11.02.1934 Е.И.Рерих Н.К. и Ю.Н. Рерихам
Материал из Энциклопедия Агни Йоги.
| Информация о письме |
|---|
|
Е.И.Рерих – Н.К. и Ю.Н. Рерихам
11 февраля 1934 г.
Родные мои, любимые, вот уже четвертый день, как Вы удаляетесь от берегов милой Индии, и все мои помыслы летят к Вам. Знаем, как победно пройдете, и уже живем радостью встречи. Послали Вам телеграмму на «Викторию» о возвращении таможнею задержанного письма Ояны – найдено непредосудительным!! Действительно, более незначительного письма трудно себе представить. Предположение Ояны, что было желание провоцировать ее, не лишено основания.
Через два месяца уезжает Гилл, он получил повышение. На его место назначен Эмерсон, но временно на два месяца приедет Дизли. Слава Богу, назначаются интеллигентные люди. Получили Ваши письма с дороги. Посылаем в Порт-Саид телеграмму о достигнутом соглашении между двумя Комитетами Бондхолдеров[1]. Это большая победа. Возможно, что все окончится месяца через два-три. Дай-то Бог!
Пришли письма от Асеева и Кравченко, пересылаем тебе копии и мой ответ. Владыка очень одобрил мое письмо и велел послать отсюда. Дукшинской тоже послала коротенькое письмо. С ней буду, осторожна, но после прочтения письма Кравченко мне стало очень и очень жаль ее. Ведь она, как он пишет, в нищете и, тем не менее, хранит устремление, это так ценно! Бедняги они, так хотелось бы обогреть их!
Владыка указал мне срочно очистить сознание в Америке, но, признаюсь, сейчас мне это трудно. Все еще не могу нащупать правильный тон и очень мучаюсь этим. Вчера дала возможность Ояне излить накопившийся яд. Выяснилось, между прочим, что за несколько дней до отъезда Ояны Радна заявила Логвану о каких-то данных ей тобою прерогативах. Логван был этим очень взволнован и допрашивал об этом Ояну, но она ничего не могла сказать ему. Мне думается, не имела ли Радна в виду порученное ей заведование картинами, назначенными к продаже? При недоговаривании всегда можно создать ложное впечатление, что, конечно, в данном случае сделано было вполне сознательно. Если эта догадка правильна, то это гадость, и подобные поступки должны быть пресечены.
Вчера пришли биографические очерки с репродукциями твоих картин, книжечки, заготовленные к открытию музея в Аллахабаде, но, к сожалению, на индустани, хотя они пишут, что у них будут и на английском языке, обещают прислать. Также просят, чтобы твой мессадж[1] был написан твоей рукой целиком, одна подпись их не удовлетворяет. Написали им, что перешлем мессадж тебе в Нью-Йорк.
Сегодня 12 февраля. Наш брамин видел сон. Нарсинг, весь в белом, стоял у нашего дома и сказал ему, что завтра он уходит к тебе и останется с тобою два месяца, богиня же вернется лишь с тобою... Читали вчера о новом составе правительства во Франции, радовались назначению Думерга и Луи Марена. Получили телеграмму от Порумы, сообщает, что первая серия лекций Рунеса закончилась и не следует ли порвать с ним до твоего приезда? Ответили, – не советуем порывать, но подчеркнуть ему желательность культурно-просветительных лекций.
По вечерам слушаем музыку, беседуем, мысли летят в будущее, укрепляемся в сознании, что все будет, как заповедано, шлем Вам посылки сердца.
Сегодня 13-е, получили Вашу телеграмму. В пять часов утра встала, всю ночь не спалось, прошла в комнату-веранду, постояла у кресла Владыки и ушла к себе. Целый день ощущала большую подавленность. Немудрено, токи ужасные. На четырнадцатое ожидается полное солнечное затмение. Все усилия употребляются, чтобы разрядить атмосферу землетрясений. Индия все еще под угрозой новых толчков. И вечером тоска не прошла, но, как сказано, тоска всегда перед великими событиями. Организм Ояны все еще не может войти в нашу атмосферу. Плечо по-прежнему болит, и она очень устает, к вечеру выглядит неважно. Думаю, что понадобится не менее полугода, чтобы изгнать все нью-йоркское отравление. Получили Вашу телеграмму из Адена, мои родны!
14-е. Сегодня Тибетский Новый Год, начинается он под плохим знаком – солнечным затмением. Приходил лама с женою поздравлять. Он получил письмо от сына, тот пишет, что все каменные здания в Дарджилинге разрушены, не осталось ни одной трубы во всем городе. Хилл Сайд только слегка пострадал, но тоже все трубы слетели. У самого ламы ущерб рупий на пятьсот. Обвалилась стена дома и поломала стулья и столы. Также все конюшни и пристройки разрушились. В доме губернатора на восьмой день откопали под обломками два женских трупа, но в общем, убитых мало ввиду того, что землетрясение случилось днем. Наш Нарзанг совершенно развалился, мы отпускаем его в Дарджилинг, боится здесь помереть. Кремдин будет на его месте.
