Иная сторона жизни. РАЗМЫШЛЕНИЯ ОБ ЭЛЕМЕНТАЛАХ
Материал из Энциклопедия Агни Йоги.
РАЗМЫШЛЕНИЯ
ОБ ЭЛЕМЕНТАЛАХ
Автор этих строк посвятил немало лет изучению невидимых существ – сознательных, полусознательных и полностью бесчувственных, именуемых в каждой стране подлунного мира множеством разных имен, но также известных под общим, родовым названием «духи». Номенклатура этих обитателей сфер, добрых и злых, в одной только римско-католической церкви практически бесконечна. Великая кириология* их символических имен – это целая наука. Прочтите любую историю творения в первой попавшейся под руку пуране, и вы увидите в ней огромное множество имен, щедрой рукою розданных этим божественным и полубожественным существам (порождениям двух стадий творения – Пракрита и Вайкрита, или Падма, первичной и вторичной), эволюционировавшим из тела Брахмы. Одни только урдхвасроты[1] (из третьего творения) включают в себя такое многообразие существ, обладающих неповторимыми характерами и признаками, что их можно было бы изучать целую жизнь.
То же самое можно сказать и о египетских, халдейских, греческих, финикийских преданиях. Число этих тварей несметно. Древние язычники, и особенно александрийские неоплатоники, знали, во что они верили, и умели классифицировать эти существа. И никто не воспринимал их в таком сектантском духе, как это делают христианские церкви. Напротив, язычники умели мудро обращаться с ними, потому что знали гораздо больше о природе различных классов этих существ, чем церковные отцы, вся политика которых состояла в том, что всякий ангел, не признанный ими прислужником еврейского Иеговы, объявлялся демоном.
Плоды этой веры, возведенной со временем в ранг догмы, мы видим сейчас в карме многомиллионной армии спиритуалистов, рожденных и воспитанных в пределах той или иной христианской церкви. Даже если спиритуалист уже много лет как отрекся от теологических и клерикальных догматов и считает себя либеральным или авторитарным христианином, деистом или атеистом, даже если он оказался достаточно мудр, чтобы отказаться от веры в демонов, и достаточно рассудителен, чтобы не считать своих визитеров чистыми ангелами, и полагает, будто он занял в этом вопросе разумную промежуточную позицию, он все равно не признает никаких духов, кроме душ умерших.
Такова его карма, а также карма всех христианских церквей. Для последних такой упрямый фанатизм и подобного рода parti pris представляются вполне естественными, ибо такова их политика. Но для свободного спиритуализма этот грех непростителен. На этот счет могут существовать только два мнения. Человек может либо верить в «духов», либо полностью отрицать возможность их существования. Если это скептик и неверующий, то тут нам нечего сказать. Но если он верит в духов и призраков в целом – ситуация меняется. Найдется ли такой свободный от предубеждений и предрассудков человек, мужчина или женщина, который поверит в то, что во всей бесконечной вселенной жизни и бытия (или хотя бы даже в одной нашей солнечной системе), во всем этом безграничном пространстве, в котором спиритуалисты помещают и свою «Блаженную Страну», существуют только два вида сознательных существ – люди и их духи, воплощенные смертные и развоплощенные бессмертные?
Будущее готовит человечеству немало сюрпризов, и теософия, или, вернее, ее приверженцы, будет полностью оправдана (и день этот уже не за горами). Нет нужды снова устраивать дискуссию по вопросу, который теософы рассматривали во всех подробностях уже множество раз, заработав на этом лишь оскорбления, преследования и множество врагов. Так что проявлять чрезмерное усердие на этом поприще у нас более нет никакого желания. Над элементалами и элементариями каббалистов и теософов и так уже достаточно посмеялись. Начиная от Порфирия и до демонологов прошлых столетий факт нанизывался на факт, и доказательство нагромождалось на доказательство, но в итоге эффект от всего этого оказался таким же ничтожным, как, например, от сказочки, рассказанной на ночь в детской.
Оригинальная книга о старом графе де Габалисе, увековеченном аббатом де Вилларом, теперь переведена и издана в Бате. Тем, кому нравится юмористическое чтиво, я рекомендую прочесть эту книгу и поразмыслить над ней. С нею стоит ознакомиться еще и затем, чтобы получить возможность для сравнения. Автор этих строк прочла ее много лет назад и вот сейчас снова перечитала – с не меньшим, а то и с большим вниманием, чем раньше. И в результате у нее сложилось мнение, если оно, конечно, хоть кого-нибудь интересует, что читатель может изучать эту книгу месяцами, но так и не найдет в ней четкого разграничения между «духами» спиритических сеансов и сильфами и ундинами французской сатиры.
