12.05.1939 Николай Рерих Рихарду Рудзитису
Материал из Энциклопедия Агни Йоги.
(Wikipedia python library) |
|||
| Строка 21: | Строка 21: | ||
весь рост. Но теперь, вероятно, об этом говорить уже поздно. Прилагаю для | весь рост. Но теперь, вероятно, об этом говорить уже поздно. Прилагаю для | ||
Вашего общего внутреннего сведения (не для печати) лист дневника <i>Бвнуа. </i>Если | Вашего общего внутреннего сведения (не для печати) лист дневника <i>Бвнуа. </i>Если | ||
| - | этот тип после всех суперлативных<ref | + | этот тип после всех суперлативных<ref> восторженных (от <i>англ, </i>superlative).</ref> |
писем ко мне, которые он писал за последнее время, сделал такую гадость в | писем ко мне, которые он писал за последнее время, сделал такую гадость в | ||
газете, то это лишь показывает его неисправимо-завистливую природу. Впрочем, | газете, то это лишь показывает его неисправимо-завистливую природу. Впрочем, | ||
| Строка 45: | Строка 45: | ||
<p class=MsoNormal><span style='color:black;mso-no-proof:yes'>Да будет Вам всем | <p class=MsoNormal><span style='color:black;mso-no-proof:yes'>Да будет Вам всем | ||
| - | светло – скажем себе: «per aspera ad astra»<ref | + | светло – скажем себе: «per aspera ad astra»<ref>«через тернии к звёздам» <i>(лат.).</i></ref>.</span></p> |
<p class=MsoNormal align=center style='text-align:center'><span | <p class=MsoNormal align=center style='text-align:center'><span | ||
| Строка 115: | Строка 115: | ||
<p class=MsoNormal><span style='color:black;mso-no-proof:yes'></span></p> | <p class=MsoNormal><span style='color:black;mso-no-proof:yes'></span></p> | ||
| - | < | + | <p style="text-align: left; font-weight: bold; font-style:italic;">Николай Рерих Рихарду |
| - | + | ||
Рудзитису, Гаральду Лукину и Ивану Блюменталю</p> | Рудзитису, Гаральду Лукину и Ивану Блюменталю</p> | ||
Версия 06:11, 23 июня 2007
Николай Рерих Рихарду Рудзитису
12-МАЯ-1939
Родной наш Рихард Яковлевич!
В телеграмме нашей к Гаральду Феликсовичу мы просили выслать 100 английских листовок об английской монографии. Думается, что их не трудно изготовить. На них можно напечатать текст издательского вступления к монографии и дать избранную цитату из самого Конлана и одну репродукцию, лучше не из русских сюжетов. Совершенно необходимо иметь такую листовку, ибо иначе как же оповестить отдельных выдающихся лиц. Так, например, нужно будет послать махарадже Траванкора, махарадже Майсора, низаму Хайдерабада и всяким таким персонажам, которым нельзя объяснять монографию в частном письме, а если послать сразу саму монографию, то они примут это за подарок. Как жаль, что монография выходит так поздно среди самого мертвого предлетнего сезона – неужели Конлан настолько задержал с корректурами. Если бы мы знали о таком отложении, то я попросил бы заменить Орифламму снимком полной картины во весь рост. Но теперь, вероятно, об этом говорить уже поздно. Прилагаю для Вашего общего внутреннего сведения (не для печати) лист дневника Бвнуа. Если этот тип после всех суперлативных[1] писем ко мне, которые он писал за последнее время, сделал такую гадость в газете, то это лишь показывает его неисправимо-завистливую природу. Впрочем, такое эмигрантское суждение, несомненно, имеет и хорошую сторону, ибо многие другие, не погрязшие в тине люди, не только поймут побудительные источники, но и ещё раз по достоинству оценят это болото. Ясно, что Бенуа не переваривает авторов статей монографии, и это вовсе не по литературным и художественным причинам, но опять-таки по болотному непониманию момента. Недавно бросилось в глаза, что Бенуа не отозвался на смерть Щуко и Петрова-Водкина, а хвалил лишь умерших за границею. Комментарии излишни. Полагаю, что мне не следует писать благодарственные письма художникам-жертвователям. Во-первых, я не хочу писать Бенуа и некоторым другим парижанам, а во-вторых, на мои письма к Богданову-Вельскому, Юпатову, Либерту, Пранде – отклика не последовало, значит, такие мои письма были не нужны. Поэтому воздержимся от дальнейших опытов. Помню, как Вы в своём письме тревожились за Юпатова. Мы также тревожились. Может быть, он сумел бы съездить в Литву, но каковы будут последствия его парижского пребывания, мы это распознаем лишь впоследствии. Но Боже упаси от поездок восточных. Всё-таки он говорил Беликову о том, что Булгаков набрал много хламу. Таким же образом мы не можем быть уверены в том, что шепчется за углом, хотя в глаза и очень суперлативно. Если бы только Вы видели письма Бенуа ко мне и сопоставили их с его статьёю. Поистине, «опасаюсь данайцев, и дары приносящих».
