11-15.02.1938 (Письма Е.И.Рерих в Америку т.2)
Материал из Энциклопедия Агни Йоги.
| Информация о письме |
|---|
|
11 – 15.II.38.
Дорогие и родные наши, можем себе представить, в каком крайнем напряжении проходят дни Ваши. Трудно очень и нам, ибо видим и понимаем многое. Но все же, несмотря на всю тягость, знаем, что наше дело не погибнет и даст свои благие следствия. Не беда, если в Ам[ерике] сейчас число активных сотрудников меньше меньшего; сочувствующих больше, чем мы думаем, и кто знает, когда и какое произнесенное одним из них слово принесет и помощь действенную. Вот почему мы неустанно указываем на широкую осведомленность. Ведь ярые неутомимо пользуются таким оружием. Недавно мы узнали, что даже в редакции русск[их] газет в Пар[иже] были посланы из Ам[ерики] инсинуации, но газеты пока что не воспользовались ими. Воображаю, сколько предательства будет явлено во всех судоговорениях!
Надеюсь, что Зиночка повидала Небольс[иных]. Юр[ий] и Св[ятослав] знают обоих братьев по Харварду и всегда были прекрасного мнения о них. Я встречала их мать, и у меня осталось весьма положительное впечатление от этого знакомства.
Конечно, к прискорбию, все дело приняло весьма безобразный shape; наш адвокат столько раз уже потерпел неудачу, что трудно сейчас найти другого, который бы заинтересовался таким делом без очень солидного гонорара. То, что было возможно вначале, сейчас уже много труднее.
Что касается группы, которая якобы интересовалась письмами Гл[авы], то, конечно, возможно, что они уже использовали их для себя. Лично я не вижу, чтобы можно было начинать дело на основании этих писем. Но мне казалось, что опытный адвокат в процессе дела мог бы как-то пришпилить и этого типа. Ведь возможностей столько, сколько сознаний. И потому что для одного кажется невозможным и недоступным, то для другого оно проще простого.
Теперь очень ждем результата свидания Дедл[ея] с Тар[бель]. Может быть, она могла бы посоветовать, к кому обратиться. Впрочем, возможно, что это не так-то легко. Перед революцией в России трудно было найти человека в полном смысле этого слова, так и в Ам[ерике], которая тоже стоит сейчас на перепутье, такая задача, видимо, не менее затруднительна. Перечитывая процесс Дрейфуса в трудах Анатоля Франса, видим, что в те времена все же можно было встретить идейных людей, которые предпочитали противостать сильным мира сего и претерпеть гонение, нежели пойти на уступки совести и уронить свое достоинство человека. А сейчас даже просто честный человек является редчайшим исключением. Как в самые мрачные времена, лучшие люди клеймятся титулом шарлатанов и опаснейших людей. Костры инквизиции преобразились в иные орудия, и палачи переменили свое одеяние, но сущность осталась все та же. Потому нашему веку не пристало похваляться своей цивилизацией, ибо мы оказались лишь цивилизованными дикарями. Культура не успела облагородить сложенную наспех цивилизацию. Кстати, и само слово “культура” оказалось неприемлемым для большинства. Они почуяли, насколько высокое значение этого слова находится в дисгармонии с их внутренними накоплениями.
Да, избран путь труднейший. Сейчас, когда начинают разворачиваться великие события, можно видеть, сколько бедствий могло бы быть предотвращено, если бы предостерегающий и предлагающий Голос был вовремя услышан. Но Карма страны пересилила и затуманила проявление свободной воли.
Сегодня уже 11-ое февр[аля], а 14-го буду давать свою dep[osition] перед местным маг[истратом], но ожидаемой нами телеграммы от Пл[аута] все еще нет. Между прочим, на первом допросе белокурая показала, что на тетрадях, хранящихся у них, стоит пометка — “копия”. Еще раз прошу Зиночку указать Пл[ауту], чтобы он осмотрел все тетради за все года и убедился бы, что слово “копия” не стоит на всех тетрадях. Дело в том, что до отсылки в Ам[ерику] таких тетрадей у меня накапливалось иногда несколько штук, и так как некоторые из них почти одинаковы видимостью, то когда я выписывала из них нужные мне выдержки, я иногда делала на них пометку — копия, чтобы легче найти, из какой именно тетради в то время была сделана та или иная выдержка. Потому пометка эта может и не стоять на всех тетрадях, а лишь на нескольких. Разве только что они подделали, но и это можно установить. Белокурая, как теперь видим, и на это была мастерица. Не сама ли я застала ее подделывающей письмо Леви перед тем, как его показать мне.
Также еще раз утверждаю, что тетради-манускрипты, находящиеся на хранении у черной, являются оригиналами. Если белокурая имеет какие-то выписки из них, то она имела достаточно времени, чтобы списать и исказить все, что ей нужно. Но никто не имел права ни читать, ни списывать из них что-либо.
И особенно настаиваю на том, что каждая книга-тетрадь заключает в себе значительное количество еще не опубликованного материала.