В колких остротах и искрометном юморе автора ощущается некое зловещее звучание, он, хотя и подверг безжалостному осмеянию то, во что сам когда-то верил, как будто бы предчувствовал при этом свою собственную скорую карму[1], настигшую его в виде насильственной смерти.
Само описание, которое он дает графу де Габалису, уже заслуживает внимания.
В один замечательный день я был удивлен появлением человека, который приблизился ко мне с архивозвышенным выражением лица, степенно поприветствовал меня и сказал по-французски, но с акцентом: «Преклонись, сын мой, преклонись пред величайшим Богом Мудрецов, и не поддавайся гордыне, когда узнаешь, что он прислал к тебе одного из сыновей Мудрости, чтобы он ввел тебя в их общество и сделал сопричастным к чудесам Всемогущества»*.
А тем, кто видит в подобных книгах только повод посмеяться над оккультистом, можно дать только один ответ. Вернее, его дает, в своей насмешливой манере, сам «Servitissimo», когда пишет в своем вступительном «Письме к Господу моему», включенном в текст вышеупомянутой книги, следующее:
Я бы посоветовал ему [автору «Comte de Gabalis»] изменить всю форму книги, – пишет он, – поскольку его юмористический способ изложения кажется мне неподходящим для такой темы. Эти загадки каббалы – серьезный предмет, который многие мои друзья серьезно изучают... [и] с которым, конечно же, крайне опасно шутить.
Verbum sat sapienti.
То, что они «опасны», не вызывает сомнений. Но с тех пор как история начала фиксировать мысли и факты, одна половина человечества непрестанно потешается над другой половиной, высмеивая ее самые сокровенные верования. Однако даже это не в состоянии сделать факт фикцией или уничтожить всех сильфов, ундин и гномов (если таковые действительно существуют в природе), ибо у последних, пожалуй, гораздо больше шансов, в союзе с саламандрами, уничтожить всех маловерных и разорить все страховые компании, несмотря на то, что последние верят в мстительных саламандр даже меньше, чем в случайные возгорания.
Теософы верят в духов ничуть не меньше, чем спиритуалисты, но считают, что они (духи) так же многообразны, как проплывающие в небесах пернатые стаи. Среди них есть и кровожадные ястребы, и крыланы-вампиры, но также и голуби, и соловьи. Они (теософы) верят и в «ангелов», тем более что многие сами видели их:
...у постели больного, –
Тех, чья поступь бесшумна, а речи – как мед?
Всем несчастным несут они доброе слово
И стоят между теми, кто жив, и кто мертв.
Но это вовсе не «трехпалые» материализации современных медиумов. И если даже все наши учения де Виллар разметал на части своими «остротами», это никоим образом не мешает оккультистам и далее утверждать, что их учения – это исторические и научные факты, в каком бы облачении они не преподносились непосвященным. С тех пор, как на земле воцарились «милостью Божией» первые монархи, при их дворах сменились бесчисленные поколения шутов, обязанностью которых было увеселение величеств и высочеств, и у большинства этих ничтожных созданий даже ниже спины было больше мудрости, чем в безмозглых головах всех их повелителей, вместе взятых. Только им была дарована бесценная привилегия высказывать истину при дворе, и эта истина неизменно вызывала смех...
Это было лирическое отступление, но такие книги как «Comte de Gabalis» необходимо спокойно анализировать с целью выявить их истинный характер, дабы никому не пришло в голову использовать их в качестве кувалды для сокрушения тех сочинений, в которых повествуется о мистических вещах – если и не полностью святых, то, по крайней мере, мало совместимых с юмористической манерой изложения. К тому же давно и хорошо известно, что в остроумных юморесках и сатирических буффонадах, содержащих в себе намеки на оккультные и текущие факты, заключено гораздо больше истин, чем когда-либо было известно большинству людей, и в особенности спиритуалистам.
Достаточно привести в пример всего один факт и показать, что он существует в настоящий момент среди медиумов, чтобы рассеять всякие сомнения в нашей правоте.
Не раз уже говорилось о том, что белая магия мало чем отличается от колдовской практики и что различие состоит, главным образом, в последствиях и результатах, определяемых лежащими в основе всех наших действий добрыми или дурными мотивами. Многие предварительные правила и условия приема в общества адептов как правого, так и левого пути также почти или полностью идентичны. Так, Габалис говорит автору: «Мудрецы никогда не допустят тебя в свое общество, если ты не откажешься и от этого дара – от вещи, несовместимой с Мудростью. Ты должен отказаться от всякого телесного общения с женщинами» (с. 27).
