23.11.1937 Е.И.Рерих Ф.Грант, К.Кэмпбелл, З.Г. и М.Лихтманам
Материал из Энциклопедия Агни Йоги.
| Информация о письме |
|---|
|
Е.И.Рерих – Ф.Грант, К.Кэмпбелл, З.Г. и М. Лихтманам
23 ноября 1937 г.
Родные и любимые, очень огорчило нас сведение, что адвокат Крэна отказался дать совет в нашем деле. На мое письмо к Крэну ответ вряд ли можно ожидать раньше второй половины декабря. Вероятно, он уже в Калифорнии и отвечает он всегда медленною почтою. В нашей телеграмме, посланной 8 октября, мы просили, чтобы Амрида посетила Крэна одна, ибо я вспомнила, что Крэн не любит делегаций, когда к нему приходят вдвоем или втроем. В моем письме к Вам от 30 сентября я упустила из виду это важное обстоятельство, но ведь письмо пришло значительно позднее телеграммы. Все письма и телеграммы, вероятно, Вы храните, потому можно их сопоставить. Зиночка удивляется, что все было выполнено в точности, а в результате – неудача. Но все ли было выполнено? Не было ли и промедления?
Конечно, Броди поступил крайне бестактно, сказав в такой форме о личной помощи Ч.Крэна и не назвав той цифры, которую он перевел. В начале 36 года положение наше было крайне трудное. Некоторые крупные расходы невозможно было сократить немедленно, например те пятьсот рупий в месяц, которые выплачиваются одному сотруднику; также необходимо было платить за квартиру, налог и электрическое освещение в Парижском центре. Содержание самого Шклявера оплачивается одним нашим другом. Если этот друг согласится, чтобы его имя было названо, мы с радостью это сделаем. Также сами знаете, какие суммы уходили на телеграммы и корреспонденцию, на поездку в Карачи для дачи показания перед консулами. Кроме того, нас все же семь человек, которых надо содержать и кормить. Одним словом, если бы не помощь нашего друга, то совсем было бы невозможно. Покупка картин Флорентиной Сутро была еще в проекте, и положение очень остро. Тогда Н.К. написал Ч.Крэну о лоане[1] в пять тысяч, надеясь выплатить их из суммы, долженствующей поступить от Адриана. Ч.Крэн сразу же откликнулся, и так как он выказывал в письме интерес к новым работам Н.К. и Святослава, то Н.К. в ответном письме вложил снимки с картин. На что получили просьбу прислать ему две выбранные им картины (одна Н.К. и другая Святослава), если они не превышают пяти тысяч. Это была большая радость, ибо Вы знаете, что дело с Адрианом и посейчас находится в облаках добрых намерений. После этого во второй половине 37 года Крэн, вернувшись из России, написал нам, что хочет иметь мой портрет работы Святослава. Свет принял заказ. Портрет на этой неделе будет отослан в Нью-Йорк. Цену портрета Святослав не обозначил. Пусть сам Крэн оценит. Он знает стоимость картин Святослава. В 24 году, когда мы были в Индии, Крэн просил Н.К. написать для него вид Бенареса, что и было выполнено, и Леви получил за эту картину чек в три тысячи. После этого состоялась покупка двух картин лишь в 36 году. Должна признаться, что отношение Броди причинило мне душевную боль. В высшей степени тяжело, когда приобретение драгоценных вещей состоятельным лицом рассматривается лишь с точки зрения какой-то исключительной благотворительности. Но таков наш век! Культура есть та жар-птица, которую не удается поймать житейским мудрецам, ибо она дается чистым сердцам. Справедливости ради нужно сказать, что отношение и письма самого Ч.Крэна до сих пор были в высокой степени тактичны и дружественны. Итак, пусть Модрочка знает, что после 24 года мы получили от Крэна пять тысяч за три картины, ибо Н.К. приложил сверх двух еще одну небольшую. Но, конечно, из этих пяти тысяч немалая сумма ушла на страховку и отправку и прочие расходы. Транспортный тариф сейчас очень повышен из-за войны. Также с полной готовностью показали бы отчет затрачиваемых нами сумм. Нам нечего скрывать, все идет на дела. Наши личные потребности весьма ограничены. Только с июля месяца 37 года удалось нам перевести упомянутого сотрудника на триста рупий в месяц, но совсем расстаться с ним, так же как и прекратить Парижский центр, нам еще не Разрешено. Так, с января месяца будущего года мы получаем прекрасное помещение для Парижского центра в самом Палэ Рояль, по соседству с Лувром и Советом Министров. Находясь в самом центре города, помещение это будет обходиться вдвое дешевле, это устраивает нам Председатель нашего Французского Общества г-н Пероннэ. Так, Общества в Европе не замирают, но растут, и Н.К. и я уже писали Вам, как торжественно был отпразднован юбилей в Риге, и Шклявер постарался, и, несмотря на то, что 10 октября еще глухое время для Парижа, все же два дня происходили достойные собрания друзей и почитателей. Получены прекрасные статьи и поздравления от многих выдающихся деятелей. При этом следует принять во внимание, что друзья имели очень мало времени на подготовку к Конгрессу и юбилею.
