11-12.03.1936 Е.И.Рерих, Н.К.Рерих З.Г.Лихтман, Ф.Грант,К.Кэмпбелл и М.Лихтману
Материал из Энциклопедия Агни Йоги.
| Информация о письме |
|---|
|
Е.И.Рерих, Н.К.Рерих – З.Г.Лихтман, Ф.Грант, К.Кэмпбелл и М.Лихтману
11-12 марта 1936 г.
Родные Зина, Франсис, Амрида и Морис, только что отправили Вам вчерашнюю почту, как пришли Ваши письма от 15-го до 20 февраля. Были глубоко тронуты и восхищены поступком Мориса, спасшего жизнь мальчика своею кровью. Какая замечательная тема: вице-президент Рерих-Музея, которого утесняют захватчики, спасает жизнь неизвестного ему ребенка, тогда как он сам нуждается в поддержании своего здоровья. Не было ли клиппингсов[1] об этом – если были – пришлите. Все Ваши письма такие обстоятельные, запишем по пунктам.
1. Соображения Амриды о невозможности через четыре года дать должные проценты Бондхолдерам[1] вполне справедливы, и мы на это уже высказывались в прошлых письмах. За Трэстис должно остаться лишь ведение культурной части, но управление квартирами, ремонтами и вообще хозяйственной частью дома, конечно, должно быть в руках уполномоченных Бондхолдеров. Только при таких условиях возможно установить правильное существование. Пусть Амрида об этом нашем мнении ознакомит Фриду. Кроме того, в Правлении должен участвовать юрист-адвокат. Вместо мрака и затемненности все должно сделаться ясным, светлым и всем доступным. В истинно общественном деле нужна величайшая гласность. Припомните, с каким трудом мы устанавливали хотя бы ведение Журналов Заседаний и бюджетов. Ради гласности и справедливости я старался разделить средства Школы, Пресса и всего прочего, а Вы знаете, сколько было попыток опять все это смешать в общей кассе Хорша.
2. Вы помните, что после постройки дома, даже несмотря на кризис, первым менеджером Холлом было сдано комнат на 300 000 долларов. С тех же пор при смене управляющих цены все понижались. Всякий знает, как легко понизить цену чего-либо и как трудно, а часто и невозможно, вновь повысить ее. Кроме того, дешевые жильцы вносят и дешевую атмосферу, которая не может отвечать культурным задачам Учреждений дома, и все таким образом постепенно снижается и вульгаризируется. Разумная экономия состоит не в том, чтобы заполнить все по ничтожным ценам, выгоднее сдать половину по более высоким ценам и тем избежать и экстренного ремонта и услуг. Наблюдите[1], как действует человек, поставленный Фридой.
3. Вы правы, и мы об этом уже писали, что Комитет Пакта с Форманом может собираться и действовать, обновляя свой состав. Кстати, какие новые сведения у Франсис от ее южноамериканских друзей? Удалось ли ей достать хотя бы одно циркулярное письмо, ведь циркулярное письмо не может быть конфиденциальным, особенно же когда оно идет не из подобающего Министерства. Напишите Шкляверу о том, что Комитет под председательством Формана существует. Баттль просматривал «Н.Р. Пэнтинг Корпорейшэн».
4. В посылаемых нами оригиналах дневников и репортов имеются разбросанные упоминания о «Пентинг и Холдинг Корпорейшэн». Но устроена она была в мое отсутствие, и потому Вы, как члены этой Корпорации, знаете о ней больше, чем я. За последние годы новые мои картины действительно посылались в эту Корпорацию, которая могла их сделать и перманентными в Музее, как это и было сделано с частью их (например, «Мадонна Лаборис» и пр.), могла их выставлять или же реализовать. Последнее вполне допустимо, если даже должные мне проценты не высылались. Что же касается в отношении налога, то все года находились в ведении Хорша, о чем Вы имеете посланные нами документы. Мы понимаем, что сейчас главная задача злоумышленников – нанести наибольший вред с картинами, но, наверное, и Вы все дали свои аффидэвиты[1], и Ф.Стокс сделал это, как обещал – ведь не может же нация допустить такой невероятный скандал, который ляжет прежде всего на достоинство самой нации. Рады были слышать из Вашей телеграммы, что адвокаты действуют энергично. Затроньте и сенаторов, как Указано, и всяких прочих полезных деятелей, Женские Организации, учащихся и всех, кто понимает, что такой скандал в истории страны недопустим и навсегда останется позорным пятном в Истории Культуры.
