Иная сторона жизни. МАГИЧЕСКОЕ ВЫЗЫВАНИЕ ДУХА АПОЛЛОНИЯ ТИАНСКОГО
Материал из Энциклопедия Агни Йоги.
МАГИЧЕСКОЕ ВЫЗЫВАНИЕ
ДУХА АПОЛЛОНИЯ ТИАНСКОГО
Отрывок из Элифаса Леви*
Мы уже говорили, что в астральном свете сохраняются изображения людей и предметов. В этом свете можно вызвать образы тех, кого уже больше нет в нашем мире, при его посредничестве также совершаются таинства некромантии, столь же реальные, сколь и оспариваемые.
Каббалисты, рассказывавшие о мире духов, попросту говорили о том, что видели в своих вызываниях.
Элифас Леви Захед (в переводе эти еврейские имена означают: Альфонс-Луи Констан), пишущий эту книгу, вызывал и видел.
Вначале расскажем о свидетельствах учителей об их видениях, или интуитивных прозрениях в то, что они называли светом славы.
Из еврейской книги «О круговороте душ»*ч мы узнаем, что души бывают трех родов: дочери Адама, дочери ангелов и дочери греха. Согласно той же книге, существуют и три рода духов: духи порабощенные, духи блуждающие и духи свободные. Души посылаются парами. Существуют, однако, души мужчин, рождающихся холостяками, а их пары удерживают в плену Лилит и Naemah, царицы стригов[1], – это те души, которые должны искупить свою безрассудность обетом безбрачия. Например, когда человек с детства отказывается от любви женщины, то предназначенная ему супруга становится рабой демонов похоти. Души растут и размножаются на небе так же, как тела на земле. Безгрешные души – отпрыски союза ангелов.
Взойти на небо может только сошедшее с небес. Потому, после смерти, лишь божественный дух, оживлявший человека, возвращается на небо, оставляя на земле и в атмосфере два трупа. Один – земной и элементарный; другой – воздушный и звездный; один – уже безжизненный, другой – все еще оживленный универсальным движением души мира (астральным светом), обреченный умирать постепенно и поглощаться астральными силами, которые произвели его. Земной труп видим; другой – незримый глазами земного и живого тела – может быть замечен только в результате воздействий астрального, или полупрозрачного света, передающего свои изображения нервной системе и таким образом влияющего на орган зрения, позволяя ему видеть образы и читать слова, сохранившиеся и запечатленные в книге живой жизни.
Если человек жил хорошо, его астральный труп или дух испаряется, как чистый фимиам, восходя к высшим областям; но если он совершал злодеяния – астральное тело, удерживая его в плену, вновь ищет объекты страстей и жаждет возобновить свою жизнь. Оно терзает молодых девушек во сне, купается в парах пролитой крови, кружится вокруг мест, где протекали удовольствия его жизни; стережет зарытые им сокровища, изнуряет себя бесплодными попытками создать себе материальные органы и жить вечно. Но звезды притягивают его и поглощают; он чувствует, как слабеет разум, как угасает память, как растворяется все его существо... ему являются его пороки и преследуют его в виде чудовищ; они набрасываются на него и пожирают... Несчастный теряет один за другим все свои члены, служившие для удовлетворения порочных аппетитов; затем он умирает во второй раз – и уже навсегда, ибо теперь он теряет свою индивидуальность и память. Души, призванные жить, но еще не совсем очистившиеся, остаются на некоторое время в плену у астрального тела, в котором они очищаются одическим светом, стремящимся ассимилировать их в себе и растворить. И вот, чтобы избавиться от этого тела, страждущие души иногда входят в тела живых людей и удерживаются там в состоянии, которое каббалисты называют эмбриональным.
Это и есть воздушные фантомы, вызываемые во время некромантии. Это – лярвы, мертвые или умирающие сущности, с которыми приходят в контакт во время вызываний; они не могут говорить иначе, как только посредством звона в наших ушах, производимого нервным дрожанием, о котором я уже упоминал и, рассуждая, обыкновенно лишь отражают наши собственные мысли или мечты.