Также, родные, умоляю обратить самое серьезное внимание на собрание и расширение Комитета Музея. Ведь этот Комитет является сейчас единственным законным защитником Музея. Ведь именно этот Комитет не был распущен. Не могут истинные друзья иметь что-либо против деятельности этого Комитета. Подумайте, родные, о том, что ни один Щит не был поднят. Общество Защиты не получило поддержки и не вылилось в общественную организацию, как это предполагалось. Общество Друзей не собралось и не закрепилось. Общество Agni Yoga Press повисло в воздухе, и книга, которая была Указана для самого скорого напечатания, лежит без движения. Мысль о письмах к определенным лицам была отвергнута, и так далее.
Пишу это не для упрека, но просто чтобы указать, как трудно иногда бывает Вел[иким] Учителям. Ведь Они могут действовать лишь через людей, заранее направляя свои энергии туда, где Они знают, что будут произведены соответствующие действия и в указанный срок. Вы знаете, родные, какая страшная сила действует через ярых, потому-то и требуется с нашей стороны полная солидарность и самое тщательное исполнение Советов. Мы, имеющие столько книг Учения, все еще не можем осознать непреложность еще скрытых, или так называемых оккультных законов. Не можем понять, что мы все время находимся в постоянной битве и потому так важно соблюдать возможно полное единение среди ближайших. Щит единения самый прочный. В Учении сказано: “Каждый человек беспрестанно находится в трех битвах. Человек может воображать себя в полном покое но на самом деле он будет принимать участие в трех битвах одновременно. Первая будет между свободной волей и Кармой. Ничто не может освободить человека от участия в столкновениях этих начал. Вторая битва бушует вокруг человека между развоплощенными сущностями добра и зла. Так человек становится добычею одних или других. Невозможно представить себе ярость темных, пытающихся овладеть человеком! Третья битва шумит в бесконечности в пространстве между тонкими энергиями и волнами хаоса. Невозможно человеческому воображению охватить такие битвы в Беспредельности. Ум человеческий понимает земные столкновения, но не может он, глядя в голубое небо, представить, что там бушуют мощные силы и вихри. Только овладев чувствами земными, может человек помыслить о невидимых мирах. Нужно привыкать к таким мыслям. Только они сделают человека сознательным участником сил беспредельных. Помыслите о своем постоянном предстоянии перед ликом Беспредельности. Самые высшие слова не выражают Всевышнее, и лишь краткие мгновения сердце может затрепетать восторгом познания. Умейте запомнить такие мгновения, ибо они будут ключом к будущему. Невозможно принять наполнение всех бесчисленных миров, но к тому направляет Учитель. Сумейте почтить Его доверием, без этого моста не пройти”.
Потому еще и еще раз буду просить всех нам близких понять грозность переживаемого времени и объединиться в помыслах и действиях. Не подпадем под нашептывания темных сущностей, не позволим им завладеть нашими помыслами и нашей волей. Неимоверно трудна будет борьба с ними, а в Тонком Мире она еще труднее, если допустить их приближение. Итак, единение есть самый прочный щит и от темных нападений, и от всяких бедствий.
Не Сказано ли: “Уберегитесь от дурных мыслей. Они обратятся на вас и сядут на плечи ваши, как омерзительная проказа. Но добрые мысли вознесутся ввысь и вас вознесут. Нужно знать, насколько человек носит в себе и свет целебный, и мрак смертный”. Потому, родные, ради своего ближнего блага не допускайте мыслей разъединяющих. Слова эти были сказаны тысячелетия назад, но великая истина, заключенная в них, не осознана и поныне. Если было бы иначе, мир не оказался бы на краю гибели!
Сегодня, 12-го февр[аля], пришла еще одна Ваша знаменательная телеграмма об окончании судебного разбирательства дела, связанного с доносом Леви. Поняли, что ничего хорошего не произошло, вернее, обнаружились новые гнусности. Также думаем, что в связи с новыми предательствами у Пл[аута] явились новые данные, и он просит отложить depos[itions], чтобы успеть сообщить нам свои позднейшие соображения. Конечно, постараемся отложить, хотя не знаем, насколько нам это удастся, во всяком случае, не дожидаясь мнения Пл[аута], мы изменили некоторые выражения к лучшему.
Воображаю, что говорилось при разбирательстве дела, к каким новым предательствам было прибегнуто! Когда допущено овладение такими мощными темными силами, то нет предела падению в бездну.
Все это время сердце тосковало, чуяло неслыханное предательство, и знак опасности — черный крест неотступно стоял перед глазами. Но в ночь с 9-го на 10-ое февр[аля] мне был показан знак опасности и рядом с ним — знак предательства. Первый раз видела такое грозное сочетание черных знаков! Итак, чашу яда придется испить до конца. Но уже на следующую ночь мне было вновь дано испытать восторг проблеска знания и будущего приближения к Вл[адыке].
Глубокая тоска-грусть пронзает сердце при мысли, сколько драгоценной энергии затрачивается Вел[икими] Учителями на хотя бы частичное спасение человечества, и как это мировое сокровище расхищается невежественными и темными приспешниками тьмы!