Это условие sine qua поп для оккультистов-практиков – розенкрейцеров и йогов, европейцев и азиатов. Но точно такое же правило существует и для дугпа и джаду Бутана и Индии, для вуду и нагуалей Нового Орлеана и Мексики[1], только они добавляют еще один пункт в свои уставы, а именно – обязанность плотского общения с женского и мужского рода джиннами, элементалами или демонами – назовите их, как хотите[1].
«Все, о чем я говорю тебе, – это только принципы древней каббалы», – заявляет де Габалис своему ученику. А далее сообщает ему, что элементалы (которых он называет элементариями), обитатели четырех стихий, а именно: сильфы, ундины, саламандры и гномы – живут по многу столетий, но души их не бессмертны. «Перед лицом Вечности... они должны, в конце концов, превратиться в ничто»... «Наши отцы, философы, – продолжает этот soi-disant розенкрейцер, – говоря с Богом лицом к лицу, сетовали на несчастья этого народа (элементалов), и Бог, чье Милосердие не имеет пределов, открыл им, что и от этого зла тоже можно найти средство. Он внушил им, что, подобно человеку, который, благодаря Союзу, заключенному с Богом, смог стать сопричастным к божественному, сильфы, гномы, нимфы и саламандры тоже могут стать сопричастными к бессмертию, заключив союз с человеком. Так что нимфы или сильфиды становятся бессмертными и достойными того блаженства, к которому стремимся мы сами, когда им выпадает счастье выйти замуж за мудрецов, а гномы или сильфы перестают быть смертными с того самого момента, когда женятся на наших дочерях».
Выдав этот замечательный образчик практической рекомендации для колдунов, «Мудрец» завершил свою речь следующими словами:
«Нет, нет! Наши мудрецы никогда не позволяли себе такого заблуждения, чтобы приписывать падение первых Ангелов их Любви к женщинам или чтобы подталкивать людей под власть Дьявола... Во всем этом не было ничего предосудительного. То были сильфы, которые пытались стать бессмертными. Их невинное стремление, отнюдь не направленное на то, чтобы осрамить философов, представляется нам настолько оправданным, что все мы, по общему согласию, решили полностью отказаться от женщин и полностью посвятить себя увековечению сильфов и нимф» (с. 33).
Так же поступают и некоторые медиумы, особенно в Америке и Франции, похваляющиеся своими «духовными» женами и мужьями. Нескольких таких медиумов, мужчин и женщин, мы знаем лично. Возможно, некоторые медиумы не согласятся с этим нашим утверждением, но только не голландские, поскольку в памяти последних еще свежи события, связанные с их коллегами и единоверцами, которые смогли избежать смерти и безумия только благодаря своему приобщению к теософии. Только следуя нашим рекомендациям, они смогли, наконец, освободиться от своих духовных супругов обоего пола.
Неужели нам и теперь скажут, что это все клевета и наши собственные выдумки? Пусть тогда любители, которые склонны видеть, так же как и спиритуалисты, в этом ежедневном и еженощном общении с так называемыми «духами умерших» исключительно священное занятие (или, по крайней мере, безобидное времяпрепровождение), выскажут собственную точку зрения. Пусть те, кто смеется над нашими учениями и предостережениями и не воспринимает их всерьез, сами произведут беспристрастный анализ и на его основе попробуют дать разумное объяснение фактам существования в умах некоторых медиумов и экстрасенсов воспоминаний о реальных бракосочетаниях с мужскими и женскими духами. Все объяснения насчет безумия и галлюцинаций рассыпаются в прах, будучи сопоставленными с неоспоримыми фактами спиритических материализаций. Если «духи» способны пить чай и вино, есть яблоки и пирожные, целовать и прикасаться к участникам сеансов, что доказанно так же убедительно, как и факт существования самих участников, то что может помешать тем же самым духам исполнять супружеские обязанности? И что это вообще за «духи», какова их природа? Неужели спиритисты скажут нам, что призраки мадам де Севинье или Дельфины ... (фамилию второй писательницы мы не станем называть из уважения к ее ныне здравствующим родственникам) действительно были «духами» этих двух покойных дам! Или что последняя из вышеназванных особ могла проникнуться «духовным влечением» к полоумному, старому и неряшливому канадскому медиуму и так стать его счастливой женой, чем он публично похваляется; и что результатом этого брака стал целый выводок «духовных» детишек, рожденных этим святым духом! Или кто, например, стал астральным мужем, ночным супругом хорошо известной женщины-медиума из Нью-Йорка, с которой автор этих строк знакома лично? Пусть читатель соберет всю доступную ему информацию об этом недавнем примере духовного (?!) общения. Пусть он как следует поразмыслит над ним, а потом прочтет «Графа де Габалиса», особенно приложение к нему, с латинскими фрагментами. И тогда он, возможно, сможет лучше понять всю серьезность этой