22.06.1932 Е.И.Рерих американским сотрудникам
Материал из Энциклопедия Агни Йоги.
| Информация о письме |
|---|
|
Е.И.Рерих – американским сотрудникам
22 июня 1932 г.
«Урусвати»
Родные наши подвижники, получили Ваши письма с изложением первой фазы битвы и трехнедельного перемирия. Не скроем, что перемирие это крайне обеспокоило нас, ибо, конечно, враг нуждается в нем для перестройки и новых нападений. Удесятеренная зоркость нужна в такое время и утонченная находчивость неожиданных средств и действий для поражения врага. «Армагеддон кипит. Невозможно помнить о вчерашней удаче, столько новых обстоятельств! Но Наше упорство неизменно. Только бы не подбрасывали камни по пути под ноги (раздражением, делением, отложением и неисполнением указаний). Счастливы Мы отметить каждую торжественность и огорчаемся каждым раздражением и явлением деления. Как стена стойте! Обширны замыслы темных, но Наши обширнее. Наблюдайте! Все время подчеркивается хранение торжественности, ибо торжественность есть пища сердца и при ней нет места никаким безобразиям». «Не осуждением, не раздражением готовимся к великому шествию. Шествие нужно понимать, как Служение Учению Сердца. Сами видите, как события растут, ибо явления космические начинают удивлять даже недальновидных. Битва всюду велика. Прошу исполнить Мои указания совершенно точно, даже если бы вам казались они странными. Мне виднее, и Мои движения невидимы для многих. Знайте, когда говорю о торжественности, значит, призываю к дозору во всех доспехах. Так Мы можем быть соратниками». Трогает меня, родные, что Вы так остро чувствуете красоту и великое значение всего совершающегося вокруг дел. Конечно, все отстоим, но, родные, умоляю, не затрудните и не отдалите успех разделением. Нужно уметь ладить. Зачем отравлять свои ауры ядом раздражения! В письме Ояны отмечено, что человек, давший ценнейшие показания, пришел вечером 7 мая. Под утро того же числа на мои думы об ...[1] услышала: «Идет спаситель». Конечно, мы должны считать своим долгом в будущем отблагодарить его, ибо благодарность должна быть нашим отличительным качеством. Как бы дать, что ...[1] это. В письмах лучше не давать фамилии целиком, иногда даже, если мы не знаем этих лиц, пусть они идут под иксом. Очень уж много любопытствующих глаз кругом. Все письма приходят расклеенными, и читать их может всякий, кому только не лень. Люди любят заходить на почту. Теперь о высоком длинном друге. Знаем, что он труден, но не забудем о его щедром пожертвовании. Конечно, грустно, что серьезные люди, имеющие в руках величайшее Учение, так легкомысленно забывают все при виде первого тюрбана или сенсационных трюков. Пора бы им понять, что ни один действительно большой учитель не приедет со свитой, да еще с такой рекламой! Много мессаджей было дано Америке за последние пятьдесят-шестьдесят лет. Можно утверждать, что ей было дано больше, чем какой-либо другой стране. Но что сделала она с ними? Упасика должна была уехать, оставив одного Джаджа. Свами Вивекананда очень нуждался в последнее свое пребывание в Америке, найдя лишь одну сотрудницу. «Темпль» тоже находится не в блестящем положении, и, как мы знаем, раньше пятидесяти лет там не предвидится особого развития. Потому не искать новых учителей и мессаджей нужно, но благоговейно и в величайшей признательности и устыженности собрать все сокровища, ранее и ныне изливаемые на нее, и приложить, влить их в жизнь страны. Ведь от невежества, от некультурности происходит эта погоня за тюрбанами. Каждый обманщик, каждый жалкий факир в глазах этих глупцов и невежд приобретает ореол учителя. Скажите нашим ближайшим друзьям, если будут спрашивать мнение о новом спасителе, что ни один истинный учитель, ни один радж-йог[1] не приедет сейчас ни в Америку, ни в Европу. Последним истинным вестником-индусом приезжал Свами Вивекананда, но разве оценили его по достоинству при жизни и разве нашел он поддержку своим идеям? Нет, ибо невежеству ближе лжепророки и обманщики, им нужно нечто, что бы поражало и щекотало их грубое восприятие. Тонкость сознания, тонкость и широта мысли, глубина чувств, эти единственные показатели великого Духа, не воспринимаются грубостью современных сознаний. И убийство ребенка Линдберга, и все преступные действия шайки рэкетиров ярко подчеркивают современное одичание и грубость. Подобные явления есть результат цивилизации, не одухотворенной Культурой. Как же