29.07.1939 Е.И.Рерих Г.Ф.Лукину
Материал из Энциклопедия Агни Йоги.
| Информация о письме |
|---|
|
Е.И.Рерих – Г.Ф.Лукину
29 июля 1939 г.
Дорогой Гаральд Феликсович, хорошо, что Вы правильно понимаете создавшееся положение и что может быть положен неожиданный конец заносчивости и аппетитам. Часто недостаток осведомленности или широты горизонта и даже чаще всего просто соображения самости мешают правильной оценке всего происходящего. Все совершается так стремительно, что можно сказать: «И это переживем, ибо пройдут ядовитые времена, но вы, сохраненные, войдете новою дорогою в Новый Мир». Сейчас очень полезно перечитать первую книгу «Листов Сада Мории».
Спасибо большое за присланные карточки Ваших младших отпрысков. Илария очень походит на своего отца. Какие знания принесла она с собою и как сумеет применить их? Дети очень много помнят, особенно в самом раннем возрасте, из своих прежних воплощений. Этим объясняются некоторые странности в их поведении и устремлениях, часто не отвечающих окружающему укладу.
Получили и фотографию супруги П.Ф.Беликова. Очень понравилась она всем нам. Такой вдумчивый и ясный взор. Думаю, что оба они могут быть прекрасными работниками на ниве труда просвещения. Мысли, высказываемые П.Ф. в его последнем письме к Н.К., пришлись мне очень по душе. Бодрость духа есть залог преуспеяния. Именно, радость жизни – не в роскоши и изобилии, но в проникновенном осознании глубокого смысла и назначения жизни, как таковой. Именно тогда всякий труд становится источником радости и восхождения. Шлю им привет сердца.
Думаем о нашем Клементии Станиславовиче, так хотелось бы, чтобы у него все совершилось так, как лучше. Хорошо поддерживать в нем бодрое настроение, чтобы не было страха перед возможностью перехода в мир чудесный, который может предоставить столько возвышенной радости бодрствующему сознанию, устремленному к свету познания. Но, конечно, затрагивать эту тему возможно, лишь когда он сам начнет говорить о том. Сейчас получили очередной бюллетень «Культура» из Шанхая, вероятно, и Рихард Яковлевич получает его. Номер весьма удачный, и в прекрасной статье о творчестве Скрябина имеется место, которое должно быть близко каждому последователю Учения Жизни, так автор статьи утверждает: «Больше всего боялся Скрябин мещанского благополучия, удовлетворения и покоя. Умирая, он говорил, что страдание необходимо, чувствуя себя отлично». Вы, должно быть, знаете, что он умер от заражения крови. Всем советую прочесть эту статью, в ней много верных и прекрасных мыслей.
Тронуты, что Вы так радуетесь благим отзывам о ближайших сотрудниках, но наряду с благими отзывами приходится иногда проявить и осмотрительность по отношению к некоторым сочленам. Так, по-прежнему имейте бдительный глаз на Юпатова. Пусть будет осторожен и поменьше распространяется о деятельности Общества. Хотя и нужно иметь наготове звонкие и отвечающие истине формулы, но нужно чутко распознавать, когда лучше воздержаться от упоминания их. Я убеждена, что неосторожные россказни Юпатова в парижских кругах раздразнили некое осиное гнездо. Ведь бросается в глаза следующая странность – в течение двух, трех лет получались нами весьма дружеские письма от Бенуа, причем в одном из них он писал, сколько нового и интересного для себя он почерпнул из книги «Врата в Будущее». Также Бенуа знал и о выходе монографии и даже писал Н.К., что он с удовольствием напишет о его искусстве. Что же такое произошло, что совпало с приездом в Париж Юпатова, что он так обрушился на Н.К., и самое изумительное, что он больше всего негодует на какое-то мессианство, учительство и на писания Н.К.? Кто же мог его оповестить об учительстве и последователях Н.К.? И Вы уже знаете, что и профессор Вейдле, сородич и подголосок Бенуа, тоже ополчился на Н.К. за то, что он кроме художества осмеливается еще мыслить и писать! Вот уж истинно поход против мысли! Конечно, все мы знаем, что до сих пор еще можно встретить людей, почитающих себя за носителей культуры, которые негодуют на Льва Толстого за то, что он не ограничился писанием повестей и романов, но дерзнул открыто высказать свое мировоззрение, свое учение жизни. Но все же Толстой как учитель жизни не менее велик Толстого-писателя, и на Востоке именно его учение нашло себе наибольшую оценку. И кто может сказать, что переживет – его ли романы или же его этическое учение? Также можно понять, что статья Голлербаха для некоторого мышления неприемлема, ибо автор – из противоположного, столь им ненавистного лагеря, кроме того, самое неудобоваримое – это что кто-то из того лагеря может приветствовать искусство Н.К., тогда как Версаль и все западничество там не находят сейчас оценки. Знаем и то, что самое больное место для Бенуа – это что Н.К. может мыслить о строительстве будущего, тогда как он, Бенуа, признает лишь прошлое и ничего кроме развала не хочет видеть в будущем. Вероятно, он чует, что нет ему места в этом новом, жизнерадостном и здоровом строительстве. Все ухищрения в скурильщине (их любимое словечко) будут отброшены, как и старое маскарадное тряпье, не может оно выдержать яркого света восходящего солнца.
