18.03.1936 Е.И.Рерих М. де Во Фалине
Материал из Энциклопедия Агни Йоги.
| Информация о письме |
|---|
|
Е.И.Рерих – М. де Во Фалине[1]
18 марта 1936 г.
Дорогая мадам, отвечая на Ваше дружеское письмо и учитывая все, что Вы сказали, пишу с той же искренностью и сердечностью. Вы правы, что более частые визиты профессора Рериха и моих сыновей в Нью-Йорк помогли бы нашей работе, но разрыв с Хоршами мог произойти намного раньше, ибо амбиции и тщеславие г-на Хорша, а также другие его характерные черты проявились еще с самого начала его приближения. Он и жена его с трудом дожидались нашего отъезда в Центрально-Азиатскую экспедицию, поскольку – по словам самой г-жи Хорш – профессор Рерих затмевал ее мужа и в его отсутствие г-н Хорш смог лучше проявить себя.
Только вчера мы получили письмо, в котором лектор рассказывает нам, как еще в 1922 году (когда г-н Хорш только что примкнул к нашему Мастер-Институту Объединенных Искусств), расплачиваясь с ним за выступление, г-н Хорш заметил: «Не стоило Вам так превозносить профессора Рериха». «Услышав эти слова, – пишет лектор, – я понял, что он предатель». Да, милая мадам, в таких условиях мы могли руководить делами только издалека, предоставляя всю финансовую сторону г-ну Хоршу. Мы предвидели разрыв, но не в такой чудовищной и ужасающей форме. Накануне отъезда профессора Рериха в Монголию, в 1934 году, г-жа Хорш сказала ему, что ни она, ни ее муж, ни мисс Эстер Лихтман не могут работать с другими членами Правления, профессор Рерих несказанно огорчился таким заявлением, последовавшим перед самым его отъездом, и, собрав всех вместе, произнес взволнованную мощную речь о необходимости единения, чтобы продолжить столь прекрасно начатую деятельность. Но, похоже, эти слова были сказаны глухим ушам и каменным сердцам.
Мне пришлось написать длинное письмо в Америку, сохраняя искусственное единение, и в известном смысле я преуспела, ибо главный «агент-провокатор» – мисс Эстер Лихтман – была со мной и находилась под моим наблюдением. Но с ее возвращением в Америку все резко изменилось, и они стали искать повод, чтобы порвать с нами. Не найдя его в наших действиях, они решили начать с мисс Грант и других членов Правления. Об этом я уже писала Вам.
Теперь, когда предатели открыли свои лица, когда они не гнушаются никакой клеветой, и в частных разговорах, и публично, – я должна признаться Вам, что значительная часть наших трудностей проистекала именно из-за связи с ними. Хорши подошли к нам через мисс Грант; тогда мы жили в Америке еще только восемнадцать месяцев и не знали многих особенностей и условий этой страны. Так, мы не знали, что г-н Хорш имеет плохую репутацию даже среди своего круга маклеров. Вернувшись из экспедиции и приехав в 1929 году в Нью-Йорк на открытие Дома, профессор Рерих был удивлен, что многие влиятельные и богатые американцы, привлеченные его идеями и искусством, встречая г-на Хорша, отказывались примкнуть к нашей деятельности и уходили, профессор Рерих объяснял это странное отношение антисемитскими настроениями, которые превалируют в некоторых избранных американских кругах. Но сейчас многие вещи предстают в ином свете.
Так, даже в случае с визой, Юрий вспоминает, как сотрудник Британского посольства в Вашингтоне сказал ему: «Мы не беспокоимся за профессора Рериха, единственная вещь, которая нас волнует, – это то, что профессор Рерих попал в руки международной шайки евреев». Так и теперь у нас есть письменное свидетельство американского чиновника, что известный американский ученый Уильям Биби, высоко отзываясь о самом профессоре Рерихе, отметил, что «склонен сомневаться в организационной поддержке Рерихов, ибо богатые евреи держат их за простаков».
