18.12.1939 (Письма Н.К.Рерих в Америку)
Материал из Энциклопедия Агни Йоги.
| Информация о письме |
|---|
|
18.XII.39
Родные наши,
Получили Ваши письма от конца ноября, а также телеграмму о том, что дело № 1 отложено на февраль. Будем надеяться, что адвокаты воспользуются этим временем, чтобы скомбинировать удачные данные. Если они проштудируют deposition, то они найдут много возможностей для дальнейших оборотов дела. Кроме того, они могут обратить внимание суда на то, что и в данном случае Хорш жонглирует теми же самыми картинами в разных обстоятельствах. Те же картины то оказываются будто бы его собственностью, а в то же время по декларации 1929-го года, под которой подписалась и чета Хоршей, картины эти определенно входят в состав Музея. Что бы ни говорили недоброжелатели, но декларирование [этого], как постановления Совета Музея, имеет свое значение, и адвокаты, конечно, могут ссылаться на него. Также надеемся, что и военное экстраординарное положение должно быть принято во внимание. Мы знаем, что во время прошлой войны такие обстоятельства всегда принимались во внимание, а ведь мы находимся не в нейтральной стране. Очень надеемся, что адвокаты все это примут во внимание. Мы уже писали Вам, что Хорш вводит правительство в заблуждение с преступною целью, чтобы этим порядком доказать какие-то свои, им сфабрикованные, права на картины. А ведь это обстоятельство может косвенно повлиять и на дело, которое ведут друзья. Что касается до ста картин, переданных Е.И. Катрин, то эта передача во всяком случае законна. Во-первых, по нашей семейной традиции все мои картины принадлежат Е.И., но, кроме того, Е.И. имеет мою полную доверенность, выданную еще в 1933-м году. Таким образом, Е.И. во всяком случае имела полнейшее право распорядиться этими картинами. А к довершению всего и сам Хорш знал об этой доверенности и пересылал деньги за проданные картины непосредственно Е.И., и при этом занимал у нее деньги, не спрашивая меня об этом, хотя адрес мой он и знал. Обо всем этом я уже писал Вам, но для адвокатов, видимо, это нужно повторять. Любопытный эпизод со Ст., о котором пишет Зина, нам совершенно напоминает эпизод с моим бывшим учеником болгарином Георгиевым, который посетил нас здесь в 31-м году. Он очень чтит меня, был в полном восторге от свидания и душевного приема, восхитился Гималаями и с великим энтузиазмом, радостно рассказал о своих впечатлениях в Париже. Но там его искренняя радость произвела как раз обратное впечатление и вызвала яростную клевету и нападки. Люди не озлобляются лишь когда слышат, что кто-то умирает с голоду. Когда ослепшему Врубелю дали маленькую пенсию, то Куинджи скорбно добавил: “Ну если ослеп, тогда уже, может быть, помогут”. Но даже пахарь знает, что коня нужно кормить, иначе он сдохнет, пашня запустеет, и хлеба не будет. В июне у нас были Казинсы, и мы их встретили сердечно. Им тем более у нас понравилось, что перед этим они заехали к некоей даме, которая предоставила им столь убогую обстановку, что старики должны были сами выполнять работу суипера (ассенизатора). Конечно, по такому сравнению они тем более оценили наш скромный комфорт. Сам Казинс без дрожи в голосе не мог вспоминать пребывание у странной дамы. Если мы вспомним, что предоставленный нами им мальчик суипер стоит пять рупий, то есть доллар и двадцать центов, в месяц, то гостеприимство может простираться на такую сумму. Вы знаете, как мы против роскоши, и потому даже удивительно слышать, что кто-то может намекать о каких-то излишествах. А с продажи картин, которая произошла лишь в этом году, нужно отдать 20 процентов устроителю, три тысячи рупий неизбежному сотруднику, нести все расходы по транспорту, налоги и прочее. Так что Вы понимаете, как усыхает сумма. А о размерах транспорта можно сказать, что отправка картин Святослава в Америку обошлась более 800 рупий. Кто-то скажет, что можно прекратить культурную работу в Париже, но Вы представляете себе, что скажут те же Хорши, узнав, что даже маленькие очаги деятельности прекращаются. Уже не говоря о том, что этот центр для будущего очень нужен. Вы сами знаете, как требуется поддержать культурные нити, а в особенности, когда происходят такие разрушения. Если мы питаемся здесь картинами, то и в Америке имеются картины, которые, как я уже писал, могут идти в уплату расходов. Невозможно представить, чтобы после всех выставок, после Музея и всех книг в такой большой стране, как Америка, не было бы покупателей. Неужели нужно подобно Элсхемиусу впасть в паралич, чтобы появились покупатели? Больно слышать, когда осуждения исходят от друзей. Кроме возможности продажи картин, может быть, что-то еще можно получить из банка, за которым пропадает еще некоторая сумма, и это могло пойти на дела. Больно было читать переданные Вами речи друзей. Хорошо, что Вы делаете новые контакты для Академии. Новые связи принесут и новые возможности. Какое отношение Вы встретили в Музее Модернистического Искусства, как они приняли монографию, которую я просил Вас передать? Хорошо, что Комитет Музея существует – он может пополняться так же, как и протест. Карнеги Холл полезен своею центральностью. Неуклонность и светлое горение в проведении дел есть залог успеха. Копии писем Уол[леса] посылаю – может быть, пригодятся. Но Золя еще не показался. Храните пуще всего здоровье и пламень сотрудничества. Помните, что и Высшие Силы не могут помогать там, где не явлено сотрудничество.
Шлем Вам все Светлое.
Сердцем и духом,
Рерих.