предполагаемой шутки и осознает истинную ценность этого «несерьезного» произведения[1]. Тогда он ясно представит себе ту отвратительную связь, что существует между фавнами, сатирами и инкубами Св. Иеронима, сильфами и нимфами графа де Габалиса, «элементариями» каббалистов и всеми теми поэтизированными спиритическими «Лилли» из «Общины Гарриса», астральными «Наполеонами» и другими усопшими Дон-Жуанами из «Блаженной Страны», а также «замогильными духовными влечениями» современного медиумистического мира. Невзирая на обилие ужасающих фактов, спиритуалистические журналы неделя за неделей сообщают нам, что мы, в лучшем случае, просто не знаем, о чем говорим. Неудовлетворенный экстеософ «Платон» (скромный псевдоним, ничего не скажешь) сообщает спиритуалисту (см.: «Light», January l, 1887), что никакого перевоплощения не существует, так как это сказал ему астральный «дух» умершего друга (довольно веский и достоверный аргумент), и коль скоро перевоплощения нет, то и вся наша философия начисто опровергается этим фактом! Более того, нам говорят, что карма – это просто глупая шутка. «Без кармы перевоплощение просто бессмысленно»; и поскольку его астральный информант специально «справлялся в той сфере, где он сейчас находится, относительно теории перевоплощения и говорит, что не смог обнаружить ни единого факта или хотя бы указания в пользу ее истинности...», то нам остается только поверить ему. Лгать он не может. Ибо «человек, изучавший химию, имеет право на собственное мнение и заслужил право делать выводы относительно различных теорий и фактов... особенно если в земной жизни его уважали и любили за его исследования различных загадок природы и за его правдивость»[1].
Будем надеяться, что «астралы» таких знаменитых химиков, как господа Крукс и Бутлеров, развоплотившись, воздержатся от слишком частых возвращений для бесед со смертными. Ибо, учитывая их богатый опыт в изучении химии, их посмертные сообщения могут быть признаны до такой степени непогрешимыми, что это пагубно отразится на дальнейшем прогрессе человечества и на развитии его интеллектуальных способностей. Однако нынешнему поколению спиритуалистов эти аргументы представляются неоспоримыми, потому что «астральный образ друга» присвоил себе имя уважаемого и правдивого человека. Похоже, что более чем сорокалетний опыт общения с духами, которые лгут гораздо чаще, чем говорят правду, и приносят много больше неприятностей, чем пользы, так никого ничему и не научил. А это значит, что и всему, что рассказывают о себе «духовные мужья и жены», тоже будут безоговорочно верить.
И далее, как справедливо отмечает «Платон»: «Не бывает прогресса без знания, а знание истины, основанное на фактах, есть наивысшая степень прогресса; и если астралы прогрессируют (а дух сказал мне, что это так), то реинкарнационистская философия оккультизма заблуждается в данном вопросе; и откуда нам тогда знать, что все остальные многочисленные ее учения точны, коль скоро они не имеют доказательств?»
Поистине, это ли не вершина философии и логики? «Наивысшая мудрость – в совещании и обсуждении», с «Духами», мог бы добавить Демосфен, если бы знал, где их искать. Но при этом все равно остается открытым самый важный вопрос: «Кто эти духи?» Ибо, «там, где спорят доктора», всегда остается место для сомнений. Помимо того угрожающего факта, что духи разделились во мнениях относительно перевоплощения (как и сами спиритуалисты и спиритисты), мы можем напомнить еще, что «ни один человек не может назвать себя достойным защитником истины и ни один не в праве поднять перчатку от имени правды», – как говорит сэр Т.Браун. Это вовсе не непочтительный выпад в адрес «Платона», кто бы не скрывался за этим псевдонимом, но аксиома. Именитый ученый, профессор У.Крукс дал однажды очень мудрое определение истины, указав на необходимость проводить различие между истиной и добросовестностью. Человек может быть сколь угодно правдив, заметил он, то есть, может быть преисполнен желания как постигать истину, так и делиться ею; но если он не обладает уникальным природным талантом наблюдателя или не выработал в себе, в результате научной деятельности в той или иной области, умение наблюдать, замечать, сравнивать и аккуратно, во всех подробностях фиксировать свои наблюдения и выводы, то вряд ли сможет составить достоверный и точный, и следовательно, истинный, отчет о проведенных исследованиях. Его намерения могут быть абсолютно искренними, но если в нем осталась еще хотя бы искра энтузиазма, она всегда будет торопить его с обобщениями, что нередко бывает чревато выводами столь же ложными, сколь и опасными. Или, как сказал еще один знаменитый человек науки, сэр Джон Гершель*: «Величайшей и, по сути дела, единственной характеристикой истины является способность выдерживать испытание общечеловеческим опытом и выходить невредимой из честной дискуссии любой мыслимой формы».
