21.10.1935 МЕМОРАНДУМ №1 (Рерих Е.И. Письма. Том IV)

Материал из Энциклопедия Агни Йоги.

Информация о письме
Дата : 21.10.1935 Издание: МЦР, 2002

МЕМОРАНДУМ №1^[1]

21 октября 1935 г.
«Урусвати», НАГГАР, Кулу,
Пенджаб, Британская Индия

Приняв приглашение правительства США возглавить научную экспедицию, я выехал из Америки 22 апреля 1934 года. После моего отъезда президент Л.Л.Хорш в своем официальном докладе от 28 апреля 1934 года заявил: «Наш Великий Вождь покинул Нью-Йорк 22 апреля, проведя в Нью-Йорке около 5 недель. Его Пребывание здесь навсегда вдохновило нас. Профессор Рерих щедро одарил нас новыми идеями для развития дел, и мы приложим усилия, чтобы сразу же провести их в жизнь» (Параграф 1). Я подчеркиваю, что это было заявлено после моего отъезда, и все заглавные буквы оставлены как в оригинале.

Начиная с этого времени и до сентября 1935 г., все шло для меня под тем же благоприятным и конструктивным знаком. Затем я получил от г-на Хорша письмо, датированное 7 августа 1935 г., в котором тот в неожиданно грубых выражениях обвинял меня в «раскрытии» в моем общем письме Трэстис чего-то из его конфиденциальной телеграммы, о которой до сего времени мне ничего не известно, поскольку адресованные мне телеграммы г-на Хорша не могли быть какого-либо конфиденциального свойства в том, что касается Попечительского Совета. В том же письме г-н Хорш резко нападает на меня за попустительство по отношению к некоторым членам Совета, заключая, что он больше не будет общаться со мной. Это письмо г-на Хорша очевидным образом противоречило тому, что он писал на протяжении предшествующих 13 лет. Тогда я попросил его точно объяснить мне, какую телеграмму он имел в виду, а также привести конкретные доказательства моего попустительства. До сих пор я не получил ответа на этот вопрос.

Теперь, вернувшись в Гималаи, я лично ознакомился, к моему сожалению, с целым рядом неприемлемых, грубых необоснованных обвинений, которые не соответствуют действительности. Г-н Хорш сделал эти заявления в некоторых официальных Журналах Заседаний, а также в нескольких письмах, и он считает, что эти заявления выражают не только его мнение, но также мнение г-жи Н.Хорш и мисс Эстер Дж.Лихтман.

Давайте теперь суммируем эти неприемлемые заявления, не отвечающие реальным фактам и противоречащие всему тому, что трое упомянутых людей столь щедро выражали в течение тринадцати лет. Более нелогичного противоречия даже нельзя себе представить, тем более что в период с апреля 1934 г. по настоящее время ни с моей стороны, ни со стороны г-жи Е.Рерих никакого изменения политики не было. Напротив, г-жа Е.Рерих дала очень важным деятелям рекомендательные письма, говоря о трех перечисленных выше Попечителях в самых возвышенных тонах, чем они не преминули воспользоваться.

Возникает вопрос: когда же г-н Хорш был искренним, в течение 13 лет или сейчас?