Вчера более внимательно прочла статью Тампи, к сожалению, есть очень неудачные вульгарные выражения, но к концу лучше. Жаль, что он не прислал ее на просмотр, можно было бы изъять несколько вульгарностей, которые портят, в общем, очень недурную статью. Видимо, он хотел написать как можно лучше и просто перестарался. Яруя пишет тебе полный отчет обо всем.
Ждем обещанного дара, он может прийти каждый день. Уже несколько дней, почти с самого Вашего отъезда у нас резкая перемена температуры. Стоят теплые апрельские дни, все окна и двери настежь. Конечно, такая резкая перемена сказывается на организме большею усталостью. Как-то у Вас, мои родные? Не слишком ли Вам жарко, каюта Ваша ведь на солнечной стороне? Впрочем, может быть, у Вас холодно. В Нью-Йорке такой холод, какого не запомнят. Гудзон плотно замерз, и из-за обилия снега местами приостановился траффик[1]. Получили письмо от Муромцева, у них горе: Касатик заболел, и доктора нашли у нее туберкулезный процесс в верхушках легких, так что она должна прекратить на время свои занятия в Университете. Письмо грустное и ничего, кроме болезни девочки, не содержит значительного, какие-то серые рассказы о впечатлениях Заварыкина, вернувшегося из Советского Рая. Затем пришло на имя Юханчика глупейшее письмо Дмитрия Николаевича Потоцкого к Юрию, в котором он пишет, что «на мне лежит обязанность без устали напоминать всем, всем, всем о том, что политику пора отделить от социальных движений!» – и прилагает безграмотную, глупейшую заметку на английском языке, разоблачающую политику Германии. Причем предлагает Юрию воспользоваться ею для помещения ее куда следует и добавляет: «Я не страдаю авторским самолюбием...» Кто захочет поместить эту безграмотнейшую галиматью!!! Будто у него есть верные сведения, что Германия и Япония решили бороться здоровыми методами с Коминтерном в Совдеп., не видя другого решения избавить Европу от экономического кризиса! Мы решили не пересылать Вам этой заметки, но если хотите, то напишите. Юханчику моему прилагаю отрывок из сказки «Царевич» Гребенщикова, тоже было вложено в письмо.
Папочка получил письмо от г-жи Форман, просит принять ее в ученицы, описывает необыкновенные световые видения, приведшие ее в восхищение, чуть ли не в экстаз!!! И тут же сообщает о родственных неурядицах. Решили не утяжелять почту пересылкою этого письма. Но при встрече с нею ты будешь знать о ее желании стать твоей ученицей и заинтересуешься ее видениями. Юрик получил «Бурятский переводчик», пересылаем его в Нью-Йорк. На этой неделе воздушная американская почта запоздала, ждем ее сегодня 14-го вечером и сообщим тебе в этом еще письме главные сведения.
Пришла почта. Все главные пункты перечислит Яруя в минутсах и своем письме. Франсис приводит в письме резолюцию в Монтевидео, но ты, конечно, имеешь ее от Альвареса через Шклявера. Эта резолюция разрешает вопрос об имени и 1907 г. Она пишет, что получила прекрасное письмо от Боргеса, в котором тот сообщает ей, что он ожидает приезда д-ра Роу в феврале 6-го, который должен привезти с собою все бумаги по Конференции, и по обычаю ревью[1] этих результатов Конференции будет представлено Говенинг Борду Пан Американ Униона[1]. Боргес пишет, что он воспользуется всеми возможностями, чтобы продвигать это великое движение. Переговорив с Роу, Боргес наметит дальнейший план действий в связи с резолюцией и напишет подробно Франсис.
Так как было одиннадцать министров иностранных дел на Конференции, то Франсис надеется на ратификацию Пакта каждой страною. Пишет, что, когда ты обдумывал план, который ты хочешь обсудить с Галахадом (из моего письма), он в это время был у нее и они беседовали о тебе и о всем том чудесном в нашей жизни. Вечером пришли Авирах и Радна, и они играли «Парсифаля». Галахад сказал: «Во время музыки я все время имел перед глазами картину Н.К. Рериха «Великая Мистерия с Чашей в Пещере Гималаев»[1]. Этот день остался незабываемым, и письмо твое к Галахаду прекрасно заключило радость его. Ждут тебя очень.
Зина сообщает, что на днях у них состоялся вечер Общества имени Оригена[1] и прошел прекрасно. «Председателем Общества состоит д-р Врионидес, превосходный дирижер хора и авторитет в византийской музыке, который со своей женой загорелся ввести Общество имени Оригена в жизнь и очень успешно начал проводить его. Епископ греческий прислал своего представителя реверенда[1] Кавадас прочесть приветствие и благословить Общество. Греческий министр в Вашингтоне прислал приветствие, и греческий консул тоже прислал приветственную телеграмму. Из речей лучшая была речь д-ра Продиса, молодого грека из Колумбийского Университета, говорившего замечательно об Оригене и о вмещении им греческой философии и чистых традиций христианства. Привлечены Врионидесом и его милой женой лучшие люди. На вечере было свыше 200 человек, и он прошел с большим успехом. Также одним спикером[1] было отмечено, что 12 лет тому назад Н.К. в греческой церкви дал свою речь о духовности и искусстве...»