Очевидно, что лишь очень немногие спиритуалисты (а то и вовсе ни один) соединяют в себе все те ценные качества, которые профессор Крукс считает обязательными; иными словами, их правдивость всегда умеряется энтузиазмом и потому нет ничего удивительного в том, что за последние сорок лет этот энтузиазм успел ввести их в заблуждение. В ответ на это нам могут сказать, и, надо признать, совершенно справедливо, что данное научное определение закрывает дорогу не только спиритуалистическому методу исследования, так как теософы в этом плане оказываются, мягко выражаясь, «в одном шкафу» со спиритуалистами, поскольку они тоже не лишены энтузиазма и, следовательно, тоже грешат излишней доверчивостью. Однако в данном случае ситуация совершенно иная. Ибо вопрос не в том, что думают о природе духов спиритуалисты и теософы лично, и не в том, насколько те и другие правдивы, но в том, что говорит на эту тему упомянутый сэром Джоном Гершелем «общечеловеческий опыт».
Спиритуализм – это философия (если это вообще философия, с чем мы не согласны), родившаяся только вчера. Тогда как оккультизм и философия Востока, содержат ли они абсолютную или только относительную истину, пришли к нам из необозримой древности. И поскольку в книгах и традициях Востока, в бесчисленных фрагментах и рукописях, оставленных нам теософами-неоплатониками, в описаниях своих личных наблюдений и опыта, составленных такими философами, как Порфирий и Ямвлих, а также философами средних и последующих веков, и так далее ad infinitum, – поскольку во всех этих источниках мы находим одни и те же выводы относительно многообразной и нередко опасной природы всех этих джиннов, демонов, богов, ларов и «элементариев», ныне сваленных в одну общую кучу под именем «духов», то с уверенностью можем сказать, что перед нами нечто, явно «выдерживающее испытание общечеловеческим опытом» и «выходящее невредимым» из всех мыслимых форм исследования и наблюдения.
Теософы предлагают только те продукты, качество которых гарантируется долговременной, многовековой выдержкой; спиритуалисты же придерживаются собственных взглядов, сформировавшихся каких-нибудь сорок лет назад и основанных исключительно на их неослабном энтузиазме и повышенной эмоциональности. Но спросите любого беспристрастного, трезвомыслящего свидетеля деяний, чинимых «духами» в Америке, – не теософа и не спиритуалиста: «Есть ли какая-нибудь разница между невестой-упырем, от которой Аполлоний Тианский спас, как говорят, своего молодого друга, которого этот ночной суккуб медленно убивал, и духовными женами и мужьями медиумов?» – и он, конечно же, ответит: «Никакой». Те, кто не содрогается при виде этого отвратительного воскрешения средневековой демонологии и ведьмовства, смогут хотя бы понять, почему из всех многочисленных врагов теософии, открывающей тайны «мира духов» и срывающей маски с тех духов, что прячут свою подлинную суть за разными известными именами, самыми злейшими и самыми непримиримыми являются именно спиритуалисты протестантских и спиритисты римско-католических стран.
«Monstrum horrendum, informe, ingens cui lumen ademptum...»* есть наиболее подходящий эпитет для подавляющего большинства «Лилли» и «Джо» духовного мира. Если спиритуалисты уверены в том, что в мире нет никаких «духов», кроме их «драгоценных усопших», то мы вовсе не собираемся следовать их примеру и не утверждаем, будто, кроме духов природы (или элементалов), оболочек (или элементариев), и «богов», и джиннов в невидимых царствах не может быть более никаких других духов или что никакой действительно святой и великий дух никогда не станет общаться со смертными, ибо это было бы неправдой. Все, о чем всегда говорили оккультисты и каббалисты, а теперь повторяют теософы, это то; что святые духи никогда не станут посещать разношерстные спиритические сеансы или вступать в брак с живыми мужчинами и женщинами.
Вера в существование невидимых, но частых гостей из лучшего и худшего, в сравнении с нашим собственным, миров слишком глубоко укоренилась в сердцах людей, чтобы ее легко могла вырвать оттуда холодная рука материализма или даже самой науки. Обвинения в мракобесии, подкрепляемые насмешками, в лучшем случае умножали лицемерие и притворство среди образованных классов. Ибо немного найдется людей, в душах которых не пряталась бы погруженная в анабиоз вера в сверхчеловеческие и сверхчувственные существа, готовая пробудиться при первой же благоприятной возможности. Многие ученые мужи, оставившие вместе с детскими передничками свою веру в королей эльфов и королев фей и теперь оберегающие свое реноме, опасаясь, как бы их не заподозрили в том, что они все еще верят в ведьм, стали тем не менее жертвами коварства астральных «Джо», «Дейзи» и других призраков и «руководителей».
