидские торговцы расстилают ковры под ногами базарной толпы для ценности патины. Итак, отнесем многое из привлекательности старого Тибета также за счет времени.
Кроме того, совершенно ясно, что мастерство прежних художников Тибета было и тоньше, и острее. Их духовное устремление давало им порывы, которые выходили далеко за границы официального, механического канона. Великий Далай-Лама Пятый, давший Поталу - единственное здание Тибета, умел укреплять нерв жизни. Также и некоторые Таши-Ламы умели привлекать дарования. Теперь же, когда в Тибете укоренились невежество, лицемерие, подозрительность и ложь, то эти свойства прежде всего отразились на качестве творчества и труда.
Замечательно наблюдать, как внутренние стимулы жизни вырабатывают качество производства и зажигают или тушат огонь творчества и всего производства народа. Можно писать историю народа по памятникам творчества и производства. Сейчас, после отъезда Таши-Ламы, Тибет очень темен общественно и духовно. Также условно ограничены и механически холодны проявления его искусства. Эта холодная условность не увлекает зрителя и вызывает сомнения о существе самого тибетского искусства.
Даже первые изображения Будды Тибет получил только в VII веке от Китая и Непала, т.е. от индусских традиций. До этого времени тибетцы, которых китайские хроники называют диким народом, вероятно, были в состоянии племен хорпа или мишимы. Эти племена до сих пор питаются сырым мясом и носят бессменно одну одежду, пока она не истлеет на теле. Вся литература Учения Будды пришла из Индии и Китая. Указывается, что тибетские переводы с санскрита, вследствие бедности тибетского языка, сделаны условно и не передают многих утонченных понятий, выросших из Вед.
Дикость Тибета, конечно, восприняла дословно и всю изобразительную сторону Учения, принесенного от культурных соседей - Индии и Китая. И религиозная обрядность, и робость собственного воображения удержали Тибет в границах чужого понимания. Присматриваясь к всевозможным проявлениям ламаистского и народного творчества, видим даже в его лучших проявлениях лишь заимствование форм Индии или следование ритуалу Китая. Если к этим условиям еще прибавить персидско-могульскую миниатюру, то вся триада воздействий на искусство Тибета будет очерчена. Кто назовет что-либо, что можно назвать вполне тибетским созданием?
Конечно, кроме Индии и Китая, Тибет имел еще более древние наследия. На скалах находимы неолитические рисунки. В бесконечность древности устремляет Свастика - знак Огненного креста жизни. Со времен древнейших переселений народов оставлены в Тибете некоторые типичные формы изделий. Но забыто тибетцами искусство великих странников. Правда, до сих пор мечи Тибета вам напомнят мечи из готских могил. Фибулы и пряжки скажут вам также о зверином стиле, о готах и аланах. Вы вспомните неожиданное сведение из хроники католических миссионеров о том, что место Лхасы когда-то называлось Гота. В местности Доринг в Транс-Гималаях нами найдена старинная пряжка с двуглавым орлом, подобная находкам южнорусских степей и северного Кавказа. Там же обнаружены древние могилы, совершенно сходные с могилами Алтая, где прошли готы. Женщины этой местности носят головной убор в виде кокошника, как в славянских землях Европы. Там же найдены на высотах в 15.000 ф. древние каменные мольбища, подобные солнечному культу друидов. Но об этом поговорим отдельно и подробно, и когда мы, замерзая в Чунаргене, в шутку называли Тибет страною Нибелунгов, мы были ближе к истине, чем предполагали.
Соображая все заимствования и подражания Тибета, невозможно говорить о тибетском стиле или тибетском искусстве. Правильнее говорить об искусстве в Тибете. Затруднительно припомнить архитектурные, ваятельные или живописные памятники, которые не являлись бы огрубелыми отображениями утонченных нахождений Индии и Китая.
Не забудем также техническое влияние Непала на Тибет. Сам Непал не дал оригинальных форм и питался влиянием Индии. В живописи Непал не отличился, но хорошие непальские литейщики и чеканщики издавна вносили в Тибет своеобразные приемы техники.
Передо мною два отличных изображения старого Тибета. Будда, в котором бросаются в глаза индусский тип и индусское влияние. Другое - очень тонкое изображение Далай-Ламы Пятого, справедливо названного Великим. Это изображение напоминает китайскую работу и, вероятно, идет из Дерге. Теперь такого совершенства изображений в Тибете не делают.
