12.02.1940 Е.И.Рерих – Е.Я.Драудзинь
Материал из Энциклопедия Агни Йоги.
| Информация о письме |
|---|
|
Е.И.Рерих – Е.Я.Драудзинь
12 февраля 1940 г.
Дорогая Екатерина Яковлевна, письмо Ваше от 2 января я получила одновременно с письмом Карла Оттоновича. Ваше же письмо, написанное рукою, но без числа, дошло позднее вместе с письмами Рихарда Яковлевича от 1 по 10 января. Вероятно, Рихард Яковлевич ознакомил Вас с моим письмом к нему. Писала насколько возможно ясно. Вторую копию Вашего письма от 2 января так и не получили, весьма возможно, что она осталась в цензуре. Также, по-видимому, не дошло до нас и одно письмо от Александра Ивановича. Ваши письма, дорогая Екатерина Яковлевна, я очень ценю и могу представить, как некоторые обстоятельства должны Вас огорчать. Многое, о чем Вы пишете, правильно, и, конечно, требуется обоюдное сглаживание и сдерживание, но не в ущерб неотложному действию. Также Вы правы, что Учение Живой Этики и книги Н.К. открыто продаются, и из них можно ясно видеть наше мировоззрение. Мы верим в свободу совести и, поступая согласно этому убеждению, можем находить точки соприкасания, как говорится, с людьми самого разнообразного толка. Кроме того, культурная область настолько всеобъемлюща, что легко можно находить единомыслие при сотрудничестве на иных и многообразных полях ее. Почему сталкиваться именно на одном только поле? Если примем за скобку, что выражение духовной жизни человека касается лишь его самого, то не все ли равно, какого толка он будет, лишь бы он добросовестно исполнял свою работу. То или иное миссионерство одинаково недопустимо. Исходя из этого, считаю, что и традицию, установленную Феликсом Денисовичем, следует соблюдать. Но, насколько я понимаю, судя по Вашему письму, произошло вольное или невольное переусердие в этой традиции, что могло показаться некоторым вызовом. И, конечно, в такое остро напряженное время, как переживаемые дни, следует озаботиться проявлением наибольшей бережности. Переусердие всегда и во всем осуждается строже, нежели недоусердие. Потому раз произошел какой-то вред, то можно пожалеть, что не удалось лучше скоординировать программу вечера. Я знаю стремительность Гаральда, но знаю тоже, из какого доброго источника она происходит, потому смотрю на нее со всею мягкостью. Ему так хочется сделать все как можно лучше, и возможно, что указание о спешности заставило его немного перетянуть струны в отношении некоторых более осторожных сотрудников. Его широкая натура трудно мирится с малыми размерами. У него на редкость незлобивое сердце, и если бы Вы знали, как он прекрасно отзывается о всех друзьях! Он всегда готов признать свою ошибку, не сваливая ее на других. Потому мне так дико было прочесть в Вашем письме, что «он еще недавно сказал, что даже Н.К. считает Рихарда Яковлевича человеком невысокого полета...». Мне очень хотелось бы выяснить, от кого слышали Вы эту ярую клевету, от него ли самого или Вам кто-то передал это? Думается, что Вы слышали это от кого-то другого, очень не любящего Гаральда Феликсовича. В этой ярой клевете (двойной) нет и йоты правды, ибо Н.К. не только уважает и ценит Рихарда Яковлевича, но искренно любит Рихарда Яковлевича и никогда не позволил бы себе такую злобную критику Рихарда Яковлевича, тем более перед младшим членом Общества! Кроме того, и само выражение, в котором передано это осуждение, совершенно не в стиле Н.К. Он очень огорчен такою ярою клеветою. Почти все письма, которые Н.К. писал по адресу Г.Ф. или Ивана Георгиевича, всегда начинались с обращений к Друзьям, ибо предполагались именно ближайшие друзья, в число которых неизменно входил в первую голову Рихард Яковлевич. Но ввиду разъездов некоторых друзей[1] Н.К. писал по разным адресам. Может быть, во избежание недоразумения лучше писать по одному адресу, тем более что Великий Владыка советует отныне писать общие письма. Также и Александр Иванович упоминал, что ему «приходится испить чашу яда, которую подносят и чужие, и близкие», но без каких-либо имен и подробностей. Знаю от И.Г., что после приглашения А.И. участвовать в Сборнике статья его не была принята. Конечно, можно огорчиться и даже обидеться, если была проявлена нетактичность при отказе, но это еще не повод к разъединению. В жизни приходится многое извинять и прощать, иначе никогда ничего не построить и ни в чем не продвинуться. Александра Ивановича я очень люблю и знаю его чувствительность, но он тоже незлобив по природе, и одно ласковое слово сметает обиду с его сердца. Пусть выкажут ему приветливость. Что же касается до Карла Оттоновича, то, к огорчению моему, я слушала недовольства им еще во времена председательства Карла Ивановича Стурэ и позже. Насколько могла, я защищала его, но считаю, что многие недовольства им имели основание. Также опасаюсь за его толкование Живой Этики. Судя по его письмам ко мне, многие положения в Учении им совершенно не вмещаются. Понимаю также его трудное и зависимое положение как семейного человека, и потому пусть проявляет сам ту осторожность, которая ему кажется нужной, и если бы осторожность эта понудила бы его даже временно уйти из Правления, я не сетовала бы на него и даже одобрила такой его шаг. Где возможно, лучше сохранить сознания сгармонизированные. Рихард Яковлевич совершенно необходим как председатель, и я не вижу, как может он оставить этот пост, ведь он был Назван и Утвержден. Так еще раз было повторено: «Рихард нужен, нужны и Гаральд, и Иван, и Екатерина». Так Указаны наиболее нужные сейчас деятели. И, конечно, эти четыре лица представят собою нужное равновесие. Согласные действия сейчас так нужны! Возможно, что придут другие друзья, которые ближе подойдут к Основам Живой Этики, но и с этими не следует порывать сношения. Много поводов может представиться к дружественному, культурному обмену. Каждая культурная ниточка так ценна, а эта работа оценится больше многих. Мир переустраивается, и многое, что считается сейчас таким ужасным, обернется к наилучшему. Не следует посылать недобрых стрел стране Владыки. Высшая целесообразность являет мировую справедливость не по земному вожделению и суждению. Все негодное уйдет, совершается великий отбор. Беда в том, что земное зрение так близоруко и часто ханжество безразличия принимается за проявление веры и неверие отчаяния только лишь за кощунственное надругание. Но следует наблюдать, в какой стадии находится отрицатель. «Пусть он спешит по пути проклятия; в малых степенях он не найдет энергии для просветления, но пусть произойдет взрыв и сияние света породит приближение к Истине»[1].