Но чтобы видеть эти странные формы, нужно привести себя в особое состояние, граничащее со сном и смертью; то есть, нужно намагнетизировать себя так, чтобы достичь некоторой степени ясного и бодрствующего сомнамбулизма. Тогда некромантия достигает реальных результатов, и магические вызывания способны явить настоящие призраки. Мы говорили, что в великом магическом посреднике, каковым является астральный свет, сохраняются все отпечатки вещей, все образы, созданные либо их излучениями, либо отображениями; именно в этом свете являются нам сновидения; именно этот свет опьяняет помешанных и заставляет их немощный рассудок преследовать самые фантастические химеры. Чтобы избавиться от иллюзий в этом свете, необходимо отбросить отображения мощным усилием воли и притягивать к себе только лучи. Грезить наяву – значит, видеть в астральном свете; и оргии шабаша ведьм, о которых рассказывало столько колдунов во время судебных процессов, представали пред ними именно в этом свете. Зачастую сама подготовка и вещества, употреблявшиеся для достижения этого результата, были ужасны, как мы уже видели это в главах, рассказывающих о ритуале; но в результатах никогда не сомневались. Они видели, слышали и прикасались к самым отвратительным, фантастическим, невероятным вещам...
Весной 1854 года я отправился в Лондон, чтобы избежать некоторых семейных неприятностей и всецело отдаться науке. У меня были рекомендательные письма к знаменитым людям, интересовавшимся сверхъестественными феноменами. Встретившись с некоторыми, я нашел в них много любезности и столько же безразличия и легкомыслия. Они сразу же требовали от меня чудес, как от шарлатана. Я был слегка обескуражен, так как, по правде говоря, не имея ничего против того, чтобы посвятить других в тайны церемониальной магии, сам всегда побаивался иллюзий и переутомления; к тому же, для этих церемоний нужны очень дорогие принадлежности, которые трудно найти. Итак, я погрузился в изучение высшей каббалы и совершенно перестал думать об английских адептах, когда однажды, войдя в свою комнату, обнаружил письмо, адресованное на свое имя. В конверте были: половина карточки, на которой я сразу узнал знак печати Соломона, и маленький клочок бумаги, где карандашом было написано: «Завтра, в три часа, около Вестминстерского аббатства, вам предъявят другую половину этой карточки». Я отправился на это странное свидание. В назначенном месте стояла карета. Я с видимым безразличием держал в руке свою половину карточки; приблизился слуга и, открывая дверцу кареты, подал мне знак. В карете сидела дама в черном; шляпа ее была покрыта густой вуалью; она жестом пригласила меня сесть подле себя, одновременно показывая вторую половину полученной мною карточки. Лакей закрыл дверцу, карета тронулась; дама подняла вуаль, и я увидел особу с чрезвычайно живыми и проницательными глазами. «Сэр, – сказала она мне с сильным английским акцентом, – я знаю, что закон секретности строго соблюдается адептами; приятельница сэра Бульвер-Литтона, видевшая вас, знает, что от вас требовали экспериментов, но вы отказались удовлетворить это любопытство. Быть может, у вас нет необходимых предметов: я покажу вам полный магический кабинет; но требую от вас заранее строжайшего соблюдения секретности. Если вы не дадите мне такого обещания, то я прикажу кучеру проводить вас домой». Я дал требуемое от меня обещание и не называю ни имени, ни звания, ни места жительства этой дамы, которая, как я узнал позже, была посвященной, хотя и не первой, но все же очень высокой степени. Мы несколько раз подолгу беседовали, и она все время настаивала на необходимости практических экспериментов, чтобы завершить посвящение. Она показала мне коллекцию магических одеяний и инструментов, одолжила даже несколько любопытных, нужных мне книг – короче говоря, она решила попробовать произвести у себя эксперимент по вызыванию духа, к которому я готовился двадцать один день, добросовестно выполняя все обряды, указанные в тринадцатой главе «Ритуала».
