07.02.1940 (Письма Н.К.Рерих в Америку)
Материал из Энциклопедия Агни Йоги.
| Информация о письме |
|---|
|
7.II.40
Родные наши,
Пришло письмо Зиночки от 8-го янв[аря]. Зиночка совершенно правильно передает мнение адвоката о том, что если бы не было таинственного протектора, то мы давно бы выиграли дело и трио получило бы по заслугам. Это мнение правильно, но такая же бездна несправедливости царствует в мире. Порядочным людям прямо дышать невозможно. Тот же адвокат что-то говорит о разделе картин между друзьями и предателями. Но согласие Ваше, наше и двух друзей значило бы, что мы отказываемся от декларации 1929-го года. Наша опора в том, что мы все считаем постановление Совета Trustees незыблемым. Ведь никакого отказа со стороны нации не было. И до сих пор во всех странах молчание всегда считалось знаком согласия. Даже существует стариннейшая пословица: “Молчание есть знак согласия”. А Древний Рим, откуда произошла эта пословица, всегда считался большим законником. Впрочем, теперь, за смертью Флорентины, во всем ведении дела, вероятно, произойдут изменения. Да и участие самой Рок еще не выяснено. На всякий случай посылаем Вам по одному экземпляру двух изданий каталога – у нас у самих больше не остается. Потому Вам полезно из склада иметь под рукою хотя бы по несколько копий каждого издания.
Мы Вам не ответили телеграфно на Вашу телеграмму с запросами о передачах и доверенности, ибо мы немедленно послали Вам все к этому имеющееся у нас, а засвидетельственная копия доверенности уже ранее была послана Катрин. Особенно важно, что как эта доверенность, так и бумага о передаче относится к 1933-му году, то есть перед моим отъездом в Америку и задолго до возникновения всяких дел. Теперь, вероятно, и засвидетельствованная передача уже Вами получена. Также обратите внимание, что мое письмо от 33-го года о передаче не было засвидетельствовано, но по закону Пенджаба, где мы резиденты, такого засвидетельствования и не требуется. Совершенно достаточно письма. Об этом мы получили точное подтверждение и от нынешнего магистрата, и местного адвоката. Ведь мы здесь живем по местным условиям и законам, но во всяком случае полная засвидетельственная доверенность покрывает все. Не телеграфировали мы Вам также и потому, что не только все письма и телеграммы идут через цензуру и это может вызвать промедление – ведь времена особенные. От Джаксона мы получили телеграмму о том, что он примет меры охранить наши интересы и против самозваного кредитора. Но в этой телеграмме не упомянуто, имел ли он консультацию с Вами, – о чем мы ему подчеркивали. Как мы уже писали, мы вынуждены были телеграфировать прямо ему, ибо были не уверены, дойдет ли телеграмма до Вашего отъезда. Мы ломаем голову, откуда произошло это подставное лицо, ибо, как Вы знаете, мы с Белокурой вообще никаких дел не имели. Очевидно, произошла какая-то новая темная фабрикация и гнусное дело обогатилось еще одним эпизодом. Надеемся, что Джаксон все-таки повидался с Вами и теперь находится в курсе. Хотя если он друг Гринбаума, то он получит своеобразные пояснения. Будем надеяться, что его действия не будут так же своеобразны. Это письмо, вероятно, придет к Вам по Вашему возвращению, и Вы можете проконтролировать действия адвокатов. Статью Кауна, которая не так уж плоха, все же не посылайте ни Конлану, ни Шкляверу, ни в Ригу. Вы уже знаете, что Шкл[явер] призван и служит простым солдатом. Мы хотим, ввиду времени военного, почти прикрыть Центр. К сожалению, все же придется платить за помещение для склада картин и некоторую субсидию Шкл[яверу], который получает полфранка в день как солдат. Если были в русских газетах какие-либо мои статьи, то, пожалуйста, их пришлите. Помнится, Вы писали, что статья “Мир Искусства” появилась в “Рассвете”. К нам печатное слово доходит, но отсюда посылать его затруднительно. Относительно Шибаева остается официальная формула, что он находится в долговременном отпуску, впрочем, весь этот эпизод не имеет особого значения. Он уже давно говорил об Австралии или Новой Зеландии, может быть, он хочет осуществить это, ибо натурализуется брит[анским] подданным. Ничего толком о нем не знаем. Вы пишете, что Стокс состоит председателем Общества Друзей, но когда я говорил о Комитете, я имел в виду не Общество Друзей, а Комитет Музея, в котором покойная Флор[ентина] была председателем. Потому-то мы и предлагали, чтобы после Флор[ентины] вполне естественно Вы могли бы быть председательницей этого Комитета. Сам же этот Комитет еще будет очень нужен при дальнейших перипетиях дел. Ведь этот Комитет является как бы выражением общественного мнения. Теперь при многих музеях в разных странах имеются такие комитеты, которые добровольно находятся на страже интересов учреждения. Повторяю, что этот Комитет будет очень нужен. Он может быть и не слишком многочислен, ибо это не Общество, а Комитет. Опять у Е.И. сильнейшие сердечные перебои, и мы оберегаем ее от писания. Конечно, все многообразные события чувствуются сердцем, и нужна особая бережность в таком возрасте. Много везде трудностей, отовсюду о них пишут, но все же приближаемся к светлому будущему. Пословица говорит: “Из-за кустов леса не видно”. Так и сейчас многие совершенно не понимают, где же строевой лес, закрытый всякими зарослями, а он стоит и, может быть, именно сейчас мощнее, чем когда-либо. Шлем нашему Верному Стражу самые сердечные мысли, спасибо Дедлею за письмо, радуемся Вашему счастью. Передайте наш душевный привет Катр[ин], С[офье] Мих[айловне] и Инге. Храните мужество, все придет.
Сердцем и духом с Вами,
Рерих.
