18.11.1935 (Письма Н.К.Рерих в Америку)

Материал из Энциклопедия Агни Йоги.

Информация о письме
Дата : 18.11.1935 Издание: Сфера

18.XI.35

Родные наши З[ина], Фр[ансис] и М[орис],

Ваш дух хотел, чтобы весточки Ваши от 29-го окт[ября] дошли в памятный день 17-го ноября^[1]. Так и случилось. Вчера мы их и получили, читали и вместе с Вами и радовались, и горевали. Все Ваши сердечные зовы глубоко отозвались в нас, и мы посылали Вам те же мысли о самом лучшем, о светлом будущем.

Давно Сказано, что по гладкой поверхности к вершине не подойти. Сказано: благословенны камни, раздирающие обувь и помогающие восхождению. Так оно и есть. Но не подумайте, что можно назвать благословенными предателей. Именно предательство есть наихудшее самогубительнейшее и мерзейшее преступление. Так о нем и Сказано во всех Скрижалях и во всех Заветах. Все то, что Вы сообщаете во всех Ваших трех письмах, доказывает, что предательство уже вступило в область отвратительного безумия. Нужно быть осмотрительными, как при встрече с настоящими тиграми. Вы и сами это видите. Разве не поразителен факт, сообщенный Мор[исом] о портрете и разбитых стеклах? Наверное, Вы слышали к этому показательному эпизоду и еще какие-то продолжения. Темные силы всегда кончают взаимной потасовкой и уничтожением. Так же точно и Черная и Белая из трио, наверное, кончат потасовкой. Мужское письмо от трио, полученное З[иной], является документом, который нужно очень хранить. Ведь в нем выражена вся захватная политика; в нем сказано, что постановления 29-го года ниспровергнуты. Но ведь никто из нас не дерзнет ниспровергать нашу Декларацию 1929-го года – ведь это означало бы, что мы не признаём интересы нации и отказываемся от своего слова. Верным друзьям, как Флорент[ина], Стокс, Сторк, Косгр[ев] и др[угие], скажите и об этом. Но имейте и в этом вопросе следующую осторожность: ведь предатели завладели потемнившимся умом Г[алахада]; таким образом, они для довершения разрушения через него могут добиться аннулирования нашей Декларации. Потому во всяких таких предметах нужна осмотрительность до времени, чтобы ничто не просочилось из Ваших действий в лоно предателей. Помните также и то, что до приведения в действие известного Вам постановления, которое было и Вами подписано, о восстановлении нас по окончании реорганизации мы является формально посторонними людьми. Если это постановление не будет приведено в исполнение или просто будет ниспровергнуто большинством голосов насильников, то нам останется единственный путь – обвинять весь Совет Trustees в неисполнении постановления.