Родные, на последних ступенях сердце должно узнать страдания и должно суметь достойно принять их — таков неумолимый закон. Но после такой голгофы следует вознесение духа, потому мы знаем, что переживаемое нами время закончится победой для всех претерпевших до конца. И еще сегодня утром мне было сказано: “Победим”. Пусть враг сейчас ликует, но пробьет час Космической Справедливости.
События поспешают. Также в ночь на 9-ое февр[аля] мне было указано прочесть в Апокалипсисе первый стих в главе 21: “И увидел я новое небо и новую землю...”. Да, родные, новые небеса и новая земля грядут на смену старым, и, конечно, в такие времена происходит особо яркое выявление ликов.
Родные, держитесь бодро, держитесь в единении и помните ежечасно о доверии к Вел[икому] Вл[адыке] как о Вашем единственном якоре.
Каждое сомнение, каждое промедление и неисполнение Совета, обрывают канаты якоря, именно канаты, ибо нить сердца должна сейчас стать канатом.
Родные мои, обнимаю Вас сердцем полным любви и ласки, также шлю привет сердца милой Инге и трогательным друзьям, семье Фосдиков. Сейчас мне очень нелегко: боли в сердце усилились и трудно писать на машинке.
Что Флор[ентина]? Что Стоу? Очень тревожусь за их настроение.
15-ое февр[аля]. Вчера пришли письма от Зин[ы] и Амр[иды] от 23-го и 26-го янв[аря]. Читая их, мы, конечно, уже знали, что обещания “друзей” оказались мыльными пузырями. Но все же чудовищно, что можно дать такие обещания, как “отныне Ваши trial’сы окончены” и “your fortune rises today”*; затем, после свидания с нашим адвокатом, люди якобы высоких принципов, стоящие за справедливость, отказывают в последнюю минуту в обещанной помощи. Это действительно трагедия, как пишет Н.К. Конечно, у нас являются свои соображения, но не высказываем их сейчас, пока Фран[сис] и Пл[аут] не пояснят причину такого volte-face’а со стороны индустриалиста и его адвоката. Впрочем, Фран[сис] перестала нам писать, и мы узнаем это лишь от Зин[ы] или же Амр[иды]. Относительно case о нал[огах] Н.К. пишет свои соображения, но, видимо, Пл[аут] плохо воспринимает самые простые положения. Что же делать! Вероятно, с ним возможна только тактика адверза.
О моем depos[ition] Н.К. тоже пишет, потому не буду повторяться. Очень и очень прошу Вас, родные, беречь здоровье, об этом Вл[адыка] просит всех. Тинктура кастореум, или бобровая струя, прекрасно действует на нервную систему. Потому думаю, что и Амр[иде], и Инге, и Мор[ису] она будет очень полезна. Вещество это близко мускусу. Очень огорчило нас письмо Амр[иды] к Св[ятославу], в котором она пишет, как ей трудно сейчас со здоровьем. Родная моя, нельзя ли отложить дело, чтобы иметь возможность немного успокоить нервы и укрепить общее самочувствие? Господи! Как хотелось бы Вам помочь, родные наши! Знаю, что победим, но совершенно новыми путями. Если единение, которое являлось основным условием для победы, не было соблюдено, значит, нужно творить новые пути. Неужели Тр[удный] Ч[еловечек] думает, что, оказывая неуважение близким, она может преуспеть?! Цепь Иерархическая нерушима, и тяжко выпасть из нее. Выпадение из нее сейчас есть разрыв, можно сказать, навсегда. Слепые, думающие лишь о сегодняшнем дне, не понимающие, что потусторонняя жизнь является жатвою! Пусть Тр[удный] Ч[еловечек] не лжет — все наши переводы она имела. Вторую часть “Мира Огн[енного]” отвез сам Н.К. И первая часть “Мира Огн[енного]” находилась у нее, ибо она прислала мне начало и конец, но без средних параграфов числом, кажется, около 60-ти. “Беспредельность” тоже отсылалась ей, и она переслала мне исправленную копию, которая и лежит у меня. Также и вторая часть “Л[истов] С[ада] М[ории]” имеется у меня в одном экземпляре. Но сейчас была Указана кн[ига] “Аум” для печати. Перевод своего друга М. она, конечно, не удосужилась мне переслать, так что я не могла сравнить его с переводом Гартнера. Сейчас имеется англ[ийский] поэт, который перевел заново “Агни-Йогу” и теперь работает над “Иерархией”. Но он может переводить лишь с франц[узского], ибо не знает русского языка. Теперь могу сказать, какое счастье, что при апостатах было издано лишь четыре книги Учения! Истинно, не они должны были явиться распространителями этого Учения в Америке. Так, отказ и неуважение лишают Тр[удного] Ч[еловечка] успеха. Родные, мужественно примем всю тяжесть, зная, что не так уж долго ждать. Обнимаю Вас, родные, и шлю всю любовь и веру в Вашу преданность В[ладыке].
О предложении Дедлея относительно вып[уска] Учения напишу в следующем письме. Сердцем с Вами,
Е. Р.
Получила прелестное письмо от Дорис, прошу передать ей мой привет сердца. Ценю очень ее сердечность.
Зиночке, Амрид[е] и Морису