5. Мы думали, что «твинкл, твинкл, литтл стар»[1], а оказывается большой подлец. Не думают ли адвокаты, что выражение «спериос»[1] является клеветническим, также и прочие непристойные намеки. Вообще, к кому предполагается предъявлять иски за клевету? Ведь предателя можно преследовать за присвоение шер, самоуправство, доносы и брич оф трест[1]. Но клевета была и в газетах, с ссылкою на чиновника Департамента. Пусть опытный Шульц подаст свой голос в этом деликатном, но важнейшем вопросе. Видим, как клевета газетная ползет по всем странам, и Франсис только что отписывалась в Испанию, восстановляя истину, а Вы теперь имеете копию письма Шклявера. Интересно, что написал Стокс?
6. Прекрасна мысль Зины о многочисленном субкомитти[1], куда войдут все друзья и сотрудники. Конечно, Комитет Стокса не может заниматься собиранием средств, ибо он является моральным защитником. Официально собирание средств навлекло бы нарекания, и потому должно оставаться делом чисто индивидуальным. Каждый друг может способствовать в этом направлении, как, например, и было в деле Кароля Сакса. Конечно, Сакс прав, что много неведомых нам друзей, и вот широкое оповещение о существовании Комитета Друзей Музея может их собрать и выявить. Вопрос средств стоит чрезвычайно остро. Только подумайте: именно теперь невозможно закрыть Парижский Центр, на который требуется доплачивать за квартиру 9000 франков, а здесь, по теперешним обстоятельствам, совершенно невозможно отказаться от услуг Мана. Ведь такая связь с Правительством необходима. Отказавшись от Парижа и от Мана, мы сыграли бы в руку предателям, которые, конечно, мечтали бы задушить всякое наше дыхание и помочь заблистать черным «литтл старс». С этой же почтой пришло письмо от Клайд, дай Бог, чтобы ей удалось ее доброе намерение. Что именно решается для посылки ей? Очень острый вопрос. Уже с января «Урусвати» не получает ниоткуда никакой помощи. Вы помните, сколько вложено нами на сохранение Мана, об этом Вы знаете из минутсов[1]. Даже из последней продажи Хиссу (повторяем) Хорш удержал тысячу триста американских долларов. Какая наглость заявлять, что у меня какие-то деньги в Индии! Вы уже имеете теперь заявление его же, Хорша, о том, что я все свои средства положил на работу Учреждений. Вообще из дневников и рапортов Вы увидите очень многое. Сейчас Светик диктует Владимиру Анатольевичу Индекс к посланным дневникам. По этому Индексу Вам легче будет разобраться в этих тысячах страниц. Конечно, мы отмечали лишь некоторые факты, но, весьма возможно, адвокаты отметят совсем другое, им нужное. В деле «Адаманта» думаем, что и исчезновение Корпорации сыграет свою роль. Ведь писала, что это было связано с таксами и может дать еще одно освещение личности г-на Хорша.
7. Спасибо за присылку перечня книг, перенятых от Издательства Агни Йоги. Конечно, раз чета Хоршей выбыла из Издательства, то можно их заменить Вашими именами при наличности Катрин и Зейдель. Комитет Издательства должен быть расширен верными друзьями, и мы очень тронуты видеть из писем, что Катрин готова продолжать свою работу и в этом священном деле. Ведь когда она заведовала, там была такая чудесная атмосфера. Мне так приятно было заходить в эту чистую комнату. Может быть, Катрин или Стокс примут на себя председательство. Помним, как и Инге славно работала в этом же деле.
8. Не забудьте, что и Вы давали и на Мастер-Институт четыре тысячи, и затем на экспедицию и, кроме того, постоянно принимали многие школьные расходы на себя. Повторяем, во всем важен принцип, а не только количество. Ваши четыре тысячи равнялись пятистам тысячам Хорша. А сколько и Вы, и Франсис, и все мы привлекли пожертвований.