Теперь еще о делах. Еще раз дан Совет, привожу его дословно: «Советую собрать Комитет Друзей со всеми адвокатами. Кроме Стоу, крайне желательно участие Косгрэва, Народного и Мерритта. Пусть друзья обсудят создавшееся положение и подадут свой совет, и если решат пользу нового письма Артура к Кузену, то оно может быть составлено. Нам приходится жалеть, что многое задержалось. Иногда разница в несколько дней делает уже совершенно иные следствия. Так и письмо Артура к Кузену имело бы значение. Так и судья Стерн мог бы дать указание к своему другу, но нужно спросить от него рекомендацию. Многое теряется. Например, Фогель мог дать указание и направить к своему другу. Вообще, когда человек уклоняется, следует просить его совета и рекомендацию к другому. Также сам Генри может быть полезен, но с Лейком нужна осторожность, Лейк может отвести внимание врагов, он может крутить. На Генри можно воздействовать через Гериг. Именно лучше через нее подействовать на Генри. Сейчас нельзя отстранить его, но нужно сказать, что доверие к нему основано на именах Гериг и Чарльза. Также со всеми адвокатами нужно иметь письменное соглашение о гонораре, хотя бы обмен письмами...» Так, родные, выполните этот Совет и запомним, что разница в несколько дней дает совершенно иные последствия. На поле битвы разница уже в несколько часов решала исход кампаний. В этом отношении история войн очень поучительна, ибо дает наглядные примеры, как часто разгром армии происходил из-за промедления со стороны некоторых военноначальников.
Вы уже знаете, родные, что самое важное – это всеми мерами затягивать все судоговорение. Только в этом спасение. Необходимо, чтобы друзья и адвокаты поняли: это Единение, о котором мы так молили и которое выдвигалось как основное условие победы, по некоторым признакам не могло еще состояться. Так вот уже седьмая неделя, как нет писем от Франсис. Ну что же делать, постараемся соблюсти хотя бы следующие два условия – затягивание и немедленное и точное выполнение Советов. Если и эти условия не удастся выполнить, то не знаю, что будет Указано. Во всяком случае, мы останемся верными Великому Владыке до последнего дыхания нашего. Пусть все обратится против нас. Мы найдем мудрую радость тяжкому подвигу. Будем защищать всеми силами нам Доверенное. Верим твердо, что в последнюю минуту будет послана помощь. Сокровище с нами. Чаша Владыки Будды у нас, Завет Владыки с нами. Все Знаки собраны, Ручательство дано. Идем в полном доверии, но знаем, что все должно быть сделано руками и ногами человеческими.
Итак, Заповеданное совершится, ибо дух не отступит. Конечно, были большие личности, которые сами гасили свою Звезду тем, что уклонялись от указанного им Начертания. Но мы не уклонимся, и чаша яда, преподнесенная нам ближайшими, обратится в лучшее сокровище наше. Предательство всегда сопутствовало великому начинанию. По размерам его можно судить и о трудности подвига.
Часто вспоминаю дело Дрейфуса и благородную роль Золя[1]. Но наш век уже не дает таких рыцарей духа!
Очень обрадовало нас письмо Инге. Бедняжка, какое сердечное письмо написала она моему Свету. Она права, что была спасена чудом. Радостно было читать, что она это сознает. Родная наша Инге, жизнь ее очень, очень нужна, сотрудничество ее высоко ценится всеми нами. Сердце надеется, что поврежденная нога вернется постепенно к нормальному состоянию. Милая, милая Инге, нежно обнимаю ее. Горюю, что здоровье, недостаток времени и плохое знание английского языка не позволяют мне часто писать друзьям. Зиночка переведет ей привет моего сердца и скрепит его поцелуем. Также очень хотела бы, чтобы моя Амридочка хотя бы изредка делилась со мною своими соображениями. Иногда полезно перечесть и вдуматься в некоторые строки. Я всегда люблю перечитывать полученные письма. Шлю Амридочке все мужество и прошу ее не страшиться, Щит покроет в трудную минуту. Тяжкие сроки пройдут. Постарайтесь, родные, убедить друзей в пользе письма к Кузену. Если Косгрэв и Мерритт не могут быть на собрании, следует повидать их и обсудить создавшееся положение у них на дому. Приложите, родные, устремление к выполнению Совета.
Сердце болит, как трудно Вам сейчас, родные. Сколько упущено адвокатами, придерживаясь лишь защитной тактики. Они дали время врагу укрепиться еще больше и выследить самое слабое место наше, именно, отсутствие настоящего единения среди сотрудников и солидарности между адвокатами. Последняя надежда, что удастся зажечь друзей и они решат желательность письма. Также очень важно, кто из друзей войдет в делегацию. Итак, еще раз молю о единении. Зачем губить себя? Поймите, родные, спешность часа и не допускайте губительного промедления.
Всеми мыслями, всем сердцем с Вами, Е.Р.
Как подвигается корректура «Аум»?
Примечания