Все было готово к 24 июля; нашей целью было вызвать призрак божественного Аполлония и спросить его о двух секретах – один касался меня, другой интересовал эту даму. Первоначально она намеревалась участвовать в вызывании вместе со своим близким другом; но в последний момент смелость подвела ее, и, поскольку магические ритуалы непременно требуют присутствия троих или одного, то я остался один. Кабинет, подготовленный для вызывания, был устроен в небольшой башне; в нем находились четыре вогнутых зеркала и нечто вроде алтаря, верхняя часть которого, из белого мрамора, была окружена цепью из намагниченного железа. На белом мраморе был высечен и вызолочен знак пентаграммы; тот же знак был нарисован различными красками на свежей белой овечьей шкуре, лежащей под алтарем. Посреди мраморного стола стояла маленькая медная жаровня с углями из вяза и лаврового дерева; другая жаровня стояла передо мной на треножнике. Я был одет в белое платье, похожее на одеяние наших католических священников, но более просторное и длинное; на голове моей возлежал венок из листьев вербены, вплетенных в золотую цепь. В одной руке я держал обнаженную шпагу, в другой – Ритуал. С помощью необходимых, подготовленных заранее веществ, я зажег два огня и начал – сначала тихо, затем постепенно повышая голос – произносить вызывания Ритуала. Дым распространился, пламя вспыхнуло, заставляя танцевать освещаемые им предметы, а затем потухло. Над мраморным алтарем медленно подымался белый дым; мне показалось, что я ощутил легкий толчок землетрясения; в ушах звенело; сердце сильно билось. Я подкинул в жаровни несколько веток и ароматов и, когда огонь разгорелся ясно различил перед самым алтарем человеческую фигуру – больше естественной величины – которая стала растворяться, а потом и совсем исчезла. Я вновь принялся произносить вызывания и стал в круг, заранее начерченный между алтарем и треножником; тогда я увидел, что диск обращенного ко мне зеркала, стоявшего позади алтаря, стал постепенно освещаться, и в нем обрисовалась беловатая фигура, постепенно увеличивавшаяся в размере и, казалось, понемногу приближавшаяся. Закрыв глаза, я трижды призвал Аполлония и, когда открыл их, предо мною стоял человек, совершенно закутанный в нечто вроде савана, показавшегося мне скорее серым, нежели белым; лицо его было худощавым, печальным и безбородым, что совершенно не соответствовало моему представлению об Аполлонии. Я испытывал чувство чрезвычайного холода и, когда открыл рот, дабы обратиться к призраку с вопросом, не смог произнести ни звука. Тогда я положил руку на знак пентаграммы и направил на него острие шпаги, мысленно приказывая не пугать меня и повиноваться. Вдруг образ стал менее ясным и внезапно исчез. Я приказал ему вернуться, после чего ощутил возле себя нечто вроде дуновения, что-то коснулось моей руки, державшей шпагу, и тотчас вся рука онемела. Мне показалось, что шпага оскорбляет духа, и я воткнул ее в круг подле себя. Тотчас же вновь появилась человеческая фигура; но я почувствовал такую слабость во всех членах, такое изнеможение, что, сделав пару шагов, сел. Оказавшись в кресле, я мгновенно впал в глубокую дремоту, сопровождавшуюся видениями, о которых, когда я пришел в себя, осталось лишь смутное воспоминание. В течение нескольких дней моя рука оставалась онемевшей и болела. Призрак не говорил со мной, но мне казалось, что вопросы, которые я собирался ему задать, сами собой разрешились в моей в голове. На вопрос дамы мой внутренний голос ответил: «Умер!» (речь шла о человеке, о котором она хотела иметь известие). Что касается меня самого, то я хотел знать, возможно ли примирение двух лиц о которых я думал; и то же внутреннее эхо безжалостно ответило: «Умерли!»
Я излагаю это событие в точности так, как оно произошло, не принуждая кого-нибудь верить в него. Этот эксперимент произвел на меня совершенно необъяснимое действие. Я уже не был прежним...