Таким образом, они уже перешли рубикон и не боятся насмешек. И сейчас эти ученые отстаивают реальность материализованных и прочих духов так же истово, как будто речь идет о неоспоримом математическом законе. Чем объяснить те порывы души, которые, как нам кажется, изначально присущи человеческой природе и только дремлют, чтобы рано или поздно пробудиться со свежими силами; чем объяснить вечное стремление человека вырваться за пределы материи, в одночасье превращающее многих закоренелых скептиков в ревностных верующих, как только появится хотя бы одно доказательство, которое они сочтут неоспоримым? Разве наши современные психологи уже отыскали ключ к этим загадкам? Неужели нам не предложат ничего, кроме набившего оскомину вердикта – «поп compos mentis», или «жертва обмана и гипноза»? И так далее, и тому подобное.
Когда мы говорим о неверующих, что их всего лишь «горстка», это отнюдь не преуменьшение, ибо самые убежденные скептики – это вовсе не те, кто громче всех вопиет о нелепости суеверий, «оккультном безумии» и так далее. При первой же возможности эти крикуны бросят оружие и сдадутся. А тот, кто не поленится аккуратно подсчитать, сколько сейчас в Европе и Америке спиритуалистов, оккультистов и мистиков (а их уже миллионы, и число их постоянно растет), вряд ли пожелает присоединиться к жалобам Каррингтона по поводу «Исчезновения фей». Как говорит этот поэт:
...Они ушли,
Творения фантазии отцов,
Блуждавших в лабиринте суеверий.
Их обожали, но они ушли,
Напуганные скипетром науки!..
Мы же утверждаем, что ничего подобного они не делали, напротив, именно эти «феи», причем в большей степени прекрасные, чем отвратительные, скрывшись под своими новыми масками и именами, пугают науку, угрожая разоружить ее и сломать ее «скипетр».
Вера в «духов» вполне закономерна, поскольку подкреплена экспериментами и наблюдениями, кроме того, она подтверждает другое верование, также причисленное к суевериям, а именно политеизм. Последний основывается на природном факте: люди встречались с духами во все века и часто по ошибке принимали их за богов, отсюда и вера в существование сонма различных божеств.
Напротив, монотеизм базируется на чисто абстрактном рассуждении. Кто когда-нибудь видел Бога (я имею в виду того Бесконечного и Всемогущего, единого Бога, о котором так много говорят монотеисты)? Но политеизм, коль скоро человек допускает возможность божественного вмешательства в свои дела, вполне логичен и полностью согласуется с философиями Востока, которые, все без исключения: как пантеистические, так и деистические – утверждают существование единой, безграничной абстракции, абсолютного Нечто, полностью превосходящего все конечные и ограниченные представления. Эта вера, безусловно, гораздо философичнее, чем религия, чья теология, провозглашая сначала существование Бога – загадочного и даже Непостижимого Существа, которое «человек не может увидеть... и остаться в живых» (Исх., ХХХШ, 20), в то же время изображает его таким человекообразным и мелочным богом, который беспокоится даже о нижнем белье[1] своего избранного народа, но при этом не удосуживается сказать ничего внятного относительно бессмертия их душ или их посмертного существования!
Таким образом, вера во Множество Множеств духовных существ, обитающих на различных уровнях и сферах Вселенной, в сознательные интракосмические существа по сути своей логична и обоснованна, тогда как вера в экстракосмического Бога абсурдна. И если сам Иегова, столь ревнивый по отношению к своим иудеям и требующий, чтобы они не имели никакого другого Бога, кроме него самого, был настолько великодушен, что поставил над Фараоном Моисея («Смотри, Я поставил тебя богом Фараону, а Аарон... будет твоим пророком» – Исх., VII, 1) в качестве египетского монаршьего божества, то почему мы должны запрещать «язычникам» избирать своих собственных богов? Раз уж мы верим в существование собственных Эго, значит, можем поверить и в Дхиан Коганов. Как говорит Хиер: «Человек есть смешанное существо, состоящее из духовного и материального тела; ангелы – это чистые духи (и следовательно, более приближенные к Богу), только они сотворены и конечны во всех отношениях, в то время как Бог несотворен и бесконечен». Однако если Бог действительно таков, значит, он – не «существо», но бестелесный Принцип, антропоморфизировать который – богохульство. Ангелов, или Дхиан Коганов, называют «Живущими», а этот Принцип – «Самосущая», вечная и всепроникающая Причина всех причин, есть только абстрактный ноумен «Реки Жизни», чьи вечно движущиеся волны создают как ангелов, так и людей: из них первые тоже являются «людьми, только более совершенными», как интуитивно угадал Янг.