Современное искусство в Тибете стало окончательно застывшим, механическим переложением чужих форм. Традиция острой техники отошла, заменяясь дряблой линией и детским раскрашиванием. Краски третьего сорта, проникающие в Тибет, способствуют падению качества работы. А что же представляет условная копировка без сильного духа и без крепкой техники? Если кто-то придет к заключению, что искусства сейчас в Тибете нет, то он будет близок действительности.
Трафарет дошел до такой механизации, что почти все изображения переводятся по пунктирным переводам - припорамиваются. Все же сделанное от руки оказывается детски беспомощным. Если лишите ламу-иконописца его приготовленных проколотых трафаретов, то он останется почти беспомощным. В технических традициях любопытно проследить те же самые приемы, которые характерны для средневекового иконописания, применявшиеся до недавнего времени профессиональными иконописцами в России.
Следя за работою лам-иконописцев, я узнавал способы работы, совершенно подобные русским кустарным иконописцам. Так же приготовляется доска или полотно. Так же приготовляется левкас, т.е. гипс на клею для грунтовки. Так же приготовленная доска или полотно выглаживается раковиной или полируется рогом. Переводится перевод трафарета и раскрашивается очень тонкими кистями. Разница лишь в том, что русские иконописцы покрывают икону олифой. Они очень берегут состав этого лака и гордятся прочностью работы. Тибетские же иконописатели не проявляют заботы о лучшем качестве работы. У русских иконописцев часто имеются рукописные наставления об иконной технике, иногда написанные условным символическим языком - "тарабарщиной". Такие рукописи хранятся в роде и передаются от отца к сыну. О таких руководствах в Тибете я не слышал. Еще одно сходство между тибетскими и русскими иконописцами. И те, и другие поют за работой священные стихиры. И часто русские иконописцы поют старинный стихир про Иосафата-Царевича, не подозревая, что они поют про Благословенного Будду. Иосафат - испорченное Бодисаттва.
Еще одно обстоятельство указывает на ближайшее влияние Китая на искусство Тибета. Лучшие тибетские иконописцы происходят из Кама, лучшие изображения отливаются в Дерге, там же и лучшая печатня. Сами тибетцы говорят, что они не в состоянии достигнуть совершенства китайской работы. У махараджи Сиккима есть серия очень колоритных танок явно китайского достоинства - конечно, эта серия идет из Кама. Также встречались хорошие работы в Таши-Лунпо, как и подобает резиденции духовного главы Тибета. При всей своей заносчивости и кичливости тибетцы не превозносят лхасскую работу. Место тридцати тысяч лам не является средоточием духовных и творческих достижений.
Можно находить множество трогательных подробностей иконописной работы. Можно умиленно улыбаться ограниченности лам-иконописцев. Можно жалеть тибетский народ, которому при нынешнем лхасском Правительстве живется очень тяжело. Но если попытаетесь предъявить Тибету серьезные требования, то все ваши соображения будут просто недоступны в силу пониженного, забитого интеллекта. Остается интерес за символикою изображений. Наблюдать ее очень поучительно. В ней можно находить многие забытые оккультные законы. Обратите внимание на изображение аур, на магические зеркала, на смысл кругов мандалы, на Норбу Ринпоче. Калачакра, привезенная из Индии Аттишей, твердится без приложения к жизни. Законами основ не живут. Закон жизни превращен в танец смерти. Невежество, лицемерное извращение Учения не могут продолжаться далее. Они разлагают дух народа. Из тьмы идет лишь тьма.
Но "все павшее еще не поднялось". В будущем будет и новый тибетский народ, и тибетское знание, и тибетское искусство.
"Огнем насыщено пространство. Уже бороздят небосклон зарницы Калки Аватара - сужденного Майтрейи".
Не замечается признаков возрождения Тибета. Странно видеть это окоченение целой страны - точно мертвый остров среди сияющих волн разбуженного океана. В истории человечества бывали моменты, когда после войн, после катастроф сознание бодро пробуждалось. Целые яркие эпохи создавались этими взрывами духовных накоплений. Но кто-то остается недвижным, пожирая сырое мясо, теряя в цинге зубы от нездоровой жизни и истлевая в бессменных шкурах, полных паразитами.
