05.10.1938 Рихард Рудзитис Елене и Николаю Рерих
Материал из Энциклопедия Агни Йоги.
| Информация о письме |
|---|
|
Рихард Рудзитис Елене и Николаю Рерих
Рига, 5.Х. 1938 г.
Дорогие Елена Ивановна и Николай Константинович!
Вы, должно быть, уже получили моё письмо из Варшавы. Полагаю, что польская воздушная почта идет через Палестину. Хотя и невозможно, чтобы в Берлине раскрывались заграничные воздушные письма, всё-таки хотелось, чтобы именно это письмо шло другим путём. Лишь теперь по письму Н.К. узнал, что Вы всё-таки получили мартовское письмо Мюллер. Значит, её опасения были несколько преувеличены. В Каунасе одни сутки я провёл у Юлии Доминиковны. Я прямо удивился, встретив её физически обновлённой и бодрой. Ибо раньше, невзирая на её духовное мужество и бодрость, постоянно чувствовалось в ней какое-то физическое недомогание. Она мне и раскрыла тайну: её преобразило Сообщение Великого Владыки. Радостно было слышать об образовании ею старшей группы или, как она называет, – общины. Эта группа выросла чисто органически, в неё входят лучшие гармонические сердца, потому как духовно спаянная группа будет представлять в будущем большую силу. Есть в Литовском обществе, как Вы знаете, несколько секций, и всеми ими, даже медицинской, руководит лишь она. Она создала также группу по «воспитанию культурных деятелей». И в этом отношении ей приходится создавать всё сначала. Отношение к ней изменилось, и она даже уверена, что кто-то за углом её дома следит за нею. Да, можно сказать, почти во всех странах просто ошеломляюще наивна эта подозрительность по отношению к новым созидательным культурным ячейкам, к тем организациям, которыми каждая страна когда-нибудь будет гордиться как оплотом своей культуры и духовного продвижения. Юлия Доминиковна часто получает прекрасные отзывы о первом выступлении их Общества в университетском зале. Им полезно было бы чаще выступать, чтобы литовская интеллигенция могла бы ознакомиться с целями Общества, да у них преграда, что, исключая саму Ю.Д., совсем нет общественных деятелей. Поэтому и в своей программе она наметила «воспитание культурных деятелей».
Из Эстонии ничего не слышно, хотя и Таска, и Кайгородов обещали спешнее заняться регистрацией Общества. Единственно, кто понимает спешность, – это Беликов, но он не имеет влияния. В разговоре с Таской чувствовалось, что водительство Обществом Н. Р. для него обязанность среди сотни других обязанностей. Поэтому он и с такой лёгкостью подтверждал: я только временный председатель, и далее – зачем спешить с регистрацией? Но и для Эстонского общества придёт свой срок.
Приехал я в Ригу вечером 30 сентября. Уже в Каунасе все газеты были переполнены известиями о мире. В Вене, конечно, я не мог получить объективного представления о положении дел, так как немецкие газеты были переполнены исключительно лишь самой ужасной травлей Чехословакии. И так как я был убеждён, что немецкие газеты в 3–5 раз преувеличивают, то и старался внушать себе, что опасность не так велика. Конечно, я понимал, если началась бы война, из Германии так скоро я не выбрался бы. Настоящую опасность почувствовал раз в середине сентября, потом после ультиматума и закрытия чешских границ, но тогда я знал, что осталась ещё неделя до проведения ультиматума в жизнь. Оказалось, что заграничные газеты всё освещали в ещё более напряжённом и широком размере. Не знал я ни о мобилизации во Франции и Англии, об эвакуации жителей и пр. Не чувствовалось также в Вене приготовления к войне, исключая лишь три ночи затемнения против воздушных налётов. Думал: как легко Гитлер ставит на ставку всю культуру, ибо, в случае войны, что останется от одной лишь прекрасной Вены – лишь развалины. Да, международная операция совершилась, – но не кончится ведь на этом.
Дома набралась целая груда писем. Познакомился внимательно прежде всего с Вашими письмами. Гаральд Феликсович уже ответил Вам обо всём касательно монографии, а Иван Георгиевич – касательно магазина и каталога. Корректуру каталога он получит на днях, так что сможет Вам его выслать в начале следующей недели. У Пранде явилась мысль поставить на титуле и на обложке вместо печатного «Рерих» автограф Н.К. – «Н.Рерих». В случае Вашего согласия, не пришлёт ли Н.К. свой автограф? Впрочем, на титуле, может быть, лучше было бы напечатать всё имя, отчество и фамилию? Далее, явилось желание репродуцировать Ваш рижский портрет в красках. Конечно, Вам пошлют корректуру. Все пражские репродукции уже получены Гаральдом.
На своей службе 3 октября я получил также письмо Е.И. от 10 сентября, сердечное спасибо. Карл Иванович также и нам сообщал лишь post factum[1] о своих обращениях к упомянутым лицам. В своих выступлениях в связи с Пактом он действовал вполне самостоятельно и один. Он обыкновенно писал быстро и в несколько странноватом стиле, некоторые фразы бывали у него в таком тоне, в каком обыкновенно не пишутся официальные обращения. К.И. меня ознакамливал с некоторыми из своих писем (т. е. post factum). Помню, что совсем неуместно (как-то «масонски») звучали слова «Augstana Vadiba» – Высшее Водительство и пр., но К. И. не любил считаться с советами других, и помню, как, например, над обращением в связи с Лигой Культуры мы работали параллельно, не сообща. Теперь я каждое официальное обращение вырабатываю совместно с Банковским и другими и помню, что раз как-то мы целый час трудились над одним лишь предложением. Мы ведь были совсем новички в этом деле. Конечно, неуместны были также в письмах К.И. часть цитаты из письма Е.И., упоминание об Учении и пр. Но возможно, что эти письма не собраны вместе, но лежат где-то в архивах министерств и к ним никто не прикоснётся. Вполне понятно, что подарок Александра Ивановича[1] не должен быть передан, прежде всего, уже по той причине, что он критикует церковь, и т. д. Правда, свои книги я послал упомянутому лицу, но это было два года тому назад, и притом в моих книгах нет критики...
