12.10.1937 Рихард Рудзитис Елене и Николаю Рерих

Материал из Энциклопедия Агни Йоги.

Информация о письме
От кого: Рихард Рудзитис Кому : Елене и Николаю Рерих Дата : 12.10.1937 Издание: Лотаць, 2000

Рихард Рудзитис Елене и Николаю Рерих

Рига, 12–15окт. 1937 г.

Дорогие Елена Ивановна и Николай Константинович!

Только что уехали наши друзья в Литву. Вечером уедет также Надежда Павловна в свой Скуодас. Вся наша сущность ещё полна пережитым напряжением. Странное чувство, что снова приходится браться за обыденный труд, когда уже столько недель всё шло необычно. Также и помещение нашего Общества вдруг получило как бы совсем другой облик. Какая красота, образность и интимность царствуют в наших комнатах. Должно быть, и ритм будущей деятельности Общества окрасится в другой тон.

Весь зал и смежная комната слева отведены теперь под Ваши картины. Рядом, в длинноватой комнате, размещена часть картин Святослава и работы литовских и эстонских художников. Из присланных работ литовских художников часть, качественно менее значительная, не была выставлена. Лучшие работы принадлежат К.Шимонису, ученику Чюрлениса. У него нам сегодня удалось приобрести две лучшие картины. В них нас привлекает также их идеалистическое содержание. Интересны рисунки художника Раудиве. Рисунки Тарабильды менее выдержаны, но имеется пара лучших его работ. Мы приобрели его Pax Baltica, которая вывешена в коридоре против входа. Также в нашу собственность переходит скульптурный труд г-жи Тарабильды: Мадонна Мира. Кроме того, выставлены работы ещё двух литовских художников. Из 9 произведений эстонских художников Кайгородова, Нимана и Янсена полагаем приобрести лишь один этюд. Конечно, со временем вышлем Вам снимки со всех картин, перешедших в собственность нашего Музея, также и Ваших картин.

Латышский отдел, в комнате направо от зала, представляет также приятное сочетание. Почти все картины не только качественно удачны, но и по содержанию оставляют более или менее возвышенное впечатление. Всю эту коллекцию из 19 работ лучших латышских художников мы собрали в три дня, и при таком быстром темпе, когда не только я занят на службе, но и Пранде и Гаральд заняты, я опасался случайностей. Так что в общем все четыре комнаты Музея оставляют прекрасное впечатление, и это впечатление многих радовало в день открытия Музея.

Ящик с работами литовских художников мы получили лишь в пятницу вечером, так что в последние два дня и ночи до открытия Музея в Обществе кипела напряжённая работа; и развеской картин, покупкой картин и пр. всё время руководил Пранде. Депонировали^[1] нам на один месяц – адвокат Гаманн Ваш Град обречённый, а Элькан – Святой Прокопий отводит тучи. Обе эти картины по требованию владельцев мы должны были застраховать. Кроме того, г-жа Каульбарс, владелица антиквариата^[1], нам предоставила Ваш колоритный^[1] рисунок Св. Борис и Глеб. Она же нам раньше продала Первобытных людей. Монтвидене привезла две Ваши картины и рисунок Святилище, принадлежащий директору Ковенского музея Галауне. Эти работы она увезла снова с собою.

Помещение Общества, до выставления картин, было основательно отремонтировано, цвет большей частью – оттенки «крема»; одну – так называемую нашу «синюю комнату», где теперь находятся работы латышских художников, перекрасили даже четыре раза, пока получили наконец серо-желтоватый оттенок. Даже в последний день до открытия делался всякого рода ремонт. Потому было поразительно найти в воскресенье утром такую гармонию.

При этом хочу спросить – какого цвета шторы желательны на окнах для защиты картин от лучей солнца и вообще от света? Как Вы знаете, в зале, где вывешены самые главные Ваши работы, есть много окон, выходящих на запад.

Как я уже писал Вам, мы разослали около 600 печатных приглашений на открытие Музея, в том числе 120 в Литву и 50 в Эстонию, кроме приглашений на бланке Общества, которые мы разослали в другие заграничные страны, по присланным Вами адресам и пр. Особое обращение мы послали главам Балтийских государств и министрам Литвы и Эстонии. На Конгресс же мы приглашали лишь лиц, более или менее знакомых с нашим движением.

