10.02.1936 Рихард Рудзитис Елене Рерих
Материал из Энциклопедия Агни Йоги.
| Информация о письме |
|---|
|
Рихард Рудзитис Елене Рерих
10.11 1936
Дорогая Елена Ивановна!
Получил весь манускрипт Мира Огненного, ч. III, получил также три пакета со статьями Н.К., всё в сохранности, за всю эту радость шлю Вам нашу самую искреннюю благодарность. Печатание Мира Огненного быстро продвигается вперёд. Отпечатаны уже 2–7-й листы, и через месяц книга должна быть окончательно готова. Но вот с 8-м листом произошёл весьма грустный случай. Корректура второй части Мира Огненного читалась лишь мною и заведующим типографией Стомбровским; лишь в затруднительных случаях я обращался к другим. На сей раз я поручил чтение первой корректуры Л.Слётовой – члену нашей старшей группы. Сам я читаю последнюю корректуру, сравнивая также с манускриптом. Муж Слётовой (тоже наш член), приезжая с окраины в город, оставлял иногда, по рекомендации заведующего типографией, корректуру в соседней квартире, так как типография открывается позднее. Так Слётов здесь оставил и корректуру 8-го листа. Но оказавшийся в квартире мальчик, по ошибке, весь пакет корректуры, где находился также текст манускрипта от 77-й до 89-й стр. включительно, – бросил в печку. Грустный факт, но исправить его уже нельзя. Но всё же надеюсь, что особенных ошибок в напечатанном тексте не будет, так как текст набран по манускрипту и наборщики хорошо работают, также и Слётова исправила текст вновь по памяти и я сравнил его с манускриптом, присланным Карлу Ивановичу. Потому, после небольшого колебания, я решил отпечатать и этот лист, чтобы не задержать печатание. Но всё же, сознавая всю ответственность, посылаю Вам корректуру этого листа. Если встретятся ошибки, часть печатного листа можно потом отпечатать снова и пр. Корректуру обратно присылать не надо, но можно в письме отметить лишь отдельные предложения. За всё это буду Вам очень благодарен. Знаю, что я своим письмом вновь Вас обременяю, потому простите меня.
Далее, явилось ещё одно небольшое затруднение. В том же 8-м листе я приметил в манускрипте два одинаковых обозначения параграфа: 198. Придётся передвигать каждый параграф на один вперёд. Кажется, общее число параграфов – 617 – в этой книге не имеет особенного значения? В противном случае можно было бы в последних печатных листах какие-либо близкие по содержанию параграфы объединить.
По указанию Владимира Анатольевича мы напечатали для Мира Огненного, ч. II, 300 экз. последней страницы, выпустив американский адрес, и включим вместо прежней. Подобную же страницу мы напечатаем в конце третьей части. Название издательства в третьем томе, может быть, придётся поставить на заглавном листе, так как вторую часть именно из-за этого не хотели пропустить.
Примите привет и пожелания моего сердца.
Искренне преданный Вам,
Р. Рудзитис
12.11.1936
Я только собирался отправить Вам это письмо, как получил от Вас, одновременно со Священным Дозором Н.К., драгоценное письмо с Сокровенной Вестью о Великом Пришествии. Преклоняю свою голову. Преклоняю своё сердце. Я передал обе оставшиеся памятки Валковскому и моей супруге, за эту величайшую радость они просят передать Вам свою благодарность. Мы все трое прочли совместно Ваше письмо, и радость и торжественность царили в нашей комнате. Мы долго думали, глядя на малиновый платок с сокровенным знаком, и казалось нам, что перед нами не только нечто физическое, но что перед нами знак высшей духовной манифестации.
Так благодарен я за Ваши слова, что Вы послали бы памятки и другим, если бы я сообщил, кому я хотел бы их дать. О тех членах, с кем Вы переписываетесь, Вы уже знаете. Из старших членов можно было бы отметить, например, Драудзинь, Лицис, Вайчулёниса, Фреймана и др. Но трудно решить. Лучше было бы, если бы Вы прислали, сколько Ваше сердце подскажет, мы с Валковским распределим.
