30.12.1939 (Письма Н.К.Рерих в Америку)
Материал из Энциклопедия Агни Йоги.
30.XII.39
Родные наши,
Письмо Ваше со вложением вырезки из “Monitor’а” пришло чудесно скоро. Теперь мы отвыкли получать такие быстрые письма. Хочется поспешить с несколькими соображениями. Вы пишете о том, что Бил говорил о продаже картин. Это обстоятельство заслуживает неотложных соображений. Спрашивается, о каких именно картинах он мог говорить? Если о ста картинах, принадлежащих теперь Катрин, то ведь передача их Е.И., во всяком случае, закончена по двум основаниям: первое, так как все мои картины являются собственностью Е.И., и она, естественно, ими распоряжается, а второе, что у Е.И. имеется моя полная доверенность с 1933-го года и, таким образом, и на основании этого документа Е.И. может распоряжаться всем. А самый факт отдачи этих картин был закреплен письмом Е.И. и Катрин еще в первой половине лета 1935-го года. Так что об этих картинах не должно быть и речи. Если же переданные Вами слова имели в виду музейные картины, то наша общая декларация, как постановление членов Совета Музея, остается незыблемым моральным документом. Было бы более чем странно, если бы какой-то вопрос о продаже картин этих произошел именно со стороны друзей. Наверное, Эрнст таким оборотом дела весьма возрадовался бы, ибо это дало бы им повод углубить их вандализм. Кроме того, если Бил является ближним другом враждебных адвокатов, то нет ли между ними сговора, чтобы самое губительное предложение произошло именно от адвокатов друзей? Если даже с какой-то странной, “законной” стороны наша декларация почему-то игнорируется, то ведь как постановление Совета Trustees Музея она все же является действительным постановлением, которое не было никаким другим постановлением опровергнуто. Протест, под который Вы собрали и собираете подписи тоже базируется именно на этой декларации – постановлении Совета Музея. Не забудем также, что на том же основании существует и Комитет Музея. Кстати, об этом Комитете. Флорентин[а] была его Председателем, и потому теперь нужно заместить ее. Думается, что Зина, в качестве одной из основательниц Музея и бывшая все время trustee, может занять это место. Впрочем, как всегда во всех наших общественных делах, мы предоставляем решить это Вам на месте, но Комитет Музея во всяком случае должен существовать. Он всегда был нужен, а теперь он станет совершенно необходимым. Тревожит нас денежный вопрос в Америке. И можно лишь удивляться, что именно в этой огромной стране, в которой собрано две трети всего золота мира, именно этот вопрос стоит так неразрешимо остро. Вот мы хотели разрешить его посредством соглашения с Арсуной, и из этих предполагавшихся средств можно было бы ответить некоторым нуждам, а теперь дело пришло в первобытное состояние. Из тридцати четырех картин, посылаемых по адресу Академии, должно же быть что-нибудь реализовано. Ведь во всех странах мы лишь существовали картинами. Кроме того, значительная сумма пропадает за банком, и неизвестно, когда именно он предполагает выплатить ее хотя бы по частям. Будем надеяться, что банк закончит свои выплаты, которые тоже должны идти на общее дело. Кроме того, Крейн заказал мне для своей дочери картину, которая накануне отправки отсюда была остановлена телеграммою Броди вследствие смерти Крейна. Таким образом, эта последняя воля покойного родственниками не была выполнена. Теперь и книга моя в Америке, вероятно, не будет издана “Викингом”, и, таким путем, и на этот гонорар нельзя рассчитывать. Остается только удивляться, что именно в Америке такие правдоподобные получки или откладываются, или вообще распадаются. А уже мы не говорим о всех тех огромных суммах, которые, согласно постановлению, остаются за Учреждениями. Любая фабрикация Хорша принимается судами и всякими легковерными индивидуумами, а что касается нас всех, то почему-то ничто не принимается во внимание, даже две с лишком тысячи моего жалованья и те захватываются. Где же граница несправедливости? Дедлей выражает удивление поступками В.А.Ш[ибаева] и не понимает, какие могут быть причины. Причин несколько, среди них находится и денежный вопрос, ибо он увидел, что нельзя рассчитывать на прибавку жалованья; другая причина тоже экстраординарная, именно его немецкая ориентация. Вы будете глубоко удивлены, узнав, что его родители из Риги репатриировались в Германию. Это объясняет многое. Вы знаете, что наша ориентация совершенно другая. Люди, которые свое личное благополучие ставят превыше всего, конечно, никогда не могут удержаться на пути Служения. Не удивляйтесь молчанию Гаральда. Кроме того, что у них теперь совершенно тоже экстраординарные условия, он также был призван на военную службу как доктор, и ему даже пришлось пребывать этот срок в казармах. Все это, конечно, выбивает из колеи, и мы также значительное время не имели от него сведений. Везде невероятные осложнения, которые будут лишь усиливаться. Люди достаточно слышали об Армагеддоне, но когда он настал, то они не признают его. Счастье в том, что некоторые страны выйдут из этой ужасной битвы значительно раньше других. Первую часть письма, где говорится о картинах, переведите для адвокатов. Конечно, Катрин может знать все письма, так же, как и Инге. Надеемся, что адвокаты где-то сильно подчеркнут злодеяния Хорша, совершенные им в качестве моего fiduciary. Такое сильное напоминание может явиться не только убедительным для судей, но и будет прерыванием срока – так, по крайней мере, было бы в прежнее время на нашей родине. Ведь этот суд, и может быть, ему еще предстоит. Узнайте, кто именно неведомый друг в “Monitor’е”? Таких незримых друзей много, но они рассеяны, и если бы они были собраны – представили бы силу. Как Вы видите, эпидемия разъединенности является главным бедствием и рушением мира. Нам удалось через полк[овника] М[ана] послать четыре пакета осеннего номера “Flamma” Джину.
Да будет Вам светло, храните мужество. И это пройдет.
Сердцем и духом всегда с Вами,
Рерих.