Теперь мы видим, что, с одной стороны, г-н Хорш дал возможность немедленно начать работу в широком масштабе, но с другой – его репутация и жадная натура отталкивали всех людей и пресекали все возможности. Думаю, что, если бы Хорши тогда не приблизились и не захватили все в свои руки, наша деятельность развивалась бы намного лучше. Г-н Хорш не единственный благодетель; многие наши друзья в трудное время переустройства давали и занимали значительные суммы на развитие идей профессора Рериха, и теперь они, возмущенные предательством г-на Хорша, встали на защиту Музея. Дело расширяется, и вовлечены большие имена. Также помню, как Вы намекнули Юрию о существовании черной ложи в Балтиморе. Это правда, и у нас есть основания полагать, что наши враги также причастны к этой организации.
Поскольку не нашлось документов, компрометирующих профессора Рериха, нашим противникам пришлось изобретать обвинения, и для этой цели они использовали любые фальшивые газетные слухи, и в первую очередь свой ядовитый язык. Но мы счастливы видеть, что лучшие люди с нами. Женские организации возмущены и готовы послать свой протест. Профессора университетов распространяют идеи профессора Рериха и проводят занятия, основанные на его этических и образовательных программах.
Каждая почта приносит нам радость. Просветленные души спешат выразить свое доверие и преданность. Так, в противовес черному поношению имени, в его защиту откликается множество мощных голосов. Поистине, это битва Света и тьмы. Как другу, посылаю Вам некоторые материалы, касающиеся этого печального дела и освещающие действия г-на Хорша.
Наши близкие сотрудники и друзья исполнены мужеством и доблестью и даже радостным духом. Они полностью осознали красоту борьбы за справедливость и истину. Не могу удержаться, чтобы не рассказать Вам о прекрасном поступке г-на Лихтмана. Несмотря на то что сам он подвергся нападкам и перегружен заботами, недавно он спас жизнь неизвестного ему мальчика, отдав свою кровь несчастному умирающему ребенку. Какой благородный, героический поступок!
Ваши слова о «вечном присутствии» нам полностью понятны. Мы все страдали от этого. Также и другие упомянутые Вами факты являются неопровержимой истиной. Мы полностью согласны с Вами, что две Конвенции в Брюгге помогли провести Конвенцию в Вашингтоне. Но Эстер Лихтман так не считает. Она везде подчеркивает, что именно она явилась инициатором Вашингтонской конвенции, несмотря на то что в наших официальных документах значится, что профессор Рерих сам предложил провести Третью Конвенцию в Америке и Вашингтон был предложен г-ном Кембеллем, членом нашего инициативного Комитета Пакта Рериха. Однако мисс Лихтман всюду пытается приписать эту инициативу себе. Voila comment s'ecrit 1'histoire![1]
И последнее: должна объяснить, что уход г-на Гиль Боргеса из Комитета Пакта Рериха был продиктован его назначением на пост министра в своей стране, Венесуэле, и накануне своего отъезда он очень тепло попрощался с мисс Грант и ее братом, передавая добрые пожелания профессору Рериху. Что касается репутации профессора Магоффина, могу только сослаться на авторитетное мнение профессора Радосавлевича из Нью-йоркского университета, который прекрасно его знает.
Относительно недавней газетной клеветы в нью-йоркской «Herald Tribune», которая также появилась и в Париже, могу только повторить, что профессор Рерих во время его последней экспедиции не встречал затруднений ни с какими властями, чему имеются документальные свидетельства.
Наша трагедия заключается в том, что я не могу поехать ни в Европу, ни в Америку, поскольку состояние моего сердца не позволяет мне безопасно спуститься на равнины и пересечь Красное море. Конечно, это предательство сильно подорвало мое здоровье своей неистовой жестокостью, и я болею чаще, чем в прошлом году. Поэтому профессор Рерих не хочет рисковать, оставляя меня. Позднее он, конечно, приедет и тогда навестит Вас.
Вы ничего не пишете о Вашем здоровье, и поэтому мы решили, что у Вас все в порядке. Каждая Ваша новость дорога сердцу. Святослав просит меня передать Вам свои самые сердечные приветствия. Он полностью согласен с тем, что Вы пишете, профессор Рерих и Юрий шлют Вам свои добрые пожелания. <...>[1].
Примечания