Вы понимаете, какое деликатное положение возникает, если мы будем поставлены в необходимость действовать против всего Совета Trustees. Такое же деликатное положение возникает и при, казалось бы, простом вопросе о выдаче новой доверенности. Казалось бы, самым простым было выдать такую доверенность одному из Вас троих – это было бы вполне естественно. Но тем самым поставили бы это лицо под прямой удар. Ведь и без того белая дьяволица сидит на пороге Школы и щелкает зубами; такой же опасности подвергнется и Press, если бы мы выдали доверенность на имя Дэв[ида] Гр[анта]. Вы уже знаете отношение к Циммерману. Идя дальше по нынешним обстоятельствам, и ему нельзя дать доверенность. Казалось бы, остается еще подходящий человек – Гартн[ер], но, зная его истинное отношение к трио, жаль растратить эту силу и сделать его своим формальным представителем. Тогда он потеряет ценность голоса в своем Комитете. Ведь его формулы о предателях очень звонки и существенны. Значит, с величайшей осмотрительностью нужно поступить и в простом деле выдачи доверенности. Конечно, Вы понимаете все эти соображения. Кто же мог быть тем, кто мог бы иметь эту доверенность, не вводя и Вас в такое трудное положение? С Вашей точки зрения, какое же это могло быть лицо? Кроме того, нужна ли вообще эта доверенность? – ведь в банке денег почти нет, а вести судебное дело на длинных расстояниях невозможно. Значит, не следует ли сейчас просто отнять доверенность. Как видите, и об этом вопросе нужно очень и очень подумать. На эти соображения особенно наводит то обстоятельство, что Фр[ансис] пишет о письме, которое она случайно видела. Значит, омраченный человек находится с дьяволицей в переписке и все возможности его положения могут быть предоставлены для каких-либо злокачественных действий. Наверное Фр[ансис] во время своей поездки нащупала многое полезное. Здесь же по получаемым из служебного учрежд[ения] телеграммам мы видим лишь непозволительный сумбур, там происходящий. Кроме того, разве не возмутительно, что З[ина] должна представлять все свои каталоги и программы на суждение, а директор другого департамента делает все самовольно? Также разве не возмутительны угрозы встретить какими-то бумагами на пароходе? Ведь по каким-то странным законам обвинять человека можно в чем угодно. Правда, он может перед судом оправдаться, истратив на это целое состояние. Но первое ложное обвинение будет сделано лишь для срыва общественного мнения. Негодяи всегда так и поступают. Необходимо также спасти и манускрипты, и переписку, но и это нужно сделать так, чтобы из Вас троих никто не пострадал. Множество соображений приходит, когда ознакомляетесь с тем, что преступные намерения изготовлялись уже давно. Нам очень нужно знать: не было ли в течение последних двух годов подписано Вами, невольно, еще каких-либо документов? Ведь оказывается, что были временно заменены proxes по постановлению всего Совета Trustees. Значит, предатели в свое время старались прикрыться и Вашими подписями. Minute есть документ.

Из всех этих соображений не выведите заключение, что надо лишь выжидать и бездействовать. Наоборот, нужно всячески действовать. Исследовать все окружающее, чтобы знать наверное, на что можно полагаться. Мы уже видели, что первые такие наблюдения дали самые благоприятные для всех нас результаты. Можно уже сказать, что общественное мнение будет с нами. Но еще нельзя заключить, не будет ли каких-то формальных попыток со стороны сбитого с толку Г[алахада]. Прежде всего нам нужно закончить работу по экспедиции, как Указано; нужно отослать отсюда все отчеты и оттуда получить удостоверение в том, что действительно наши отношения с тем учреждением совершенно покончены. Лишь после того как мы будем иметь в руках в писанной форме удостоверение в том, что отчеты приняты и сношения все абсолютно кончены, мы сможем говорить как частные люди с тем человеком, от которого и у нас, и у Вас имеется множество документов и писем. Кстати, какой партии принадлежит Гартн[ер] – дем[ократической] или респ[убликанской]? Сейчас, как Вы понимаете, и такие обстоятельства чрезвычайно ценны. Трогательно, что Чайка хочет иметь духовное восприемничество Е.И. для дочери, а Фр[ансис] будет godmother. Вообще все происходящее сейчас знаменательно. Также ценно будет знать о визите Катр[ин] и Фр[ансис] к Чарльзу К[рейну]. Помнится, он всегда очень не любил тех предателей, а к Вам относился хорошо. Весьма примечательно, как многие люди проводили черту между Вами тремя и ими. Пусть Мор[ис] повидает проф[ессора] Марка Вальдмана, с которым мы несколько дней ехали на пароходе. Кажется, тот встречает многих людей, и мы просили его передать Вам привет. Радуемся всем соображениям Фр[ансис] о возможности в Южн[ой] Ам[ерике]. Обратим плуги на новые пашни. Конечно, и в этих возможностях нужно знать нечто определенное окончательно, чтобы не вышло каких-нибудь окислительных недоразумений.

Не представляется ли каких возможностей к продаже картин, вернувшихся из Музея к Мор[ису], если они, по счастью, не отданы в темницу предательскую? Всячески думаем и о таких основных вопросах новой пашни. Хотя гнусно запрещение давать лекции в комнатах Музея, но, с другой стороны, есть что то и хорошее в том, если лекциями Школы оживится более школьное помещение.