Следовательно, многие миллионы людей полностью оправданы в своей вере во множество богов; да и христианские народы отнюдь не перестали быть политеистами из-за того, что предпочитают теперь именовать этих богов духами, ангелами и демонами. Двадцать или тридцать миллионов ныне здравствующих спиритуалистов и спиритистов поклоняются своим усопшим так же ревностно, как современные китайцы и индусы поклоняются своим хоуен[1], бхутам и пишачам, только язычники делают это исключительно для того, чтобы обезопасить себя от их посмертных проказ.
С другой стороны, в Прологе к «Тайной Доктрине» мы ясно показали, что поклонение ангелам и духам католиков и христиан восточных церквей, объединяющих несколько сот миллионов мужчин, женщин и детей, почитающих к тому же многочисленных святых, это такое же идолопоклонство, как и то, что практикуется в Индии и Китае. Единственное различие состоит в том, что язычники честно называют свою религию политеизмом, в то время как церкви (в компании с протестантскими спиритуалистами), осознанно или бессознательно, прячут свои истинные лица под маской, утверждая собственную монотеистичность.
В системе индийского «идолопоклонства» имеется философская доктрина, касающаяся проблемы духов, которую нарочито обходят стороной западные комментаторы. Согласно ей, дэвы – это, так сказать, воплощенные силы различных состояний материи, только более утонченные, нежели все те, с которыми мы знакомы[1].
В Ведах упоминаются одиннадцать богов; каждый из них символизирует определенный класс, к которому сам принадлежит. Каждый из этих классов, опять-таки, делится на три, что дает нам тридцать три класса первичных богов, общих для индуистской и буддистской систем[1], в чем можно убедиться, обратившись к сочинению Биля «Последовательность персонажей китайского буддизма». Каждый из этих тридцати трех классов, в свою очередь, подразделяется на более мелкие и так далее, почти до бесконечности, подобно вещественным монадам Лейбница; данный факт подтверждается общим числом богов, которое составляет, по мнению индусов, тридцать три крора (33 х 10 000 000). Ключ к эзотерическому значению этих богов позволил бы современной физической науке (и особенно химии) достичь прогресса, который, в противном случае, будет вряд ли возможен для нее даже за целое тысячелетие, поскольку каждый бог имеет своего представителя в телесной структуре или, так сказать, в невидимых атомах и видимых молекулах – физических и химических частицах, или напрямую связан с ними[1].
Хотя мы и говорим, что боги «превосходят человека в некоторых отношениях», это не значит, что скрытые потенциальные способности человеческого духа в чем-то уступают способностям дэвов. Разумеется, дэвы во многом сильнее обычного человека, но развитие их сил возможно только в определенных пределах, тогда как человеческому духу такие пределы не поставлены.
Данный факт символически отображен в Махабхарате, где говорится, что Арджуна, принявший имя Нара (человек), в одиночку победил целую армию дэвов и дэва-йони (нижестоящие элементалы). Ту же скрытую в человеке силу упоминает и Библия, ибо св. Павел недвусмысленно заявляет своим слушателям: «Разве не знаете, что мы будем судить ангелов?» (I Кор., VI, 3); и говорит об астральном теле человека, soma psychikon, и духовном теле, soma pneumatikon, которое «не имеет ни плоти, ни костей», но все-таки имеет внешнюю форму.
Благодаря специальной подготовке и особого рода посвящениям, адепт может достичь состояния дэва, но это лишит его возможности продвигаться дальше по истинному пути. (См. «Эликсир жизни»* в сборнике «Five Years of Theosophy».) История Нахуши дает некоторое представление об истине, известной Посвященным.
Категория существ, именуемых дэвами, – настолько многочисленная и многообразная, что нет смысла даже пытаться описать ее здесь и сейчас, – упоминается в некоторых оккультных трактатах. Существуют высшие и низшие дэвы, высшие элементалы и те, что стоят много ниже человека и даже животных. Но все они были или будут людьми, а первым из них суждено переродиться на высших планетах и в других манвантарах. И еще одну вещь необходимо упомянуть. Спиритуалисты нередко ссылаются на питри, наших «лунных предков», и их общение со смертными как на аргумент в пользу того, что индусы верят в «духов» и даже поклоняются им. Это огромная ошибка. Если индусы и обращаются к питри, то не к каждому в отдельности, но к совокупному собранию их мудрости; эта мудрость мистически и аллегорически ассоциируется со светлой стороной Луны.
