14.07.1936 Е.И.Рерих, Н.К.Рерих З.Г.Лихтман, Ф.Грант,К.Кэмпбелл и М.Лихтману
Материал из Энциклопедия Агни Йоги.
| Информация о письме |
|---|
|
Е.И.Рерих, Н.К.Рерих – З.Г.Лихтман, Ф.Грант, К.Кэмпбелл и М.Лихтману
14 июля 1936 г.
Родные Зина, Франсис, Амрида и Морис,
Вчера только что мы отослали нашу воздушную почту, как пришли Ваши письма, покрывающие срок от 23 июня до 3 июля. Последняя почта от 3 июля на «Гинденбурге» таким образом дошла в десять дней. Поистине, «дьявол работает ночью», потрясающи все Ваши сообщения о ночном взломе замков, о появлении Леви с полицейским, чтобы арестовать Вас за кражу от него денег, о каких-то черных замазках на обратной стороне картин в Музее, о насильственном закрытии Школы, о недопущении учащихся, словом, о всем длинном ряду мрачных преступлений, которые могли бы иметь место лишь на глухой дороге в темные времена средневековья. Потрясающе думать, что все такие возмутительные преступления против человеческой личности могут твориться в большом городе, где достоинство личности должно бы быть защищено. Но, видимо, не только пословица «дьявол работает ночью», но и другая – о воре и веревке – должны исполниться. Прийти с полицейским для Вашего ареста – уже это одно является таким преступлением, которое должно возмутить каждого судью и дает защитникам несломимое оружие в руки. Франсис пишет о характерных восклицаниях Левиной мамаши и о появлении его достойного братца. Ведь это нашествие целого клана. Наверное, древний летописец отметил бы происходящее:
«Набежали дикие хорши и хиссы, и порушили строение, и разграбили сокровища». Сколько раз в древней истории сообщались потрясающие вандализмы. Неужели и в наше время они происходят с тою же безумною яростью и невежественностью? Ведь каждый не допущенный в помещение учащийся может справедливо привлечь диких вандалов к ответственности. Каждый жертвователь (а ведь их немало) на культурно-просветительные дела справедливо возмутится происходящим погромом. За что же страдают Бондхолдеры, ибо такой явный вандализм не может не отразиться на их интересах. Поистине, на Вас и на нас напали, как разбойники на глухой дороге. Характерное восклицание Левиной мамаши, приведенное Франсис, о том, что теперь Дом их, суммирует все происходящее. Можно понять, почему собраны сейчас люди, не имеющие ничего общего с просвещением и народным образованием. Почему собрался клан? Мамаша на улице оповестила цель этого самозваного сходбища – они собрались для того, чтобы завладеть Домом. Но если эта цель их так ярко оповещена самою же их мамашею, то ведь она не может остаться неявной и для Бондхолдеров, и для всех комитетов, и для жертвователей, и для учащих и учащихся – словом, для всех, чье сердце осознает и культуру и справедливость. Страшное дело творится преступниками. Они не только завладевают Домом. Это было бы еще наименьшее. Но они оскорбляют человеческое достоинство, они поносят понятие Культуры. Если Франсис написала прекрасную книгу о восточной философии, то ей же придется записать и о западном поношении культуры. Только подумайте – в помещение культурного учреждения вводится полицейский для ареста учредителей дела, уважаемых граждан, положивших 15 лет лучшего своего времени на дело воспитания и просвещения! Ночью тати взламывают замки, вероятно, ночью же покрывают обратные стороны картин, как Вы пишете, черными замазками.
Все это настолько небывало чудовищно, что не может вместиться в человеческое понимание. Хорошо при этих вандализмах кроме Вас присутствовали наши прекрасные друзья Дон и Дежей. Они могли засвидетельствовать это преступление за своими подписями, чтобы запечатлеть этот позор рода человеческого. Как трогательно, что Флоринтина Сутро целый день, как на благородном дозоре, провела в стенах оскорбленной Школы. Воображаю, как вскипел благородный Стокс и все прочие члены Комитета Защиты. Вы пишете, что адвокаты довольны происшедшим. Действительно, если им были нужны явные доказательства некультурной природы преступников – они их имеют теперь в избытке. Защитники могут сказать и в суде, и во всей жизни, какому поношению культуры им довелось быть свидетелями. «Мамаша» по примитивности своей выдала семейную тайну о желании завладеть Домом. Но если это ее утверждение услышано посторонними и уже вошло и в устную передачу, и в письма, то ведь семейная тайна нарушилась. То самое, что каждый добросовестный человек уже предполагал, теперь стало явным. Франсис очень метко запечатлела в своем письме это решающее восклицание несдержавшейся мамаши, которое ляжет несмываемой строкой в историю происходящего вандализма.
15 июля 1936 г.