12.III. 9. Сейчас получили Вашу телеграмму о том, что у Вас нет репорта Хорша Хорнеру 1931 года. Пароходной почтой посылаем Вам весь этот репорт – 157 страниц. Имейте в виду, что в своих дневниках Хорш чрезвычайно гордится тем, что этот репорт составлен им и гораздо полнее данными, нежели книга Десятилетия[1]. Также всячески подчеркните адвокатам, что в этом репорте перечислены пожертвования по разным отраслям Учреждений и кончается этот перечень 1931 годом. А ведь с тех пор произошло много других пожертвований. Жертвовала и давала в лоан[1] Катрин, жертвовал Стокс, жертвовала Сутро, давал Крэн, затем мы приняли на себя значительную часть расходов как по Институту «Урусвати», так и по Европейскому Центру, уже не говоря о тысяче трехстах долларах из Хиссовских денег и пр. Таким образом, по всем пожертвованиям до тысячи девятьсот тридцать первого года присоединится очень крупная сумма и всей последующей помощи Учреждениям. Потому Хорш имеет право называть себя крупным жертвователем, но не имеет никакого права утверждать, что лишь он поддерживал Культурные Учреждения. Посоветуйтесь с адвокатами, не лучше ли, чтобы Крэн считал свои 5000 лоаном ради имени Рериха, ведь в дневниках Хорша эта сумма от Крэна значится как лоан. Это обстоятельство даст Вам еще одну возможность побеседовать с Броди и еще раз поставить в курс дела.
10. Из Ваших телеграмм понимаем, что и письмо мое передано Главе[1], а кроме того, упоминается и переданная петиция. Есть ли эта петиция мое письмо, или петиция от членов Комитета Стокса, или это заявление от адвокатов? В последнем случае это было бы опротестованием, но не петицией. Конечно, кроме письма, могла быть и петиция друзей, и делегация друзей, и появление конгрессмена и сенаторов – словом, всевозможные справедливые выступления в таком явно возмутительном деле. Пусть адвокаты не упустят момента – ведь они всегда могут для дополнительных разъяснений переносить дело на новые сроки, тем более что все время посылаемый отсюда материал подойдет уже в апреле.
11. Шульц спрашивал о цифре $5 000 000 за картины в книгах. Понимаем ценность этого вопроса и можем добавить очень важное сведение. 16 марта 1931 г. Хорш запрашивал: следует ли держать на книгах цифру в $5 000000 за картины? На это 7 апреля 1931 г. профессор Рерих ответил: «В ответ на Ваш вопрос следует продолжать держать на книгах цифру в $5 000 000». Таким образом, последнее указание является важнейшим доказательством того, насколько строго мы относились к содержанию книг. Как юрист, я тем более понимаю, что как финансовые книги, так и постановления должны быть неизменны. Из дальнейших сообщений г-на Хорша можно видеть, точно бы с этой цифрой произошли вольт-фасы, в которых мы уже не участвовали. Он же все время был окружен Крамером, Лоэнстином и др. и, таким образом, мог пользоваться их юридическими советами.
12. Из посланных Вам оригиналов Хорша можно видеть, что Баттль знал и советовал о статусе «Пейнтинг и Холдинг Корпорейшэн». Впрочем, Вы все, как Трэстис этой Корпорейшэн, об этом вполне знаете, и больше чем я, ибо она возникла в мое отсутствие. Не было ли и в этом случае каких-либо вольт-фасов, подобно цифре в пять миллионов или подобно похищению шер, – все это пусть оценят юристы. Ведь мы можем знать лишь то, что Хорш посылал нам, а теперь юристы могут видеть всю эту эквилибристику или лицемерие его суперлативов. Мои заявления Вы имеете в минутсах, в моих Обращениях, напечатанных в книгах, и в последнее время в дневниках. Теперь, если сравним все письма от Зины, Франсис и Мориса с письмами от трио, то мы увидим, что в первых не было никаких злобных наветов, а во вторых, так же как и в дневниках Хорша, всегда потрясали именно бесконечные наветы и намеки, вот почему приходилось столько писать о единении и обращаться к тем, чье сердце еще не затвердело. Нужно было строить, и, как видим теперь, ему дана была возможность или все получить, или показать себя без личины, он избрал последнее, ибо мрак оказался ему ближе. Среди всяких грубостей и злоумышлении как безвкусно постоянное упоминание об этом резиновом миллионе. Ведь таким путем этот миллион разменяется на гроши. Итак, все время шлем Вам новый материал. Чувствуем Ваш священный дозор. Будьте едины, победа уже наметилась.