Мы послали приглашение главе нашего государства, кроме того, были на аудиенции у наших министров просвещения и общественных дел. Последний, ресорсу^[1] которого принадлежит также ведение культурными обществами, сказал нам: «С радостью приду, если не помешают какие-нибудь чрезвычайные обстоятельства». Очевидно, такие чрезвычайные обстоятельства явились, ибо не пришёл никто из официальных представителей государства. Не был также городской голова, ни даже заведующий культурно-художественным отделом министерства, кому можно было бы поручить открытие Музея. Так что Музей пришлось открыть мне самому, но в конце концов и это неплохо. Может быть, одной из причин была та, что в субботу вечером, должно быть, до позднего утра, все упомянутые лица участвовали в юбилее проф. Ф. Балодиса. Но может быть, и по другим причинам, которые Вы поймёте по дальнейшим соображениям. Возможно, что наводили справки, и также до этих представителей дошли какие-нибудь неправильные слухи. Возможно, что кто-то и здесь вспоминал про лекции проф. Шмидта, нашего профессора китайского языка. Я уже рассказывал о моей борьбе по поводу радиопередачи, которую всё же нам удалось прочесть в воскресенье в 7 часов пополудни. Даже до радиофона доходила клевета Шмидта. Я уже писал Вам, что разрешение на открытие Музея мы получили уже в пятницу, хотя и лишь за день до открытия. Но оказалось, что разрешение на Конгресс, который велели переименовать в съезд, нашему члену удалось получить лишь за час до закрытия учреждений, в субботу, 9 октября в 12 часов. Представьте его волнение. После того ещё надо было подать прошение в префектуру, но здесь по знакомству разрешение было дано моментально. Просто мы не понимали причины задержки. Лишь в последнюю минуту мы получили также разрешение на выпуск нашего каталога, ибо лишь в пятницу мы отпечатали лист с работами латышских художников. Конечно, можно уже было предвидеть, что около нашего эволюционного труда создадутся нежданные осложнения и что только большим напряжением их можно будет преодолеть.

Так пришёл день открытия нашего Музея. Вход в дом Общества был украшен знамёнами трёх Балтийских стран, у входа и в коридорах были лавровые деревья. У лифта дежурили наши члены (наша квартира находится на 5-м этаже). Гости записывались в «Золотой» нашей книге. Везде было праздничное настроение. На открытии собралось, кроме членов, больше ста гостей, было много художников и культурных деятелей. Из государственных деятелей – комендант Замка президента – полковник Бебрис, шаржэ-д'афер^[1] Испании, консул Литвы и пр. Мы ждали и других. Из Литвы присутствовали 30 членов из Ковенского общества. Мы просто изумлялись устремлённости литовских членов, что, невзирая ни на какие трудности, ни служебные, ни денежные, смогли приехать почти 75 % всех их членов, также из провинции, двое из Шавли^[1]. Из Эстонии – Кайгородов не приехал, также и Нина Рудникова в последнюю минуту прислала телеграмму, что не может приехать (опасаюсь, что обиделась, так как мы официально не пригласили её мужа Икскюля, а также председателя метапсихического общества. При других обстоятельствах мы пригласили бы последнего, но когда узнали, что главная цель поездки метапсихистов в Ригу – свидеться со своими рижскими сотоварищами и что они желают воспользоваться нашим официальным приглашением для получения льготного билета до Риги, – мы и не послали приглашение). О Нине Рудниковой я уже писал в своём последнем письме к Вам. Но зато приехал нежданный гость, которому мы были рады, – официальный представитель эстонского Художественно-культурного фонда и «посланник» вице-министра В.Пятса – художник Johannes Greenberg, человек симпатичный и культурный. С ним мы подружились, и контакт с ним нам поможет при наших поездках в Эстонию. Он участвовал также в нашем Конгрессе.

После моей речи на открытии Музея (которая была вкратце передана в Сегодня) и после национального гимна д-р Лукин прочёл список 120 приветствий (теперь их больше 140), причём прочёл также некоторые более знаменательные приветствия. Между прочим были получены приветствия от представителей президента Литовского государства, от литовского президента министров^[1] и министра иностранных дел и т. д. Вы уже получили копии 67 приветствий, а список всех приветствий вышлем Вам на днях. Когда получили приветствия из Литвы, мы думали о старой истине: «Ни один пророк не признаётся...» – мы получили приветствия почти лишь из-за границы. Из Латвии нам прислал приветствие проф. Пурвит и ещё несколько лиц. Обо всём другом Вам уже рассказал Гаральд, также и Валковский пишет Вам письмо, чтобы Вы могли многосторонне познакомиться с этим исключительным днём в жизни нашего Общества. Считаю этот день самым большим испытанием как лично для себя, так и для нашего Общества.