Мы обрадовались, что Вы высылаете нам Общину, насколько понимаем, готовую к печатанию. Всю медицинскую часть письма после переписывания я передал Гаральду Феликсовичу. Эти, столь драгоценные, указания дадут ему радость и опору в его изысканиях. Приехав из-за границы, он сообщил мне, как обрадовало его моё письмо с выпискою для него слов Великого Владыки.
При сём я хотел бы отметить относительно статьи Н.К. о короле Александре (в Священном Дозоре), не является ли недоразумением сказанное об ушедшем Латвийском архиепископе Иоанне: нам не известно, чтобы он где-либо поддерживал Пакт. Помню, как один из наших членов несколько лет тому назад обратился к нему с просьбой упомянуть Пакт в своей проповеди, и чтобы он просил вверенных ему священников посвятить одну проповедь 27.XII идее мира, соприкасаясь с Пактом, но он, хотя и согласился, кажется, этого не сделал. Фёдор Антонович познакомит Вас с этим подробнее.
Мы рады, что Зильберсдорф начал печатание своего прекрасного труда[1]. Также и Александр Иванович собирается приступить к печатанию своей книги[1].
Хотя в общем пресса в Латвии игнорирует наше движение, но бывают и случайные удачи. Прилагаю при сём вырезку из Сегодня вечером – статью нашего поэта-гуманиста Я.Судрабкална. В прошлое воскресенье наше Общество устроило прекрасно удавшийся музыкально-вокальный вечер с приглашёнными гостями, где Валковским был прочитан реферат об искусстве. Такой же вечер намечен и в конце сего месяца.
В нашем Обществе, в Комнате Учителя, мы завели шкафчик, где хранятся драгоценности Общества: Сокровенный Портрет, который имелся у Феликса Денисовича, архив Ф.Д. и пр. Между прочим, Карл Иванович передал мне сюда на хранение и Ваш портрет.
Карл Иванович высылает Вам письмо Хорша, которое мы уже давно ожидали.
Какие бы ни ожидали нас события и переживания, с радостью и бодростью в духе идём навстречу всему грядущему, с сердцем, насыщенным Зарёю Нового Света. Ибо верим в Руку Водящую и преклоняемся перед нею.
Примите привет и пожелания моего сердца.
Искренне преданный Вам,
Р. Рудзитис
15.11.1936
Отложил посылку письма ещё на несколько дней, ибо теперь я хочу прикоснуться к самому трудному. Вы запрашиваете о Карле Ивановиче. Хочу Вам, наконец, приоткрыть правду. Раньше я не был в состоянии об этом рассказать, хотя так болело сердце о многом. Ибо я не чувствовал себя достойным писать, так как К.И. наш председатель, и мы желали принять его в своём сердце как водителя. Но теперь я чувствую, что мой неотложный долг – рассказать Вам обо всём, что творилось и что творится в нашем Обществе. Самое трудное для меня лишь в том, чтобы дать наиболее объективное освещение.
Истинно, прошлой зимой в нашем Обществе происходило нечто грустное. Некоторые члены тогда сами собирались писать Вам, но отчасти и я советовал им пока не писать. Валковский собирался написать в Индию два раза – сжёг письма. В центре переживаний я всё же чувствовал, что мы сами, «руками и ногами человеческими», должны разрешить возникшее затруднение.