Окружаем Вас сердцем и мужеством. Духом всегда с Вами.
Е. и Н.Р.
* * *
Только что в рапортах по Музею и в других документах Учреждений читали всякие суперлативы, произнесенные при разных случаях и Магоффиным, и Дабо, и Флейшером. Если Дабо говорил, что «сперва Леонардо да Винчи, потом Хокусай и теперь Рерих», то не предполагается ли к этому добавить конец в виде Дабо? Так же точно как бывший раввин Флейшер заменит книги Учения, а отставной археолог Магоффин возглавит научную часть. Конечно, может быть, четвертый приобретенный прочтет курс о разведении свиней, может быть, миллион свинских душ вопиет к нему. Все это очень грустные шутки, но при необычайной злонамеренности трио можно ожидать всего. Вот мы только что читали прекрасные репорты Мориса по Музею – большой том неопровержимых действительных фактов, фактов культурного строительства. Но врываются вандалы, и все эти накопления, как комната разграбленного Музея, приходят в хаос. Сколько же энергий и средств понадобится опять, чтобы вымести весь этот сор и залечить царапины на поруганных делах! Все эти «нинкомпупы»[1], как выражается Франсис, всякие инкубы и суккубы[1] – «прекрасное добавление». Ведь в хоре Зайцева может быть и секстет. Подозревают ли, чему служат, все дипломатические представители, к которым они вошли под Знаменем Мира, уже задумывая самую братоубийственную войну? Какое трагическое зрелище, именно «Крестовый Поход за Культуру» является четким названием того благородного противодействия, которое воздвигнуто друзьями Учреждений – друзьями честности и порядочности. Если Шульц находит, что нельзя обнародовать письма Галахада к Франсис, то ведь пресловутую переписку ботаников и Райерсона к самому Уоллесу со всеми измышленными клеветническими наветами можно показать друзьям как прямое доказательство отвратительного заговора. Показательны и приложенные к этой переписке телеграммы из Стейт Департмента[1]. Воображаем, как корчились некоторые личины от благородного поступка Мориса, как ненавидят они связи Франсис с Южной Америкой. Такое объединение этих стран не раз предлагалось нами. (Новое объединение, предлагаемое Главой, не даст ли это кому-то возможность уничтожать имя Пакта.) Воображаю, как не терпит трио всю работу Зины – ведь им хотелось бы, чтобы Школа уже развалилась. Воображаю, что говорится обо всех участниках Комитета и обо всех друзьях! Пишите нам о женских организациях, о молодежи, об учащихся, обо всех, для кого понятие Культуры, Мира, эволюции свято.
Как здоровье жены и сына Фосдика? Очень нас это взволновало. В последнем письме Зины не было упоминания, потому думаем, что все обошлось благополучно. Ваше-то здоровье берегите. Ездил ли Морис на фарму[1] на отдых?