Во всём этом напряжении мы наблюдали выявление истинных ликов. Я видел восхищение многих, были даже те, кто относились раньше скептически к искусству Н.К., теперь же воссияли. Таков, например, наш художник Меснек, который, созерцая картины, теперь сказал: «Вот – Культура!» Заведующий литературным отделом в редакции Сегодня Мильруд, который при первой моей встрече с ним, два года тому назад, лепетал по адресу Н.К. фразы из лексикона Батурина, с течением времени всё больше изменял свои взгляды, печатал статьи Н.К. и пр., а позавчера подошёл ко мне и сказал: «Я всё время сердился на себя, что не прислал из редакции репортёра, который ближе описал бы празднество. Я не считал всё это дело столь серьёзным. Ваш музей истинно превосходен. Чувствуется в нём светлая атмосфера. Именно такие очаги Света нужны в отпор теперешней тьме». Так Мильруд стал теперь нашим благожелателем и пособителем. Он уже напечатал три «репортажа» (одна статья за подписью Петроний – Пильского), в следующее воскресенье обещал поместить репродукцию Вашей картины Сергиева Пустынь и статью о Литве. Также художественный критик Страздыньш поместил в официозе Briva Zeme статью об открытии Музея. В самой большой газете Jaunakas Zinas поместили лишь четверть написанного, ибо, как мне сообщили, редактором в тот день для искусства было отведено всего лишь 50 строчек, а для спорта – 150 строк! Так характерно для теперешнего мышления. В Jaunakas Zinas мне передали, что главные редактора инспирированы слухами, называющими Вас, с одной стороны, «сектантом», с другой – связывающими Вас с известной страной и пр. Об этих слухах как будто рассказывал даже какой-то чиновник в министерстве просвещения. Да, нам предстоит ещё борьба для очищения сознания от всей этой лжи. Именно, теперь все лики обострились. Но и много новых друзей постучали в наши двери – даже в той же редакции Jaunakas Zinas появились новые друзья. Да – как истинно трудно в наше время быть совсем добросовестным, честным человеком и гражданином: если он идеалист, если он мечтает о высшем познании и высшей любви, то сразу на него начинают смотреть косо и заподозревать в чём-то. Так и с нашим движением. Если бы все чиновники знали, что мы стремимся быть самыми лучшими, даже «образцовыми» гражданами и членами своего народа, что мы стремимся очистить и свою жизнь и просветить и возвысить жизнь своего народа и человечества! Эти мысли у меня возникали особенно во время Конгресса, и почему – Вы это сами поймёте по прочтении моего письма.

В три часа начался наш съезд. О выборах в президиум и пр. Вам, должно быть, уже рассказал Гаральд, а также передаёт Вам Валковский, потому не буду на этом останавливаться. Моя роль в сущности ограничилась лишь речью, где была чествована также память Феликса Денисовича. Руководил съездом всё время Валковский, который знал всю технику, регламенты и т. д. Хотя вице-председателем от литовцев выбрали г-жу Монтвидене, но г-жа Серафинене сидела за нашим столом как делегат и делилась во всём с нами. Почётными председателями, как Вы знаете, мы выбрали А. Пранде, Дуцмана и приехавшего на юбилей латвийского военного министра Балодиса, начальника военного музея [Литвы. – Г. Р.] генерала Нагевичюса, который на минутку зашёл и к нам. В первый день Конгресса наш зал был переполнен. Между прочим, присутствовали также два лица из полномочного пр[едставительства], с которыми на другой день мы познакомились, пригласили и на ужин. Читались приветствия, потом рефераты. Программу Вам вышлет Валковский. На другой день мы посетили Братское кладбище, положили традиционный венок. В четыре часа начался снова конгресс. В этот день читались рефераты самые интересные – из Учения Жизни. Замечательную оду Николаю Константиновичу посвятил Сипавичюс, режиссёр Клайпедского театра, в его словах было столько возвышающего, что очаровало всю аудиторию. Он прочёл также стихотворение Балтрушайтиса Грёза вечности. После Конгресса и совместного ужина в комнатах нашей библиотеки, когда часть разошлась, мы в уголке Учителя раздали Портреты некоторым литовским членам, то же мы повторили и на другой день утром рано, всего удостоились 7 членов. Знаю, что для них это было самое прекрасное переживание в их жизни. Долго вместе пробыли мы в святилище Учителя. Здесь сердца наши соединились в пламени дружбы и любви.