Да, когда Феликс Денисович ушёл, всё Общество ещё жило под обаянием его Огненного Сердца. Понятно, что Карлу Ивановичу трудно было «конкурировать» с ним. Члены мысленно прикладывали к каждому действию и слову Карла Ивановича мерило Доктора. Карл Иванович обладает широкими умственными способностями, большой остротой мысли, превосходной памятью, знанием Учения и Тайной Доктрины, наконец, мужеством и настойчивостью. Но в общем он человек более интеллектуального склада, чем Феликс Денисович. Хотя сам он любит музыку и даже пишет стихи. Членам прежде всего не понравилась его «учительская манера» – он мало любил прекословия, давал готовые формулы. Он не умел понимать и вмещать других в той мере, как Феликс Денисович. Понятно, что от водителя больше и требовали. Вообще, было мало кооперативного духа. С другой стороны, в его характере – видеть больше негативного, чем положительного, в других. Главная боль началась именно из-за этого. Здесь и скрывалось начало неурядицы. Она началась уже в самой квартире Общества, в нашем храме, с некоторыми проживающими там членами. Отпор против Карла Ивановича шёл особенно со стороны г-жи Мисинь, которая, так же как и К.И., проживала в Обществе. Г-жа Мисинь была также единственная из активных членов, не подписавшая в апреле позапрошлого года просьбу утвердить Карла Ивановича председателем. Среди членов начались перешёптывания. К.И. в одном из своих писем, кажется, уже намекнул Вам об этом. Члены стали реже посещать Общество. Приходили без влечения. Некоторые даже обиделись и совсем ушли. M-me Иогансон, как сама выразилась, прервала корреспонденцию с Вами отчасти и оттого, что не хотела быть неискренней, но ей трудно было писать о создавшемся положении. Она перестала ходить к нам и по другим причинам, потому что очень занята, вся ушла в свою индивидуальную жизнь, в университетской лаборатории, на медицинском факультете.
В Обществе напряжённое положение всё росло, дело в феврале дошло почти до бунта. «Взбунтовалось сердце». У нас стали колебаться иерархические основы. Некоторые члены до слёз мучились: если они не могут принять К.И. в своём сердце как иерарха, не нарушают ли они этим своё отношение к Иерархической Цепи вообще?
Конечно, всё это отзывалось также и на Карле Ивановиче. Он сам страдал, но свои истинные переживания не открывал. С некоторой тревогой ждали день поминовения ухода Феликса Денисовича. Карл Иванович не явился. Стал нередко нервничать, чувствовал как бы мыслетоки. Мы даже стали опасаться за его здоровье. Притом он совсем не обращал внимания на свои насущные потребности. Я чувствовал, что во всём создавшемся положении нужно видеть радикальное испытание – как для Карла Ивановича, так, особенно, и для членов. Испытание в смысле обидчивости и проч. Ведь члены должны быть уже настолько зрелыми, чтобы подняться выше своих субъективных чувствований, их сознание должно быть столь широко, чтобы оно могло вместить также некоторые ошибки другого. Особенно ради того знания, которое Карл Иванович давал им, ради блага, которое он приносил движению Пакта.
Не знаю, почуял ли он сам, что ему лучше на время удалиться от активной жизни Общества, когда он весной передал руководство совету. Или тут были виноваты и финансовые затруднения – летом он вёл хозяйство в деревне, а осенью стал школьным учителем. Но тут присоединилось и самое главное – романтика. Теперь он раз или два в неделю, в дни наших заседаний – по воскресеньям и четвергам, едет в Двинск[1] к своей супруге.
Но главное, что я хотел сообщить Вам, дорогая Елена Ивановна, – все эти переживания для нас относятся уже к давнему прошлому и что наше Общество снова идёт навстречу большой, хотя и тихой гармонии и сплочённости. Всю эту зиму и осень у нас чувствуется бодрый кооперативный дух.
Мы с Валковским в Обществе, по мере возможности, пытались успокоить стихии. Мы думали: кто же из нас без «наростов»?! С другой стороны, моя заповедь была, что именно любовь членов должна помочь вырасти и их водителю. И теперь чувствую, что Карл Иванович, хотя и временно ослаб, отнюдь не ушёл совсем из Общества. Он когда-нибудь, при других обстоятельствах, снова примет участие в нём.
И мы идём навстречу Грядущему, осенённые мыслью и радостью о Великом Владыке.
Шлю Вам мысли моего сердца,
искренне преданный,
Р.Рудзитис
Я просил и Валковского написать.
Присоединяю в конце статью Эллы[1].
_______
Примечания