Теперь позвольте мне процитировать неожиданные обвинения г-на Хорша в его письме г-же Рерих, датированном 30 июля: «Исключительно под Вашим водительством и руководством провалились следующие предприятия: корпорация «Панкосмос», корпорации «Белуха» и «Ур», «Алатас», «Новый Синдикат» и Международное информационное агентство; «Рерих Мьюзиум Пресс» сократилась почти до смешного, также резко упал доход Мастер-Института, а его престиж скатился до уровня посредственности. Стоимость здания сильно возросла из-за помпезных запросов и постоянного вмешательства сотрудников с непрактичным мышлением и абсурдными идеями. Наконец, здание попало под судебный арест, благодаря экстравагантным запросам Профессора Рериха и тех сотрудников, которые требовали расширения деятельности на деньги Бондхолдеров. Этого требовали, несмотря на мои постоянные предупреждения и протесты. Я считаю преступлением, что деньги, с трудом заработанные несчастными Бондхолдерами, непомерно растрачивались и шли на расширение деятельности, на что у нас не было морального права. Я помню, что Вы, Профессор Рерих и некоторые сотрудники считали меня «врагом культуры», потому что я хотел защитить права Бондхолдеров и следить за тем, чтобы учреждения существовали в пределах своего бюджета и расширялись оправданно. Во всех этих возглавляемых Вами предприятиях в Ваше распоряжение поступали большие суммы». Так же несправедливо и необоснованно в своем следующем письме, датированном 27 сентября 1935 года и адресованном мне и г-же Рерих, г-н Л.Л.Хорш заявляет: «В соответствии с моими недавними письмами и записями в Журналах Заседаний, хочу заявить Вам на будущее, что Ваши методы не есть мои методы и наши отношения подошли к концу. Мы более не признаем Вашего руководства, и примирение между нами невозможно... Отныне мы будем вести работу по пути высших принципов и этики, согласно высшим идеалам. Если вы попытаетесь подстрекать против нас Ваших любимых сотрудников, г-на и г-жу Лихтман, мисс Франсис Р.Грант или г-жу Шафран, то хотим Вам напомнить, что больше не потерпим подрывной деятельности, поскольку эти сотрудники, которых Вы настраивали против нас, сделали невыносимой нашу жизнь за последние тринадцать лет» – помимо прочего, г-н Хорш, похоже, совершенно забыл, что он, г-н Хорш, и мисс Э. Дж. Лихтман поступили в уже существовавшее и работавшее учреждение, основанное мной, г-жою Рерих, г-ном и г-жою М.Лихтман. Здесь я, конечно, только цитирую, но полные копии этих писем будут приложены к записям. Давайте также не забудем, что с 1922 года, когда г-н Хорш поступил в упомянутое учреждение, он заявил, что полностью берет на себя финансовую сторону деятельности Учреждений, которая и была затем ему вверена; также мои частные средства (по доверенности) были отданы в полное распоряжение г-на Хорша ввиду моего отсутствия.

Теперь давайте по порядку рассмотрим приведенные выше обвинения. Несмотря на то, что почти все время мы находились в дальней экспедиции, мы тем не менее видим, что много организаций, подобных вышеперечисленным, успешно существуют, даже несмотря на всемирный кризис. Даже российская издательская компания «Алатас», невзирая на крайне неблагоприятные условия, все еще существует и, судя по письмам г-на Гребенщикова, имеет планы на развитие. Со времени моей рекомендации учредить всемирное информационное бюро, было основано много подобных агентств. Но, разумеется, у них был больший начальный капитал, больше времени, а персонал – многочисленней. Обвинения против Мастер-Института могли выдвигаться только теми, кто не знает, что с 1929 года в Америке разразился невиданный в истории кризис. До этого времени Мастер-Институт, под тем же самым руководством, имел годовой доход 30 000$ в год. Также и стоимость здания никогда не могла быть увеличена под моим давлением, поскольку, когда мы вернулись с Тибета, все проекты, планы, контракты, облигации и само здание уже не подлежали изменениям, а финансирование было уже завершено. Я хотел бы напомнить, что мы всегда рассчитывали на здание в 24 этажа, а не в 29. Никто не осмелится утверждать, что я когда-нибудь требовал какой-либо роскоши, что прямо противоречит моей натуре, поскольку роскошь – это антипод красоты и культуры. Здание не могло попасть под арест из-за каких-то моих воображаемых требований, и, более того, причина этого ареста была достаточно ясно изложена в официальных бумагах. Я надеюсь, что г-н Хорш не обвиняет меня также в том, что я был причиной краха «Bond & Mortgage Co» и во всемирном кризисе. Еще в 1931 году, до всяких арестов здания, я волновался и предлагал создать из Бондхолдеров специальный Комитет с целью установления тесного и дружеского сотрудничества. Также впоследствии я непрерывно настаивал, что Бондхолдеры в любом случае не должны страдать от каких-либо убытков. Разумеется, обесценивание вследствие кризиса всех американских ценных бумаг привнесло в наш проект особые непредвиденные трудности. Кроме предложенного мною Комитета Бондхолдеров, я постоянно настаивал на организации целой серии Фондовых комитетов по различным областям нашей программы, чтобы пробудить интерес широкой публики и оповестить общественность о нашей культурной деятельности. Ожидалось, что эти комитеты, непрерывно увеличивая число своих членов и обновляя их состав, принесут пользу в обретении новых сотрудников, фондов и возможностей. Приходится лишь сожалеть, что Комитет Бондхолдеров не был сформирован в 1931 году и все другие комитеты не развивались так, как намечалось. Даже недавно я упомянул в письмах о необходимости таких комитетов и выражал надежду, что они будут успешно действовать.