Книга разойдется там, где она действительно нужна, но явим терпение. О магазине, конечно, тоже заботимся. Когда книги разойдутся, откуда будет новый приток? Как бы не произошла просто распродажа книг. Нужно очень думать о пополнении ходкими, но приемлемыми книгами. Магазин должен обслуживать широкие круги. Главное, чтобы среди предлагаемых книг не было бы непристойных и развращающих молодое воображение.
Между прочим, должна добавить, что высказываемая хула, в связи с вышедшей монографией, должно быть, по времени нужна, ибо, как Сказано, хула есть лучший паспорт. Ведь эмигрантское мышление среди насильственных ограничений очень закостенело. Создался свой мирок, и всякий полет мысли за пределы его принимается его обывателями как личное оскорбление. Но «не убоимся» и будем продолжать свое строительство, именно для будущего.
Относительно отчеркнутой Вами страницы должна сказать, что все сказанное Вами о старом поколении полностью приложимо и к молодому. Атавизм бывает очень силен. Примем и это во внимание. Осмотрительность всегда благодетельна. Прилагаю Беседу. «§ 477. Урусвати знает, что понятие учительства должно быть развиваемо в людях от ранних лет. Каждый человек может кого-то чему-то научить, и он должен уметь это сделать. Мы одобряем, когда школьники преподают своим младшим собратьям. Не легко избрать лучший способ преподавания, он будет индивидуален, и учитель должен почуять, как легче подойти к сознанию ученика. Невозможно без упражнения обрести убедительную передачу фактов. Только невежда думает, что достаточно прочесть сведения, чтобы их внушить ученикам. Можно удивляться, что само искусство учительства не вызывает внимания. Но каждый может припомнить, насколько различно воспринимались предметы в течение школьных лет. Это зависело не только от способностей ученика, но, главным образом, от убедительности учителя. Так пусть учительство производится среди самых широких слоев. Пусть учитель сам озаботится, чтобы его достоинство стояло высоко. Мысли о Великих Учителях вырастут легче, когда понятие учительства будет накрепко осознано.
Учительство должно быть освобождено от своекорыстия. Учитель передает познания, им накопленные, но он не будет выдавать их за свои. Он должен принять дар знания, чтобы с тою же готовностью передать их грядущему поколению. Труд учителя должен быть вознагражден не только материально, но и общим уважением. Учительство есть одна из высших степеней государства. Не учитель, но наставничество всегда откроет народу высшую культуру. Так пусть не личная корысть ведет к учительству, но служение благу.
Такое познание служения не приходит внезапно, это нужно воспитать. Так пусть каждый школьник уже почует себя учителем по отношению к младшим. Пусть будут уроки, руководимые старшими учениками, чтобы каждый мог поделиться своим познанием.
Не следует смотреть на такое служение как на скучную тягость, наоборот, пусть каждый научится радостной отдаче, только в таком давании рождается истинная радость.
Мыслитель учил: "Каждый может служить ближнему, каждый может отдавать, если у него нет ни единой вещи. Как славно даяние, которое не может истощиться"».
Очень тронули меня Ваши строки о том, как супруга И.Г. иногда плачет над страницами моих писем, где высказывается осуждение некоторой существующей церковности и т.д. Я так понимаю ее боль. Но должна ей сказать, что я очень люблю многие наши церковные обряды и празднества и никогда не стала бы их изгонять из жизни народа. Наоборот, они должны быть еще более одухотворены и тем стать еще ближе народному сознанию. Главное, их внутренний глубокий смысл должен быть осознан. Также я храню память о нескольких прекрасных священниках и мечтаю встретить таких и в Новой России. Мои слова относятся лишь к закостенелым мышлениям. Всякое невежество, где бы оно ни проявлялось, должно быть обнаружено и по возможности искоренено. Я верю в новую чудесную Храмину Духа, новую религию, основанную на сердце и просветленном им разуме.
Шлю супруге И.Г. мой самый сердечный привет, также и Вам. Сердцем с Вами.
Е.Р.