Да будет Вам всем светло – скажем себе: «per aspera ad astra»[1].
Сердцем и духом,
Н.Р.
Вы заметили, как корчится Бенуа от понятия мессианства? Тёмные не выносят высоких понятий.
13-МАЯ-1939
Сейчас пришло Ваше письмо от 1–2-го мая. Как всегда, мы согласны со всеми Вашими добрыми соображениями. Как я уже писал, о постройке особого здания музея сейчас невозможно и думать. Пусть такая идея растёт в пространстве, но не обременяет умы и не отвлекает их от насущной текущей работы. Также я уже писал, что невозможно думать о каких-либо новых расходных предприятиях, когда на издательстве ещё лежит большая задолженность. Вполне естественно, что Вы, так же как и мы, тревожитесь этим вопросом. Наше мнение о поездке Юпатова Вы тоже уже знаете, и мы видим, что Вас беспокоит то же соображение. Сейчас было бы совершенно непосильно отягощаться таким большим изданием, как книга, посвящённая всем русским художникам. И то уже нас беспокоит обращение Юпатова к Бенуа о написании этого текста. Ведь никто не уполномочивал Юпатова вести издания самочинно, не считаясь с мнением правления Общества. Каждая самочинность ведёт за собою весьма сложные и прискорбные следствия. Очень сложен вопрос касания А.И.Клизовского к Батурину, – мы очень понимаем Ваши соображения. Не думаете ли Вы, если А.И.К. уже так или иначе соприкоснулся с Батуриным, то пусть он напишет предлагаемую главу о Живой Этике, ибо Вы совершенно правы, что он сделает это лучше каких-либо местных писателей. К тому же он может это сделать или анонимно, или под какими-то им данными инициалами. Очень надеемся, что пресловутые ответы в мартовском номере пресловутого батуринского Огня не имеют ничего общего с нашими друзьями. И кто дал себе право утверждать, что Учение даётся автоматическим письмом. Ведь это – ложь. Понимаем, как был тягостен для Вас обмен письмами с Е.А.Зильберсдорфом. Неужели же он не может принять во внимание все существующие местные обстоятельства. Значит, в уставе Общества теперь имеются и почётные члены, и почётные советники. Вы совершенно правы, не торопясь с этим обстоятельством. Если у Вас на уме будут какие-либо кандидаты, то прежде всего, пожалуйста, запросите нас. С этим делом торопиться не следует – как говорится, «семь раз примерь, а один раз отрежь». Картин Тигерстедта я совершенно не знаю, но почему-то сомневаюсь в их качестве. Многие из вновь приближающихся могут быть полезны, каждый в своём размере. Так, например, Тигерстедт может быть полезен как покупатель, подписчик и распространитель изданий нашего издательства. Но это ещё не значит, что он вполне разумно может воспринять всю культурную основу нашего Общества. Чем больше внешних сношений, тем лучше, но из этого не значит, что все вновь объявившиеся корреспонденты могут сделаться и близкими сотрудниками. Всюду – по сознанию. Напишите, пожалуйста, Рынкевич, что я очень сожалею о смерти Вроблевского. Если бы в каком-то местном журнале хотели иметь мои сочувственные строки, я не отказался бы что-то недлинное написать. Да, много переходящих в Тонкий Мир. А в это время болотный дед Бенуа безумствует, клевещет и неприличествует. Прилагаю (не для печати) мой записной лист от 1 мая в предвидении выходки Бенуа. Да будет Вам светло.
Н.Р.
_______
Николай Рерих Рихарду Рудзитису, Гаральду Лукину и Ивану Блюменталю
20-МАЯ-1939
Родные наши!