не бороться за Культуру, которая сделает подобные преступления немыслимыми? Теперь о новых (он всегда был под вопросительным знаком. Если он знает наизусть «Агни Йогу», пусть припомнит параграф о шатающемся «я»). Шатание это – самое страшное, что есть, ибо оно неминуемо приводит к атрофии воли, то есть к разложению. Всем приближающимся следует указывать на эту опасность, пусть все дадут себе отчет в этом. С первыми основами Учения знакомиться могут многие, но раз кто в сердце своем выразил желание идти путем Учения и обратился к Учителю, то отступление после этого неминуемо осложнит судьбу его. Потому следует очень осмотрительно приближать и испытывать всеми указанными способами. Слова ничто, судите по поступкам. (Но Форм. не выдержал ни одного испытания.) Теперь увидим, чем благословит своих учеников новоиспеченный спаситель Баба М.? Неужели пример ничтожного Кескара не был достаточен? А у некоторых немало седых волос, и можно было бы ожидать некоторого понимания. Вся беда, что люди читают Учение глазами, но узость ума и сознания вследствие высыхания сердца не позволяет углубить понимание. Очень огорчилась сведениями о положении Пакта в Америке, неужели Америка не может поддержать великую идею, зародившуюся на ее почве? Но так ничтожна просимая сумма! Все жалуются на обеднение страны, и тут же газеты приносят сведение, что в сберегательных кассах Америки лежат 28 биллионов! Но никто не выложит даже 10 центов на культурное дело. Страшно мышление человеческое! Мертвый капитал есть самая страшная вещь! Мне хочется спросить, всем ли сотрудникам ясна та невероятная огромная важность успеха Второй Конференции![1] Не затемнено ли сознание общим тяжким положением вещей? Но если вознице даны двенадцать вожжей, то он должен держать их все, по мере нужды натягивая то одну, то другую сильнее. Но упущение одной из них грозит гибелью ему. Не утратим глазомер и соизмеримость. Сердце должно подсказать, как говорить о врученном Знамени. Нашла ли Модрочка достойные слова и успела ли вовремя оповестить кого нужно и подсказать всем обществам и клубам, как приветствовать эту великую идею в ее втором выявлении? Неужели Америка изгонит Знамя из своей страны? Неужели она отклонит от себя эту великую честь? Все еще надеюсь, что просвещенный правитель поймет всю созидательную красоту этого Знамени. Неужели Знамя будет поднято другими руками? Родные, сильно говорите. Помните, что не в Нью-Йорке помощь, но в указанных местах. Все эти дни у меня в голове жена губернатора Франклина Рузвельта, может быть, она могла бы оказать влиятельную поддержку против банды и могла бы что-нибудь сделать и в отношении Знамени среди официальных кругов. Теперь хочу сказать, пусть моя нежная, трогательная Нейта в сердце хранит доверие до конца, поддерживая мужественного воина Логвана, бой великий сужден ему, но и такая же победа, пусть хранит указанную торжественность. Ведь не за себя бьется, но за великое Благо человечества в рядах Светлого Воинства с Непобедимым во главе. Будут сменяться положения, как в шахматной игре, но мат будет сделан тогда, когда это будет видно Водителю, потому мужество, настойчивость и терпение. Мой огненный человек, так чую всю готовность и мужество пламенного сердца, спасибо, родная! Прошу Модру приложить все устремление к подвижности без откладывания. Пагубно каждое отложенное действие. Проникнуться нужно всемирным значением происходящего и не смущаться никакими тупыми или страшными встречными масками. В последнем напряжении все они окажутся именно папочными масками. Спасибо за фотографию Ориолы. Девочка прелестна; действительно, трудно сказать, на кого она похожа! Давно не имею фотографии Флавия, последняя была в полосах. Итак, родные, держите единение всеми силами, мы ведь не дети и не будем лезть в пропасть, если она указана нам! Сейчас получена телеграмма об адвокате ботаниста. Нет ли в этом предложении ловушки? Нужно спросить, ибо это слишком важно. Столько говорилось о необходимости бить тигра спереди и сзади! В ночь на 20-е ...[1] сорвалось, не будучи достаточно поддержано, и о возмутительной телеграмме. Проверим. Ояна, моя родная, как знаменательна последняя наша беседа перед отъездом. Все в ней сказано. Тактика Адверза ...[1], но нужно действовать, с какой гордостью и радостью будем вспоминать все трудности и опасности пройденные! Шлю всю любовь, все силы, все мысли с вами.
Е.Р.
Примечания