Сегодня утром, на прощание, г-жа Бумбер из Виндавы говорила о том, что надо учредить при Обществе бюро, где собирались бы все записи о психической энергии и пр. Под конец и я сказал – «о качествах, необходимых для приближения к пути ученичества». В знак дружбы и благодарности литовские друзья нам подарили пальму. Уехали они в половине третьего пополудни.

Да, эти дни для нас являлись истинным праздником духа и сердца. Чувствую, что мы заложили какое-то магнитное основание, посеяли зёрна, какие ростки будут, видно будет в будущем.

Значение нашего отдела латышского искусства, между прочим, и в том, что сами художники, работы которых находятся в Музее, заинтересованы им, как бы привлечены к сотрудничеству с нами. С другой стороны – наш Музей получил облик многосторонний, и со временем, когда мы осуществим задачу собрать балтийское искусство, мы направимся и к другим народам. Например, было бы весьма желательно вступить в контакт с индусскими художниками и получить некоторые работы от них. Но это ещё дело будущего.

Вполне уверен я, что наш Музей явится истинным чистилищем сознания для всех скептиков и даже клеветников. Ибо так часто всё недоброжелательство происходит на основах недоразумения и непонимания. Наша надежда, что мы и своих врагов так или иначе привлечем к сотрудничеству. В параграфе Братства говорится, что клеветники уже сотрудничают с нами. Символическим для нас стал колоритный рисунок нашего художника Тилберга (находится у нас в Музее), где здоровый парень строит дом, а чертёнок тащит для него брёвна. Сделать и тёмного своим слугою – это ведь эволюционная задача.

Работа в связи с конгрессом ещё не прекратилась. На днях станем высылать благодарственные письма всем приславшим приветствия. Также придётся приступить к изданию материалов конгресса – лучших рефератов и всех приветствий. Хотел спросить у Вас совета: на каком языке издать сборник? Приветствия в большинстве случаев (60–70 %) на английском языке. Но рефераты – на латышском, русском и литовском. Не издать ли один сборник лишь по-английски и по-французски, а рефераты перевести на английский? А другой сборник – лишь по-русски?

В следующее воскресенье начнутся у нас собрания отдельных групп Учения. До сих пор собиралась лишь общая группа по четвергам и старшая. Теперь мы решили ликвидировать группы Слётовой, Фреймана и Буцена, некоторые группы объединить и вместо Слётовой назначили Гаральда Феликсовича руководителем её группы, так как там не было дисциплины. В его группу включили ещё нескольких членов, у которых меньше дисциплины и т. д. Хотя Г.Ф. молод и другие, может быть, даже больше его читали, но он этим будет принуждён усерднее учиться («учись уча»!), и причём со своим чувствознанием он уже и так схватывает Учение во всём его размахе. Притом он всё же всегда старался использовать своё свободное время для чтения. Группы Валковского, Клизовского и Фреймана объединились в одну, под руководством Александра Ивановича. Валковский же будет руководить группой, которая лишь теперь ещё составляется.

У Вас, должно быть, имеется снимок с Вашей картины Св. Прокопий отводит тучи от Устюга, который я когда-то послал Владимиру Анатольевичу. На имеющейся у нас картине внизу имеются зелёные пятна. Не можете ли Вы судить по снимку, не попорчена ли где-либо картина? Мы хотели бы эту картину репродуцировать для нашей монографии.

Один из наших членов выразил желание делать миниатюрные копии с репродукций Ваших картин на открытках и продавать их среди членов. Допустимо ли это?

В одном из лучших наших книжных магазинов (Эттингер) часть витрины посвятили Вашим книгам, с бюстом посредине (как и в Ковно), в связи с открытием Музея.

Желаю Вам всего Светлейшего и Прекрасного. Сердечно преданный Вам,

Р. Рудзитис

Получил Ваше письмо от 27.IX, а также письмо с французским проспектом.

Прилагаю список приветствий и программу Конгресса.

_______