27.11.1939 (Письма Н.К.Рерих в Америку)
Материал из Энциклопедия Агни Йоги.
| Информация о письме |
|---|
|
27.XI.39
Родные наши, мы послали Вам телеграмму, прося напомнить Джаксону, что вследствие военного времени возникают всякие трудности, и обычно в делах эти экстраординарные обстоятельства принимаются во внимание, и многое откладывается на время войны. Не забудьте, что мы находимся в стране воюющей, в которой даже условия обычных сношений весьма затруднены.
Так, например, я должен был послать две небольшие картины в Швейцарию, и с сентября до сих пор еще не получено соответствующее разрешение. Привожу это как иллюстрацию экстраординарных условий. Кроме того, Вы уже знаете, как нерегулярно и в перемешку доходят письма. Но, очевидно, вандалы именно хотят воспользоваться экстраординарными условиями для своих темных проделок. Хорш, несомненно, через разных “покровителей” толкает правительство не только к несправедливым решениям, но и торопит с какими-то разгромами. Хорш весьма заинтересован, чтобы первый разгром произошел как бы от лица правительства. Ведь тем самым будет как бы доказано, что суммы были не экспедиционные, а картины были куплены Хоршем и, значит, принадлежат ему. Наш друг Стокс правильно заметил в одном из своих писем сюда, что он потрясен такими явными несправедливостями. Действительно, каждому честному человеку бросается в глаза, что с нашей и Вашей стороны никакие показания и свидетельства не принимаются во внимание. Но Хоршу разрешается оперировать сфабрикованными им документами, копиями с несуществующих бумаг, разрешается произносить всякую мерзкую ложь и клевету, разрешается ставить на обороте картин фальшивые штемпеля. Все дело показало, насколько по таинственному мановению руки Хоршу разрешается все, а Вам и нам даже самые веские обстоятельства не служат доказательством. Даже документальное письмо Хорша, которое меняет все дело, не принимается во внимание. Никто даже не мог спросить двух определенных вопросов: во-первых, к каким суммам относится письмо Хорша от 8-го декабря 1924-го года, и, во-вторых, где же экспедиционные суммы, если полученные нами на экспедицию деньги являются частными присылками Хорша и, по его версии, платою за приобретенные им картины? Неужели же судьям не почуялось все темное поведение Хорша? Только судья О’Малей распознал нашу правоту, и затем судья Коллинс воскликнул о том, что Уоллес тревожил его по телефону в связи с поступками Хорша. За все эти годы осталось в тайне престранное покровительство Уоллеса Хоршу. Вы писали о каких-то их сношениях. Но теперь становится ясным, что, пользуясь военными обстоятельствами, предполагается устроить какой-то разгром в пользу Хорша. Мы не раз читали о делах, которые даже в мирное время тянутся целые десятилетия. Спрашивается, почему же в нашем случае даже экстраординарные мировые обстоятельства не принимаются во внимание?
Кроме того, теперь трое друзей подготовляют свой иск Хоршу. Не торопится ли он со своими новыми махинациями, чтобы прямо или косвенно осложнить иск наших друзей? Не кажется ли Вам странным, что в течение всего лета шли какие-то переговоры (и будто бы благоприятные) о соглашении с Вашингтоном? Можно было понять, что переговоры закончатся успешно, и вдруг сообщается от отказе. Все это показывает на нечто тайно происходящее. Лишь бы только, кроме всего прочего, интересы друзей не пострадали. Посылаю для Вашего личного сведения один из моих записных листов. История повторяется, но в еще более безобразном виде.
Теперь Вы видите, насколько своевременно было сохранить Комитет Друзей и собрать протесты против вандализма. Даже зная положение вещей, все же думается, что экстраординарные мировые обстоятельства должны быть приняты во внимание. Вы ведь знаете, что мы стараемся разыскать старые письма, имеющие отношение к делу. Вы понимаете, что эти розыски также чрезвычайно затруднены мировыми обстоятельствами. При ином положении дела можно бы уже лично поехать, но сейчас и передвижения временно затруднены. Пожалуйста, переведите для друзей эти строки. Ведь из них многие, вероятно, не представляют себе всех существующих затруднений. Вот милый Джин Ф[осдик] сетует на неполучение отсюда писем и трогательно ожидает присылки осеннего выпуска “Flamma”. Пожалуйста, скажите ему о всех затруднениях и поблагодарите его от нас за все сердечные чувства, им выраженные. Уже ему послано извещение о перерыве “Flamma” и полный отчет о движении сумм и об остатке. Как жаль, что события так отразились на удачно начатой “Flamma”. Еще хорошо, что Академия, как Вы пишете, начинается под добрым знаком. В рождественском номере “Flamma” должно было быть многое об Академии. Будем бороться до конца и не опустим оружия перед окончательной и успешной битвою. О здоровье и не спрашивайте, но и это переживем. Одна наша радость – в единении друзей и в приближении сроков. Пополняйте ряды Ваши новыми и молодыми. Не все так мрачно, как иногда может казаться. Делайте дружбу с музеями, с учреждениями, именно сейчас она может быть особенно полезна. Шлем Вам самые лучшие, самые сердечные мысли и пожелания. Храните здоровье.
Сердцем и духом с Вами,
Рерих.