С перерегистрацией Общества всё медлят, нам обещали разрешить этот вопрос на этой неделе.
У нас просьба – можно ли напечатать Основы буддизма? Формат – Нерушимого.
Хотел устроить лекции по художественным вопросам, но Пранде верно указал, что директора и профессора академии лекций не читают, а среди известных лекторов трудно будет найти кого-нибудь, кто бы не читал тенденциозно, т. е. – не хвалил своё направление и не критиковал другое. Ради избежания споров в музее можно там устраивать лекции лишь по чисто философским, этическим и общекультурным вопросам.
3 октября у нас было заседание руководителей групп Учения, решили собираться пока по вторникам и четвергам. Далее, учредили «Комиссию ведающих членами», куда входит и «суд чести». Эта комиссия будет следить также за вновь поступающими членами, и ей будет принадлежать также воспитательная роль. Моей мечтой постоянно было, чтобы группа не превратилась в сухой семинар, но – в содружество и семью. Я постоянно напоминал о воспитательной задаче руководителя группы, но я знал, что некоторые из руководителей хорошие учителя и прекрасные люди, но воспитывать не умеют. Потому вовремя теперь пришла идея о помощниках руководителя, которые займутся объединением членов группы, о чём Вам писала Драудзинь. Наконец, мы обсуждали вопрос создания секций – художественной, педагогической и научной. Явилась идея передать художественную секцию Пранде, но потом решили, что только у человека Учения будет достаточное горение.
Наконец, ещё раз о моей поездке. В Вену я поехал не только ради себя, но и ради своей дочери. Теперь я сам занимаюсь с нею дома. Чтобы осуществить поездку, пришлось спешно полтора месяца заниматься переводом философских трудов Тагора. Я спешил и потому, что с 1 октября всем еврейским врачам запрещается практика в Германии. Н.К. спрашивает о методе лечения. Метод венского профессора основывается на примитивном понимании «Atemessen» – «кушании воздуха», т. е. надо мыслить, что функциональность речи так же проста и та же, что и при еде. Но главная часть его лечения – психотерапия – логическое осознание нелепости затруднения речи и напряжения. Надо говорить с другим человеком как с самим собою или как с Богом. Венский профессор – этическая личность и философ, некоторые его мысли я уже упомянул в прошлом письме. В конце концов, его метод, хотя и по-иному, недалёк от метода Куэ, с которым я познакомился у Пабсона в Таллине. Между прочим, этот Пабсон проживал и в Риге, хотел даже поступить в наше Общество, во время Карла Ивановича, но получил искажённую информацию от одного члена, который потом сам отошёл, и так и не попал. Из Риги его выселила полиция, так как он обратился к официальным врачам с просьбой принять от него его услуги и его знания. Как в Риге, так в особенности и в Таллине он имел большой успех. Его первое условие пациенту: тот должен, по крайней мере во время лечения, отказаться от мяса и курения. Он лечит также магнетизмом. Лечит всевозможные болезни. В Таллине его оставляют в покое, так как он вылечил одну официальную персону и также других известных лиц. Там ему разрешается лечить без всякого диплома, в то время как у нас даже людей с дипломом ограждают. Куэ советует утром и вечером утверждать: с каждым днём в каждом отношении мне становится всё лучше и лучше. Венский профессор, напротив, советует осознать в себе: я совершенно здоров. Оба сходятся прежде всего в том, чтобы совсем исключить из своего сознания всякие мысли о недуге и о возможности его. Мыслить лишь положительное, лишь о здоровье. Понятно, такое постоянное самоувещевание приносит энергию сердца и спокойствие. В Обществе, когда читал рефераты, я чувствовал какое-то звучание в сердце, но и звон в ушах и во всей голове. Эта вибрация сердца, о которой говорит Великий Владыка, мне самый драгоценный Совет, и глубоко сознаю, что и всё внушение и самовнушение в конце концов сводится к этой вибрации и звучанию сердца.
6.Х. 1938
Я сегодня был у директора департамента обществ Янсона. Он велел принести статуты нашего Общества, долго просматривал «отзывы», потом промолвил: «Да почему нужен был отзыв этого заведения... министерства здравоохранения?» Чиновник молчал. Я понял: должно быть, в связи с Гаральдом как секретарём. Должно быть, ходят слухи, что он много жертвует для целей Общества и т. д. Я уже говорил директору: если есть какие-либо слухи, то я рад был бы их честно и искренне разъяснить, ибо верю, что эти слухи нелепы. Говорил, что ещё нужен отзыв от Камеры искусств.
Великолепна статья Гребенщикова: не издать ли её брошюрою, тем более что Дювернуа и Сборник распроданы? Сегодня отказалась её поместить.
Шлю Вам мои самые сердечные и светлые мысли и пожелания.
Искренне преданный Вам,
Р. Рудзитис
Получил Братство, §§ 254–269.
_______
Примечания