Сейчас пришло письмо от Ивана Георгиевича от 9 мая со вложением копий писем от Булгакова и от Юпатова. Дай Бог, чтобы поездка Юпатова в Париж не дала ещё каких-либо неприятностей. Конечно, нам всем трудно судить, что именно происходит между Юпатовым и Булгаковым, ибо совершенно не знаем их договорённостей об издании Русского искусства за рубежом. Но всё-таки ясно, что со стороны Юпатова были допущены какие-то прискорбные вещи. Если Юпатов незнакомому для него человеку Беликову говорил, что Булгаков набрал хламу, то нечто подобное и о Праге, и о Риге он мог шепнуть и в других местах. Также более чем неудачно произошло с покупкою Коровина. Коровин – злой сплетник и болтун. Конечно, он расскажет художникам-жертвователям о том, как ему удалось перехитрить Юпатова и получить деньги, и Вы можете себе представить, какая глухая злоба начнёт ползать. Ведь Юпатов ехал не для покупки вещей, а теперь получилось, что все художники-жертвователи оказались как бы обойдёнными. Знаю я художественные нравы и знаю, что именно такой эпизод взбаламутит парижское болото. А по нынешним временам умножать число врагов не следует. Кроме того, Булгаков уже помянул, что Музей в Риге делается как бы русским музеем вроде пражского. Именно во избежание этих недоразумений я всё время и советовал прежде всего ограничиться художниками, живущими в Прибалтике. Признаться, больше всего мы опасались растревожить парижское болото. Мы уже давно между собою думаем о переводе картин из Парижа в Ригу, ибо теперешнее помещение справедливо вызывает удивление и нарекания. Но для такого решения надо избрать наиболее мирный момент, а потому всякие недоразумения в Париже крайне некстати. Вообще всеми силами прошу, не предпринимайте относительно Музея ничего спешного, не посоветовавшись с нами. Из прилагаемых копий писем мы с печалью увидели, что и в пражскую печатню ещё не заплачено. Поэтому сейчас совершенно невозможно предпринимать что-либо, вызывающее расходы. Наверное, Вы напишете нам ещё многие подробности и эпизоды юпатовской поездки. В моём записном листе Головин Вы читали характеристику Коровину, которую дал ему такой тонкий художник и человек, как Головин. Он называл его чёрным и страшно боялся его появления, ибо оно всегда несло за собою что-то ужасное. Очень просим И.Г. всеми силами поспешить с письмом. Во всех отношениях сейчас важен каждый день, если только не каждый час. Бывают такие обстоятельства, которые удаются лишь в определённое время и повторить которые уже невозможно. Мы не удивляемся, что появляются заказы из нескольких стран. Неудивительно, что такие заказы появляются медленно, ибо сама книга, кроме трёх рецензий и трёх десятков друзей, ещё и не была введена в жизнь.
Как ни странно, но книги покупаются не столько друзьями, сколько совсем неожиданными людьми. Поэтому оповещение имеет такое крупное значение в издательском деле. Вот, например, Фосдик предлагает в осеннем номере Фламмы поместить страницу о монографии. Сделать-то это можно, но не забудем, что большинство читателей Фламмы и без того знают о монографии. А кроме того, некоторые наши друзья, как, например, живущие на Дальнем Востоке, настолько неимущи, что затратить 10 долларов для них совершенно невозможно. Значит, остаётся лишь один путь, а именно, достичь новые каналы. Помню, когда монография 1916 года была моментально раскуплена и мне показали список лиц, выписавших её от издательства, то я нашёл в нём очень мало знакомых имён, а все остальные были совершенно неведомые и даже многие из них никогда не появлялись на горизонте. Потому-то мы всегда и советуем искать новые круги. Находятся они весьма неожиданно, и никакие возможности не должны быть потеряны в этом отношении. Вы уже знаете мои соображения, например, о Тигерстедте, но, может быть, для монографии такой человек окажется полезным. В Финляндии должны быть люди, которые могут заинтересоваться как русской, так и английской монографией. Мы уже писали, что для английской монографии совершенно необходима листовка, иначе невозможно предложить это издание. Наверное, и Конлан захочет иметь для рассылки около сотни листовок. Захотят их иметь и Фосдики, и Инге, и нам они потребуются и на Индию, и на Австралию, и на Новую Зеландию. Кроме того, пошлём и в Буэнос-Айрес. Очень ждём английскую листовку и сразу пустим её в ход. Ведь для всего требуется долгое время, особенно же при таких дальних расстояниях. Возвращаюсь к Юпатову – проявите с ним величайшую осторожность. Если уже раз заметили, что он на стороне высказывает неудачные формулы, то такое же может повториться неоднократно, и Вы сами чувствуете, какие печальные последствия могут возникнуть. Пришлите, пожалуйста, несколько вырезок заметки о портрете, которая появилась в Сегодня, как мы слышали от Карла Оттоновича. Душевно радуемся облегчению страданий Клементия Станиславовича – да пошлют ему Светлые Силы крепость и духовную бодрость. Мы получили ещё 10 русских монографий – спасибо, русских больше не посылайте, – теперь будем ждать английскую. Уберегитесь от новых расходов, ибо задолженность издательства ещё так велика. Наверное, на этих днях у Вас будут интересные сведения – сообщайте о них нам немедленно. Прикладываю Вам для сведения копию моего письма к П.Ф.Беликову. Они там говорят об эстонской монографии, но откуда же деньги на неё? Нужна крайняя бережливость. Шлём Вам всем наши сердечные мысли.
Всегда духом с Вами,
Н.Р.
_______
Примечания