Вы правильно пишете, что программа лекций Департамента состоит из даровых, везде слышанных уже лекций. Резиденты не дураки и скоро поймут, что именно им преподносят. Потому, если бы живая школьная вода, а также южноам[ериканские] встречи и собеседования происходили бы в Школе, это можно было бы объяснить именно счастливой возможностью объединения на просветительной почве и еще большим единением с учащимися. Кроме живописного класса, в большом танцевальном классе могут вмещаться до двухсот посетителей. Как всегда, лучше, чтобы зал был переполнен, нежели половина помещения терялась бы во мраке пустоты. Итак, всеми силами осуществляйте смысл самодеятельности. Если нащупаете, что возможно где-то открытие новых групп или кружков имени^[1], то пусть они образуются, а затем мы их сведем в новое жизненное общество.

Конечно, мы понимаем, что теперь нужно согласиться на все желания Флор[ентины] относительно ее книги. Но разве при начале печатания с ней не было установлено ясных условий и разве она не знала о том, какой процент получает издательство за свои труды? Следует иметь печатный бланк с изложением условий, который в будущих соглашениях с авторами давать им подписывать. Таким образом, все соотношения будут ясны с самого начала. Но, повторяю, с Флор[ентиной] теперь нельзя иметь каких-либо суждений об этом, как Фр[ансис] правильно и полагает. Через несколько дней после свидания Вашего с Гартн[ером], которое, как Вы писали, назначено на 22-ое ноября, Вы будете иметь его мнение. Нам его крайне важно знать во всех подробностях. Следует осмотрительно отнестись и к вопросу, когда именно Фл[орентина] могла бы перейти к суд[ебным] действиям? Как уже мы и писали, не следует ли раньше сорганизоваться трем нашим доброжелательным кредиторам – Флор[ентине], Амр[иде] и Ч.Кр[ейну]? Выстрелы вразброд могут лишь понизить эффект.

Итак, будем во всех направлениях исследовать и собирать полезные факты. Наверное Фран[сис] уже начала свою историю о новоявленных Куломбах^[1], даже не в квадрате, но в кубе. Медленной почтой пошлю. Еще два добрых голоса из Харб[ина]. Может быть, статья “Пророки” даже и пригодилась бы. Представляю судить по местным условиям. Большое спасибо Олегу Шаховскому за его трогательное стихотворение. Если сообщите его отчество и адрес, буду рад написать ему.

Интересны сведения и о Греб[енщикове], Моск[ове] и Завад[ском]. Наверное, и они что-то чувствуют и реагируют. Вообще сообщайте все, что может выдержать письмо. Из Х[арбина] пишут, что почта туда может быть затруднена, да и всякая почта нелегка. Все это знайте. Е.И. опять должна принимать строфант. Только подумайте, на что пытаются посягать предатели. Даже Учение, по их словам, иссякает. А между тем еще одна книга выходит в Риге, и готовится к печати следующая. И сколько материала еще не изданного! Сатанинская злоба! Предатели уже бьют свои стекла в неистовстве. Ужасна их участь. И победа Света уже близка! Так и облечемся во всеоружие Света во всей стремительности и благоразумии.

Как трогательно письмо Фосд[иков], трогательны весточки и от Клайд и Дорис.

Всем сердцем с Вами,

Р.

Обратим серьезное внимание на следующие соображения. Будем иметь в виду точный текст нижеприведенного постановления. Ведь именно на этом тексте придется основывать Trustship. По счастью, как увидим, в постановлении упоминаются некоторые обстоятельства, которые дают прямой выход для членов Совета, подписавших постановления в незнании подготовленных уловок. Напомним себе полный текст постановления:

“Протокол 327-го заседания Совета директоров Музея Рериха от 20.02.1935. Присутствовали: Л. Хорш (президент), Н.С. Хорш, З.Г.Лихтман, Ф.Р. Грант, М.М.Лихтман.