Также я хочу подчеркнуть, что никогда не имел ничего общего с деньгами Бондхолдеров. Напротив, в то время мне пришлось выделять часть своих скудных средств на культурную работу. Напомню также, что во время моей последней поездки в Америку я постоянно писал и говорил, что интересы Бондхолдеров должны быть, наконец, полностью защищены. Также мне было прискорбно слышать, что Бондхолдеры серии «Б» исключены из прибылей от плана реорганизации. И до сих пор я надеюсь, что это обстоятельство можно поправить.

Всему тому существует большое число письменных свидетельств, поскольку, находясь далеко, я мог общаться только через переписку. Кроме этих письменных документов, есть ряд свидетелей, которые подтвердят вышесказанное.

В заключение я хочу заявить, что ни я, ни г-жа Рерих, ни наши сотрудники никогда не называли г-на Л.Л.Хорша «врагом культуры», поскольку все мы очень ценим каждое деяние, которое прямым или косвенным образом вносит вклад в Культуру. Достаточно упомянуть мою статью «Corona Mundi» («Твердыня Пламенная», стр. 352). Кроме того, в Журналах Заседаний, письмах и т.п. постоянно выражалась высокая оценка г-на и г-жи Л.Хорш.

Что же такое могло случиться, чтобы приведенные выше неоправданные обвинения г-на Хорша стали диаметрально противоречить его прошлым заявлениям, многократно повторяемым в течение тринадцати лет? Давайте процитируем последнее заявление г-на и г-жи Луис Л.Хорш на собрании Попечительского совета, состоявшегося 20 апреля 1934 года, №267: «Параграф 21. На этом последнем собрании перед отъездом профессора Рериха, г-н и г-жа Луис Л.Хорш хотят выразить свое глубочайшее уважение и благодарность профессору Рериху за принесенную им радость и за его мудрое водительство всей деятельностью Музея. Мы приложим все усилия, чтобы выполнить его указания и принести славу и почет учреждению, носящему Его имя. Наше горячее желание – во время отсутствия нашего Руководителя освободить его от любого финансового бремени, и мы будем помнить обязательства по платежам г-же Рерих, Штаб-квартире «Урусвати» и Европейскому Центру. В довершение всего, мы приложим усилия для сбора средств, чтобы осуществить великий план, а также будем радостно работать для того, чтобы Знамя Мира было принято так широко, как только возможно. Для нас было и остается большой привилегией охранять имя нашего Возлюбленного Руководителя и следить, чтобы его имени и его духовному и культурному Руководству оказывалось надлежащее почитание. Также мы хотим выразить нашу благодарность д-ру Юрию Рериху за сердечное сотрудничество в работе и будем рады всячески помогать ему в выполнении его миссии. Мы хотим выразить нашему Возлюбленному Руководителю наше глубочайшее уважение и высказать самые сердечные пожелания и уверенность в полном успехе и осуществлении нашего великого будущего. Мы приложим усилия, чтобы сохранить пламя великой любви, которое профессор Рерих зажег во всех наших друзьях и товарищах во время своего приезда сюда, и вдохновлять их на сотрудничество ради развития наших Учреждений».

Таков итог моего прошлого приезда в Америку, сформулированный лично г-ном Хоршем и г-жою Хорш. Если мы прочтем Журнал Заседаний от 15 апреля 1934 года, то со стороны всех членов Совета увидим то же определенное утверждение и ту же оценку моей деятельности. Таким образом, я уехал из Нью-Йорка, увезя с собой более чем ясно выраженное несомненное выражение чувств со стороны всех Попечителей и признание моей культурной и созидательной работы. Таким образом, настоящие заявления г-на Хорша кажутся плодом болезненно-возбужденного воображения, или – упаси Боже – каким-то злым умыслом, поскольку сличение фактов для любого непредубежденного стороннего наблюдателя будет слишком впечатляюще очевидным.

Мое кредо и моя этика достаточно хорошо воплощены в тысячах моих живописных работ и в целом ряде книг и были признаны во всех странах мира. Мне более шестидесяти лет от роду, и почти полвека я отдал Искусству, Науке и Служению Человечеству.

Николай РЕРИХ