Я дважды повторил эксперимент в течение нескольких дней. В результе последующих вызываний мне открылись два каббалистических секрета, которые, если бы стали известны всем, могли бы в кратчайший срок изменить основы и законы всего общества.
...Не стану объяснять, в силу каких физиологических законов я видел и осязал; я только утверждаю, что действительно видел и осязал, что я видел совершенно четко и ясно, наяву – и этого достаточно, чтобы доказать действенность магических церемоний...
Прежде чем закончить эту главу, я должен упомянуть о любопытном убеждении некоторых каббалистов, которые различают смерть видимую от смерти реальной и думают, что они редко совпадают. По их мнению, большинство людей хоронят живыми – и, наоборот, многие, кого мы считаем живыми, на самом деле мертвы. Так, неизлечимое помешательство, на их взгляд – неполная, но настоящая смерть, при которой земное тело совершенно инстинктивно управляется астральным, или звездным телом. Когда человеческая душа испытывает сильнейший шок, не будучи в состоянии его превозмочь – она отделяется от тела и оставляет вместо себя животную душу, или, другими словами, астральное тело, которое делает из таких конченых людей нечто, в некотором роде даже менее живое, чем животное. Таких мертвецов можно легко распознать по отсутствию сердечности и нравственности, ибо они совсем угасли; они не плохи и не хороши – они мертвы. Эти существа – ядовитые грибы человеческого рода – поглощают, сколько могут, жизненные силы живых – вот почему их приближение парализует душу и леденит сердце. Такие мертвецам подобные существа во всем походят на вампиров, этих ужасных созданий, о которых рассказывают, что они встают по ночам и высасывают кровь из здоровых тел спящих людей. В самом деле, разве нету людей, возле которых мы чувствуем себя менее умными, менее добрыми, а часто даже и менее честными? Разве их приближение не убивает веру и энтузиазм, разве они не привязывают вас к себе вашими собственными слабостями, не порабощают вашими же дурными наклонностями и не заставляют вас медленно, в постоянных муках, нравственно умирать?
Это – мертвецы, которых мы принимаем за живых; это – вампиры, которых мы почитаем за друзей!
Пояснительные замечания
В наше время так мало известно о древней магии, ее значении, истории, возможностях, литературе, адептах и результатах, что я не могу оставить без пояснений все вышеизложенное. Церемонии, со всеми их атрибутами, столь детально описанные Леви, на самом деле рассчитаны на то, чтобы ввести в заблуждение несерьезного читателя. Движимый непреодолимым желанием написать о том, что он знал, но опасаясь быть слишком откровенным, Леви, в данном случае, как и в других своих работах, преувеличивает значимость несущественных деталей и упоминает лишь вскользь о самом важном. На самом деле, восточным каббалистам не нужны ни приготовления, ни костюмы, ни приспособления, ни диадемы, ни оружие: все это – атрибуты еврейской каббалы, которая имеет такое же отношение к своему скромному халдейскому прототипу, какое ритуалы римской католической церкви – к скромным обрядам Христа и его апостолов. В руках истинного адепта Востока простая бамбуковая палочка с семью узлами, дополненная несказанной мудростью и железной силой воли, способна вызывать духов и творить чудеса, подтвержденные многочисленными непредвзятыми свидетелями. На сеансе, описанном Леви, при повторном появлении призрака, отважный исследователь видел и слышал нечто, о чем он полностью умалчивает в своем отчете о первом эксперименте, и о чем лишь намекает в рассказе о последующих. Я знаю это от людей, в правдивости которых нельзя усомниться.
Допустим, что критиканы из «Banner» и «ir-Religio», каждую неделю обстреливающие из своих игрушечных пугачей элементарных духов, материализованных в их литературе полковником Олькоттом и мною, вознамерятся принять участие в простейших церемониях неофитов и, наточив о них свой зуб мудрости, станут потешать и поучать весь мир своим остроумием и мудростью. Ну что ж, стреляйте, дорогие друзья, вы потешаете самих себя и никому не причиняете вреда.
Примечания