М-р Хорш заявил, что по рекомендации юристов 19-го февраля состоялось собрание Института Объединенных Искусств, в котором м-с Шафран и м-с Сидни Нюберген участвовали в качестве директоров (trustees) в отсутствие профессора и м-м Рерих. Юристы сочли это действие необходимым (как было сделано и в 1928 г.). После передачи здания Институту м-с Шафран и м-с Нюберген уйдут в отставку, а профессор и м-м Рерих будут вновь переизбраны в качестве директоров Института Объединенных Искусств”^[1].

В постановлении имеется ссылка на подобную же процедуру, имевшую место в 1928-м году. Это обстоятельство чрезвычайно важно. Если и тогда требовалось лишь формальность, то она была сейчас же аннулирована, и мы были автоматически восстановлены в правах trustees. Обратите внимание, что в Постановлении определенно сказано, [что] подобное же действие имело место в 1928-м году. С тех пор все журналы заседаний подтверждают о полном восстановлении нашего Trustship. Также определенно сказано, что по возвращении здания мы будем восстановлены как trustees Мастер-Института. Возвращение здания состоялось 24-го февраля 1935-го года, после этого срока мы принимали участие в делах и постановлениях Учреждений, значит, автоматически состоялось то обстоятельство, о котором упоминает конец вышеприведенного Постановления. Именно то обстоятельство, что журналы заседаний после 24-го минувшего февраля имеют многочисленные свидетельства нашего участия в делах – именно это обстоятельство доказывает, что все остальные trustees понимали наше полноправное участие в суждениях. Таким образом, вполне понятно, что мистер и м-с Лихтман и мисс Ф.Грант после 24-го февраля не делали из этого обстоятельства особого суждения, так как автоматизм нашего восстановления в правах доказывается нашим участием в делах после 24-го февраля сего года. Частные письма г-на Хорша о том, что он лично не будет писать мне конфиденциально (письмо от 8-го авг[уста] сего года), а также письмо на мое и Е.И. имя от лица г-на Хорша, говорившего частным порядком за его двух соучастниц (от 4-го сент[ября] сего года), не имеют никакого юридического значения, ибо являются выражением их личных чувств. Следует Вам посоветоваться с юристом, правильно ли, с их точки зрения, такое мое понимание процедуры, имевшей место к 24-ому февраля сего года и все последующее явное наше участие в делах и суждениях Учреждений. Если бы мы не продолжали быть членами Совета, то на каком же основании, как Е.И., так и я, получали журналы заседаний, высказывались по поводу их, и наши суждения принимались во внимание Советом? Небезынтересно упомянуть и о высказывавшихся уже за это время благодарностях со стороны г-на Хорша. Значит, Вы должны твердо стоять на том вполне логическом обстоятельстве, что, по Вашему пониманию, наш фактический Trustship и не прерывался, а подписание посредством proxy было лишь кратковременнейшей формальностью. Все эти обстоятельства следует запомнить и стоять на них твердо, ибо тем самым разрушается неминуемый вопрос о том, почему после 24-го февраля с[его] г[ода] немедленно не был поднят вопрос о нашем восстановлении. Мы понимаем, что Вы не поднимали такого вопроса исключительно по прецеденту 1928-го года, когда также кратковременное формальное замещение было немедленно же восстановлено. Если в этих соображениях Вам что-либо неясно или юрист скажет Вам какие-то еще свои соображения, непременно известите нас в полнейшей точности. Ведь юрист, конечно, поймет, что Вам следует избежать неловкого положения, в которое некие люди будут пытаться Вас поставить, объясняя по-своему, почему Вы согласились на наше, хотя бы кратковременное, замещение. Как видите, в этом смысле у Вас имеются прекраснейшие доводы.

Будем ждать от Вас соображений ко всему вышесказанному. Думается, что возможно полное ознакомление Гартн[ера] со всеми правдивыми обстоятельствами даст прекрасные результаты. Полагал бы дать ему мою доверенность, если это, как я уже упоминал, не стеснило бы другие его полезные действия. Обо всем этом будем ждать сообщений.