Прислала также две копии статьи «Тьма против Синтеза» из «Рассвета». Продолжают рассылать резолюции о Пакте и Знамени Мира правительствам всех указанных стран. Продолжают говорить по клубам, организациям, обществам. Также она пишет, что «в русской прессе установилось огромное почитание Н.К. не только как к мировому художнику, но и как к великому лидеру, знающему о новых путях для спасения человечества».
Также радует меня, что в Вашингтоне образуется новое Общество во главе с миссис Джонсон (кто она, пока не знаю). Но пишут, что было собрание, и выказан был большой энтузиазм, об этом пишет тебе Ояна. Порума пишет, что Рунес очень скользкий человек. Между строк письма можно прочесть, что представленный ей список лекций и одобренный Бордом[1] в Олбани был неполным, и некоторые нежелательные темы были включены позднее. Она очень ждет твоего приезда. Все пункты письма Логвана сообщает тебе Яруя. Открылось Общество Амоса[1], но боюсь, что оно выльется в еще одно, посвященное лекциям и музыкальным программам, но основная идея не будет выдвинута. Как нужен твой приезд!! Мало понимания. Между прочим, Логван пишет, что он надеется, что Порума может приехать с тобою повидать меня! Получено Логваном хорошее письмо от Деб[1], собираются устроить тебе большой обед со всеми представителями искусства и культуры. Проезд, видимо, по железной дороге будет даровой. Логван пишет о большой сердечности письма Деб. Это было в письме к Ояне, но она нам его не прочла, а лишь пересказала, я просила ее подробнее описать тебе. Порума также пишет, что уже давно Мари видела сон о моей кармической связи с Шатким, и он будто бы очень просил дать ему мой портрет. Поздно вечером вернулся Ганиз, прислал с кули Ваши милые письма и некоторые вещи, самого его ждем сегодня...[1]
Все и девочки прибежали слушать письма, они очень трогательны. Родные наши, как мы любим Вас, берегите себя, все будет прекрасно, и великая победа суждена. Все время беседуем об обещанном чуде и великом подъеме, беседы эти так укрепляют. Также беседуем об очищении Учений, о лжеисточниках и лжеавторитетах.
Зина прислала трогательную заметку в «Рассвете», написанную одним рабочим Трейером. Он описывает два замечательных эпизода из своей жизни, которые произвели на него глубокое неизгладимое впечатление. Первый относится к встрече с одним украинским солдатом в 1917 г., проводившим в жизнь истинное учение Христа. «Второй относится к лету 1932-го, когда я жил в Нью-Йорке и зашел в Музей Рериха, и как, любуясь этими изумительными картинами, написанными рукою великого Мастера, мое будничное настроение преобразилось в праздничное, ибо почувствовал, что я нахожусь в Храме Искусства. Восхищался и думал о культурной миссии искусства. Краски на картинах Рериха заговорили моему сердцу, подобно звукам гениальных симфоний композиторов. Жалел, что не мог видеть самого чудотворца Рериха и его друзей-основателей... чтобы сердечно поблагодарить их за предоставленное мне высокое эстетическое наслаждение. За полученное возвышенное настроение нельзя не выразить признательности, думал я, и пошел в контору Музея... Пошел домой в весьма радостном настроении. Чувство духовного голода по прекрасному еще раз потянуло меня обратно в Музей Рериха, и я снова восхищался теми же картинами...» Это пишет простой рабочий, и трогательно его выражение благодарности, много ли среди так называемых образованных и культурных людей, кто способны ощутить именно благодарность! Надеюсь, что Ояна напишет подробно о приглашении и письме Деб. Она медленно входит в нашу атмосферу, я не насилую, даже не очень приглашаю к себе, пусть наберется праны и отдохнет. Все придет, и сознание, отбросив наслоения, освежится. Сейчас чувствуется, что она еще не в своей тарелке. Светик очень мил со всеми, подарил мне шесть эскизов, из лучших. Фосдик дал 150 долларов на печатание «Сердца», так что вся сумма для печатания уже имеется, но только сегодня получила дальнейшие прувсы[1], и все еще не до конца. Трудно работать с Франсис, много существенного затягивает. Одновременно больше двух вожжей тянуть не может. Ну и на том спасибо, ибо все они по отдельности прекрасные души и так преданы делам и моему Пасику. Тот же Фосдик дал 200 долларов на Европейский Центр[1]. Говорят, что Радна всегда старается умалить и против Европейского Центра, но не странно ли, что именно ее друзья дают на эти учреждения! Также Стокс дал 300 долларов, распределение их неизвестно.
Обнимаю Вас, родные мои, очень люблю Вас, все будет прекрасно.
Сердцем с Вами, Е.Р.
Записку из «Царевича» Гребенщикова не прилагаю, можешь прочесть в Нью-Йорке.
Примечания