Если Мерритт намеревается газетно выступать, то пусть это будет очень тактично координировано со всякими петициями и выступлениями в Вашингтоне, чтобы чрезмерно не ожесточить Главу перед решительными действиями. Вероятно, Мерритт посоветуется со Стоксом. Мы понимаем осмотрительность Шульца с письмами Галахада – все должно быть координировано и предложено в лучший час. Потому-то важно, чтобы не только адвокаты, но и Стокс, и Мерритт, и члены Комитета были бы вполне ознакомлены с делом экспедиции, а также и с экспедицией от Агрикультурного Департамента. Юрий посылает Зине копию только что полученного письма от Ричи, приложите его к делу – удивительно, что тот же Департамент клевещет, а после клеветы продолжает посылать будто бы приличные письма. Контрактов с Департаментом у нас не было. Мы только произносили «Oath»[1] верности Правительству и нам было только дано письмо о том, что я назначен «ту лиид энд протект эн экспедишэн»[1]. Телеграфно осенью 35-го года в Индию нам было запрещено давать какие-либо сведения об экспедиции и при этом было упомянуто, что мы должны следовать регулешенс[1] Департамента. Неизвестно, какие именно регулешенс имелись в виду, ибо мы таковых не получали. Возможно, что их должен был привезти Макмиллан, но Вы знаете, что он не нашел нужным даже вообще мне показаться. Мы Вам послали копию нашего отчета. Ботаническая часть лежит на совести д-ра Кенга и профессора Гордеева, ибо нам никаких заместителей преступного Макмиллана и Стивенса не прислали. Впрочем, Франсис и Вы все знаете все эти факты во всей полноте.
В репорте Мориса о Музее за 1929–1930 годы №50 имеется упоминание о картинах. Посмотрите, насколько оно полезно, ведь этот репорт был утвержден всеми Трэстис. Сейчас получено еще одно письмо от Шклявера, в котором тот подтверждает, что из Вашингтона были посланы клеветнические секретные сведения, также и через Лабуле. Помните, что белокурая его посещала, очаровывая его своим французским языком (по ее словам). Это сведение Шклявер опять подтверждает, что какие-то правительственные каналы участвуют в недостойной клевете. Клевета настолько ползет, что в газете «Возрождение» должна была появиться перепечатка клеветы американских газет, и лишь только угроза судом остановила. Фрида права, утверждая, что все это дело с картинами, – подстроенное Леви, и мы не должны платить ни одного цента. Теперь у Вас уже находятся столько доказательств об экспедиции, что каждый мало-мальски справедливый человек должен понять, в чем дело. Нельзя же столько лет морочить общественное мнение, утверждая всюду и везде о том, что экспедиция от Американских Учреждений и финансирована американским капиталом. Вы уже имеете выписку из репорта Хорнеру (Олбани), в которой сам Хорш подтверждает так ярко, что экспедиция была от Учреждений. В своих дневниках Хорш гордится тем, что этот репорт составлен им гораздо полнее и точнее, нежели книга о Десятилетии. Наверное, Вы дали адвокатам весь печатный материал об экспедиции как во всех памфлетах Учреждений, так и во всех изданиях. Какое же уважение к Президенту Учреждений со стороны общественного мнения может быть, если он позволял себе морочить публику и Правительство, приписывая себе экспедицию, если теперь он доносит, что все это было лишь мое частное дело!!! Твердо знаем, что подобный мерзкий донос найдет себе правильное суждение!
В 1932 году нам была прислана бумага Хоршем для подписи Е.И. о взятии ею в Кемикал Банк волта[1]. Не знаем, что именно в этом волте должно было храниться и существует ли этот волт до сих пор, ибо о закрытии его сведений не было. Мы предполагали, что волт берется для сохранения манускриптов Е.И. Так как Е.И. хотела, чтобы они были в более сохранном месте, нежели в частной квартире. Это было наше предложение, но об истинном назначении волта и его судьбе мы ничего не слышали. Следовало бы это обстоятельство в банке проверить. Очень беспокоимся о манускриптах, ведь нельзя же захватить собственность Е.И. и нарушить все ее авторские права. В минутсах имеются упоминания о том, что г-жа Хорш приняла манускрипты на сохранение. Удерживать их она не имеет никакого права, в случае задержания манускриптов захватчикам может быть предъявлен большой иск за нарушение авторских прав.
Или пианистка, или Спорборг могли бы довести до сведения матери об образовании Нового Комитета Друзей Музея, о подметных циркулярных письмах в Южную Америку и в другие страны. Точно так же не мешает людям знать, как бывший «друг»[1] дал 4500 американских долларов на Кооператив[1], а затем внезапно потребовал обратно, и они должны бы быть возвращены на имя Хорша, что и было сделано. Все это не мешает знать всем людям, в которых сохранилось чувство справедливости. Сыну[1] полезно было бы знать свое окружение.
Примечания