В Тибете опять запрещено светским людям стричь волосы, и приказано опять облечься в длинные халаты и тибето-китайскую обувь. Все эти признаки, конечно, не завещаны Благословенным Буддою. Каждое Учение предусматривает овладение возможностями и движение вперед. Эти запрещения показывают какое-то механическое поклонение старине. Но спросим: "Какой старине поклоняетесь?" "Которого именно деда желаете почтить?" В ретроградстве как бы не дойти до нечленораздельных звуков праотцев. Хороша старина, пока она не мешает будущему. Любим и бережем всю прелесть старины; повторяем: "Из чудесных камней прошлого сложите ступени грядущего". Из камней сложите целые величественные ступени новой красоты и знания. Но что же должно быть, если допущена смерть прошлого и запрещено будущее. Тогда творческая энергия народа оказывается забитой в тупик и невозможно предвидеть, где поток жизни прорвет насильственные плотины.
Тибет присваивал себе духовное преимущество над соседями своими. Между тем, все они уже растут великим сознанием. Вспоминает свое славное прошлое Монголия, кипит водоворот столкновений мысли Китая. В Индии видны знаки возрождения искусства и знания. Один Тибет опять отстал, а затем опять примет чьи-то готовые, выстраданные формы.
Откуда теперь примет Учение Тибет? Впрочем, ночью в шатер приходит лама и, оглядываясь, толкует об обновлении всего Учения. Такие ламы живут не в Лхасе; они живут на высотах.
Из пустынной дали скачет всадник. Несет предупреждение от неизвестных друзей. Сказал. Оправил златотканый кафтан и потонул в дымке пустыни. Откуда ты, вестник? Откуда улыбка твоя? Пройдут все го немногие годы, когда будут слышны мощные шаги Владыки - Обновителя жизни. Можно уже замечать небывалые явления и можно встречать необыкновенных людей. Уже открываются врата знания, и спелые плоды упадают с дерева.
Вот еще изображение Шамбалы, мандала Шамбалы, в которой знающие узнают намеки действительности. Наверху Идам как знак стихийной мощи, и тот Таши-Лама, который написал очень закрытую книгу "Путь в Шамбалу". В середине изображения снежные горы образуют круг. Узнаются три белых границы. В центре - как бы долина со многими постройками. Можно различить точно два разреза, как бы планы башен. На башне Сам Он, Свет Которого сияет в сужденное время. Внизу - мощное воинство ведет победную битву. Победа духа на великом поле жизни.
Конечно, мы знаем, как по всей Азии ожидается наступление Новой Эры. Каждый толкует по-своему, кто ближе, кто дальше; кто прекрасно, кто извращенно, но все об одном и том же суждением сроке. Особенно захватывающе видеть такое сознание на местах, когда не засохшая краска печатной буквы, но сам звук, само слово человеческое непосредственно выражает волнующую мировую мысль. Ценно слышать ее и повторять. Родина Гесэр-хана, Ладак, знает твердо, что время обновления мира уже наступило. Хотан помнит о знаках времени Майтрейи над древнею ступою. Калмыки в Карашахре ждут скорое появление Чаши Будды. На Алтае ойроты отворачиваются от шаманизма и складывают новые моления ожидаемому Белому Бурхану. Вестник Бурхана, благой Ойрот, уже едет по миру. Монголы помнят о появлениях Владыки Мира и готовят дукханг Шамбалы. На Чантанге славословят Гесэр-хана и толкуют о заповедных границах Шамбалы. На Брахмапутре знают об ашрамах Махатм и помнят чудесных Азаров. Евреи ждут у моста Мессию. Мусульмане ожидают Мунтазара. В Исфагани белый конь уже оседлан. Христиане св. Фомы чают пришествия и носят на себе тайные знаки. Индусы знают Калки Аватара. И китайцы на новый год зажигают огни перед изображением Гесэр-хана - Владыки Мира. Ригден-Джапо, Владыка, несется над пустынями, держит свой сужденный путь на Восток. Кто-то незрячий скажет: так ли все это? Нет ли здесь преувеличения? Не приняты ли отрывки пережитков за верования будущего?
Значит, вопрошавший никогда не был на Востоке. Если вы были в этих местах, если вы прошли многие тысячи миль, если вы сами говорили со многими народами, то вы знаете всю жизненность этих устремлений. Вы поймете, отчего об этих священных понятиях говорят в тиши вечера, наедине, тихим задумчивым говором. Отчего замолчат при каждом новом пришедшем. Если вы скажете, что при госте можно продолжать беседу, то ваши слова встретят с поклоном. И получаете молчаливый, полный значения поклон не вы, но сам Великий Майтрейя.
Шекар Дзонг, 1928