Духовная крепость Общества сейчас нужна особенно, потому Великий Владыка указывает на неотложное усвоение Основ Учения Живой Этики. Я просила Рихарда Яковлевича дать задание членам групп выписать из книг Учения все, что сказано о вреде разъединения и благе единения. Эти указания, собранные вместе, помогут многим лучше усвоить необходимость принципа единения. Новая эпоха будет строиться на принципе Сотрудничества, кто же захочет исключить себя из эволюции? Старый мир строился на разъединении, Новый будет следовать началу объединения.
Что касается до магазина, то нам, не зная всех местных условий и даже окончательного статуса магазина, трудно что-либо посоветовать в этом деле. С самого начала Н.К. запрашивал, имеются ли у магазина связи с другими издательствами и не происходит ли просто распродажа имущества, ибо не слышно о поступлении нового товара из разных издательств. Придется этот вопрос решать всем заинтересованным лицам сообща. У нас лежит сумма в ...[1] лат, да на днях ждем еще нескольких поступлений за продажу двух или трех монографий, но как переслать Вам их? Это Вы должны узнать на месте.
Очень больно, как нехорошо, как бессердечно отозвался Карл Оттонович о милом Федоре Антоновиче. Можно дружественно обсудить недочеты сотрудников, как делаете это Вы и Рихард Яковлевич, но совсем другое дело осуждать с явным пристрастием, как это делает Карл Оттонович. Как говорится – тон делает музыку. Тогда как в Ваших письмах я чую скорбь Вашего сердца, письмо Карла Оттоновича полно ядовитых намеков и непонимания положения. Я научилась доверять показаниям своей психической энергии. Увы, эти показания меня никогда не обманывали, а как хотелось иногда увидеть иные знаки, нежели те, что отмечала психическая энергия. Письма с подписями Клементия Станиславовича и друзей мы так и не получили, оно, видимо, и не было послано.
Очень грустно нам, что ушел верный друг и деятель на великую пользу. Он так был нужен! Он заслужил признательность Великого Владыки, а это высшая награда. Знаю, что он ...[1] радость при переходе, а сейчас отдыхает после ужасных страданий. Пусть радость не оставляет его. Не горюйте, родная Екатерина Яковлевна, о смерти Вашего брата. Она, может быть, была много легче других. Быстрая смерть лучше длительных страданий от многих болезней, которые приковывают нас на месяцы и годы к постели. Картина, должно быть, была ужасна, но смерть, вероятно, наступила очень быстро. Трудно сказать, какой род смерти легче и лучше. Всегда вспоминаю свою старую гувернантку, которая мечтала умереть от несчастного случая, чтобы не быть в тягость себе [и] окружающим в случае длительной болезни. Желание ее исполнилось еще лучше, чем она мечтала. Она умерла во сне внезапно.
Итак, Вы сирота в семейном смысле, но зато Вы окружены любящими сердцами друзей. Рихард Яковлевич, также и Гаральд ценят и любят Вас. Поговорите по сердцу с Гаральдом, он заслуживает этого. Энергия его требует большего размаха, и ему душно становится от маленьких мыслей. Не будем душить его полетов, но разумное, от сердца идущее слово всегда может оградить его от [необдуманной] резкости в отношении сотрудников. Прилагаю беседу, которую прошу Вас прочесть друзьям и членам старшей группы.
Хорошо бы обсудить ее со всех сторон и привести жизненные примеры, подтверждающие эту беседу. А пока позвольте обнять Вас от всего сердца и пожелать Вам успеха в миротворческой работе. Иван действует не плохо, но нужно явить ему снисхождение, он очень страдает от болей в солнечном сплетении, [поберегите его].
Примечания