Те, кого вызывают брахманы, – это вовсе не «духи» умерших предков (истинное значение этого термина объяснено в томе II «Тайной Доктрины», где идет речь об эволюции человека). Наиболее высокоразвитый человеческий дух, покидая свою временную плотскую оболочку, всегда объявляет: «нача пунараварти» – «я не вернусь обратно», и становится, таким образом, недосягаемым для всех живых людей. Но для того, чтобы детально разъяснить природу «лунных» предков и их связь с «Луной», необходимо раскрыть оккультные секреты, не предназначенные для широкой публики. А потому мы не можем позволить себе ничего, кроме нескольких намеков, которые мы публикуем ниже.
Одно из названий Луны на санскрите – Сома; и, как это хорошо известно, точно так же называется мистический напиток браминов, что свидетельствует о связи этих двух объектов. «Пьющий сому» обретает способность вступать в непосредственный контакт со светлой стороной Луны и черпать вдохновение из концентрированной интеллектуальной энергии блаженных предков. Эта «концентрация», а также Луна как вместилище этой энергии, являются тайной, которую нельзя раскрывать; можно только упомянуть тот факт, что поток этой энергии постоянно направлен от Луны к Земле и оказывает на последнюю определенное влияние.
То, что представляется (непосвященному) единым потоком, на самом деле имеет двойственную природу: один из потоков несет с собою жизнь и мудрость, второй – смерть. Тот, кто способен отличать первый от второго – как Калахамса, который разделил молоко и воду, прежде смешанные друг с другом, явив тем самым великую мудрость, – получает свою награду. Слово питри обозначает конечно же не умершего предка; и то, что вызывает брахман, есть лунная мудрость (в эзотерическом смысле), а не «лунный предок». Именно эту Мудрость вызывал Ку-тами (халдей из [книги] «Сельское хозяйство набатеев»*), записавший «откровения Луны». Но у этого процесса есть и оборотная сторона. Если большинство брахманских религиозных церемоний связано с полной луной, то темные церемонии колдунов проводятся в новолуние и в последнюю четверть луны. Ибо точно так же, когда потерянное человеческое существо, или колдун, достигает вершины своей нечестивой карьеры, вся злая карма и дурные влияния нисходят на него, подобно мрачному, беззаконному инкубу, с «темной стороны Луны», которая остается terra incognita для науки, но уже давно и хорошо изучена адептами.
Колдун, дугпа, всегда совершающий свои адские обряды в день новолуния, когда благотворное влияние питри снижается до минимума, концентрирует некоторое количество сатанинской энергии своих злых предшественников и использует ее в своих низких целях, тогда как брахман, в противоположность ему, производит аналогичные действия с благотворной энергией, которую ему завещали его питри... Таким образом, это и есть истинный спиритуализм, из которого современные спиритуалисты совершенно выбросили и сердце, и душу. Когда день полного откровения наконец наступит, станет ясно, что так называемые «суеверия» брахманизма и древнего язычества в целом на самом деле были естественными психическими науками, во избежание осквернения и злоупотреблений скрытыми от непосвященных глаз невежественных толп под аллегорическими и символическими масками, которые так пока и не выявила современная наука.
На основании вышесказанного мы утверждаем, что ни один теософ никогда не поддавался «нелепым суевериям» и не повинен в их поддержке и распространении (во всяком случае, не больше чем любое другое философское или научное общество).
Если некоторые теософы (а по сути дела, большинство) открыто исповедуют веру в Дхиан Коганов (развоплощенных людей из других, предшествующих манвантар), питри (наших настоящих, подлинных предков) и множество других духов – земных, инфернальных и высших, они поступают ничуть не хуже, чем весь христианский мир всегда поступал, поступает и намерен поступать впредь. И в этом плане они заслуживают даже большего уважения, нежели те, кто скрывает эту веру, хотя и хранит ее sub rosa.
Единственное различие между «духами» других обществ, сект и организаций и нашими заключается в именах да в тех догматических утверждениях, которые приписываются их природе. Тех, кого миллионы спиритуалистов называют «духами мертвых», а римская церковь – дьяволами из воинства Сатаны, мы не считаем ни теми, ни другими. Мы называем их Дхиан Коганами, дэвами, питри и элементалами, высшими и низшими, и знаем их как «богов» язычников – временами несовершенных (но никогда полностью). Каждый их класс имеет свое особое имя, свое место и функции в природе, и каждая такая армия является составной частью и венцом своей собственной, определенной сферы, так же как человек является составной частью и венцом своей планеты, и следовательно – естественной и логичной необходимостью в Космосе.
Примечания
