21.06.1939 Николай Рерих Рихарду Рудзитису, Гаральду Лукину и Ивану Блюменталю
Материал из Энциклопедия Агни Йоги.
| Информация о письме |
|---|
|
Николай Рерих Рихарду Рудзитису, Гаральду Лукину и Ивану Блюменталю
21-ИЮНЯ-1939
Родные наши!
Спасибо за письма от Рихарда Яковлевича от 5 июня, от Ивана Георгиевича от 8 июня и Гаральда Феликсовича от 10 июня. В каждом из них заключается множество интереснейших сведений. Именно такие конкретные данные и дают полное освещение. Именно так и действуйте.
Очень интересно, какие сведения Вы дадите после приезда из Каунаса. Наверное, кроме сведений общего характера, будут и всякие другие интереснейшие сообщения. Например, чрезвычайно показательно радио, которое сообщает Иван Георгиевич. Такие положительные сведения дают понятие о многом происходящем. Это сведение тем более интересно, что помянутый Фролов (мой товарищ по Академии) человек очень умный и никогда не стал бы делать что-либо такое, что могло бы вызывать для него осложнения. Пожалуйста, пошлите от моего имени проф. Владимиру Александровичу Фролову на адрес Академии художеств (Васильевский Остров) одну русскую монографию.
Продолжает быть совершенно непонятным, почему опять отрицательно поминалось имя Всеволода Иванова. Во всяком случае, он является их же служащим, и неужели они могут в таких выражениях говорить о своих же людях. Ведь и Алексей Толстой, и Билибин, и Куприн, и Прокофьев не будут же вызывать всяких таких же суждений. Но если они что-то говорят о русской монографии, то ведь сейчас имеется и английская монография. Они могли бы взять если и не две тысячи, то, может быть, хоть сто экземпляров английской. Конечно, было бы очень важно укрепить книжные отношения. Если всё это возможно для других, то почему же в Вашем случае произойдут задержки? Очень хорошо делаете, что продолжаете упорные переговоры, ибо поверх всего прочего можно предполагать и самую простую житейскую неразбериху. Кстати, я посылал и некоторые сведения, которые могли бы быть полезны, – ведь должны же они знать, что мы поехали в Финляндию в 1916 году, уже не говоря о поездке 1926 года. Письма Елены Ивановны не следует давать новым Вашим знакомым. Пусть, прежде всего, они циркулируют среди членов Общества и среди испытанных ближайших друзей. Радуемся сведениям от финских художников. Этот отдел хорошо входил бы в программу музея. Конечно, мы совершенно не знаем художественного положения упомянутых художников, но будем надеяться, что и с этой стороны всё обойдётся благополучно. Прежде поездки в Варшаву нужно бы подробно узнать от Рынкевич, о каких именно художниках она имеет свои добрые соображения. Если эти художники действительно хороши, то не проще ли ей самой узнать и получить от них вещи? Как-никак поездка в Варшаву вызвала бы опять несвоевременные расходы. Хорошо, что Вы узнали адрес Георгиева. Может быть, он бы дал какую-либо свою вещь для музея. Если будете писать ему, непременно передайте ему мой сердечный привет – всегда был бы рад с ним встретиться.
Увы, парижские безобразия продолжаются. Только что мы получили письмо, выдержку из которого прилагаю. Конечно, Бенуа, Ларионов и Гончарова всегда были завистливы и темны, но клевета, теперь ими распространяемая, уже превосходит всё ранее бывшее. Обратите внимание, что они говорят во множественном числе о каких-то правительствах и о каких-то мистификациях. При этом выходит, что точно бы именно посредством Пакта вымогаются какие-то суммы. Происходит исключительное безобразие, если при свидетелях на завтраке распространяются такие мерзкие лживые выдумки. Я написал Шкляверу и автору письма, чтобы они обсудили, какие меры могут быть в данном случае приняты. Можно себе представить, что если в Париже эта клевета циркулирует, то она же в некоторой корреспонденции попадает и в Ригу. Конечно, Вам о ней говорить не будут, но где-то на задворках, очевидно, она будет процветать и наносить вред. Может быть, Бенуа и всякие Ларионовы специально будут поддерживать некоторую переписку с лицом, у них бывшим, чтобы вредительствовать. Пожалуйста, имейте это в виду.
Того, о чём пишет Г.Ф. касательно Парижа, Праги и Брюгге, мы пока совершенно не будем касаться. Но не забудем, что в Брюгге город дал дом, именно имея в виду мой зал, – иначе, кто знает, вообще это дело может развалиться. Что же касается Праги, то пока тамошний музей существует по первоначальной программе без всяких насилий – тоже нельзя ничего и думать. Скорей бы можно думать о Загребе, но и там, по сведениям от Писаревой, картины находятся в музее. Об этом Писарева имела сведения от своих знакомых, живущих в Триесте, которые весьма восхищаются картинами. Что же касается Парижа, то при взбаламученном местном болоте тоже сейчас нельзя думать ни о каких нововведениях, которые (Вы себе представляете как) будут истолкованы всякими Бенуа и прочими клеветниками. По-видимому, в Париже происходит нечто очень недоброе.
Нам прислали с Дальнего Востока вырезку моей статьи Парапсихология, которая была перепечатана без моей подписи. В данном случае это очень хорошо, что подпись опущена, ибо невозможно появляться в такой мерзкой газете. Но если бы Вам стали говорить, почему мои статьи появляются в различных газетах, то у Вас будет отличный пример, как самовольно иногда распоряжаются неведомые мне люди моими статьями. Спасибо за вырезки статей Зарождение легенд и Париж – какой теперь там накопился гонорар для Фламмы. Спасибо за сведения, что английские листовки уже в пути, – немедленно пустим их в оборот. Прискорбно, что сейчас самое глухое летнее время, когда люди большей частью в разъезде. Спасибо за присылку доброго письма Франсис Грант. Полагаю, что Вам следует согласиться, чтобы в Америке пока продавались лишь открытки новые, а не с американских клише. Книгу Грант можно продавать в Риге. Разрешаю Мабилю переводить книги на французский, но денег на это издание нет ни здесь, ни в Риге.
Сердцем,
Н.Р.
_______