Где же, наконец, закон, по которому позволено называть почтенных граждан «ворами»? Разве не показательно, что даже полицейский возмутился и отказался исполнить гнусное приказание об аресте. Разве не должны остаться в истории этой безобразной попытки слова полицейского, обращенные к Леви: «Вас магистрат и пяти минут слушать не будет». Сколько презрения в этих словах. Представляем себе ужас Зины, когда на глазах ее совершалось такое дерзкое поругание Школы – храма просвещения. Ведь безумцы могут посягнуть на любой вандализм. Они могут попросту сжечь доставшиеся им документы. Они могут уничтожить все накопленные клише и архивы, сохраненные Франсис и Морисом. Удалось ли Вам спасти из архивов частные бумаги и неповторимые документы? Ведь в досье Юрия были документы, касавшиеся прошлой экспедиции. Можно себе представить какое-то дьявольское аутодафэ, сопровожденное безумными злобными выкриками. Понимаем крик сердца Мориса, писавшего, что скоро ему придется подписываться именем Меру, уже вошедшим в его документы.
16 июля 1936 г.
Сейчас получены письма Зины и Мориса от 29/30 июня, при них доброе письмо от «Земли Колумба». Все сообщаемое говорит о том же вандализме, о том же злобном желании искоренить Вас всех или вместе, или порознь. Весьма возможно, что будут применяться методы, чтобы именно искоренять по очереди. Кому-то из Вас дать на один час дольше вздохнуть, чтобы тем легче убить душу и тело поодиночке. Денежное положение действительно тяжко. Сделано оно таковым этими же злоумышленниками. Ведь все нормальные заработки у всех нас пресечены или исковерканы злобными атаками. Неужели нельзя на чисто деловых основаниях временно до декабря под те или иные картины найти некоторую сумму? Иначе и мы должны сказать Ману о полной невозможности пользоваться его сотрудничеством. Конечно, Вы понимаете, что настоящее время наиболее неуместно для такого оповещения. Ведь неприятельские разъезды, как Вы знаете, уже появлялись. Это было, наверное, лишь начало. Злоумышленники отлично понимают, что рано или поздно или местный опытный сотрудник, или адвокат потребуется. Но спрашивается, откуда же взять деньги? По всей моей практике как художника я всегда знал, что если нужны деньги и имеются картины, то нужно эти картины продавать. Так всегда и бывает, неужели же теперь при всех бывших в Америке накоплениях такой нормальный процесс невозможен? Если же сейчас нельзя продать, то ведь можно бы под картины на деловых основаниях взять некоторые суммы. Может быть, Брат в чисто деловом отношении мог бы порекомендовать нечто. Но все это так спешно и неотложно, что там, где можно было дать месяцы, теперь этот срок превращается в неделю. Странно, что дело о клевете совершенно замерзло. Помним древнее изречение, когда на вопрос – где же взять оружие, было отвечено – оружие возьмите у врагов. Понимаем, что вряд ли можно сейчас тревожить Флорентину, – берегите этого ценного друга. Ведь у нее так много знакомых и она всегда умеет сказать сильное слово. А это сейчас так важно. Уже давно я писал, что если бы нашелся кто-нибудь могущий замолвить слово бывшему посланнику в Турции. Вы правы, сообщая во всех Ваших письмах, что могут быть всевозможнейшие злоумышленнейшие нападения. А в то же время давно Указанное на этот год уже сдвигается и приближается. Вы понимаете, о каком продвижении говорится. Из Лондона приглашают на выставку во время будущей коронации, но без подъемных средств, ни о чем подобном и помыслить нельзя. В Польше мечтают о новом издательстве – всюду помнят и тянутся. Теперь получен номер Литовского журнала, изданного нашим обществом. И во все это налаженное и растущее вторгся злоумышленный вандализм, зверски приводимый в действие кланом, как тех справедливо назвала Франсис в своем письме. Какое несчастье, что, когда Броди предлагал их адвоката, не представилась возможность воспользоваться этим предложением, ведь, наверное, сам Чарльз за него и заплатил бы и при участии Миллера все бы сложилось так, как нужно. Между прочим, где сейчас Чарльз? Ведь на деловом основании можно бы продолжить переговоры с ним о картинах. Удивляемся на Плаута, неужели ни дело о клевете, ни все другие дела, так тесно связанные, не двигаются. Надеюсь, Плаут оценил Совет о посещении японского консула. Иначе как же могут даваться Советы, ибо для всего существуют свои сроки. Каждый отлично понимает, что не может быть бессрочного обстоятельства.
Родные наши, известите, пожалуйста, почему именно Плаут отринул совет посетить японского консула. Нам очень нужно знать причину отказа от этого совета. Вчиняя иск о двух миллионах, он должен пользоваться каждою возможностью. Если Совет дается к исполнению, то ведь нельзя же без причины его отринуть, если мы вообще хотим успеха. Будьте добры, сообщите о причинах. Знаем, как Вы все напряжены. Знаем, как злые надеются, что чьи-то нервы не выдержат, но пусть никто не даст им эту радость. Ведь вся логика, вся справедливость за всех нас. Напишите о всем неотложно, о чем мы спрашиваем, и чувствуйте наши постоянные мысли о благе. Вас четверо – не разделитесь и будьте монолитны.
Сердцем и духом с Вами.
Е. и Н.Р.
