Напутствие бессмертным. ПАРАДОКСАЛЬНЫЙ МИР

Материал из Энциклопедия Агни Йоги.

<< предыдущий параграф - оглавление - следующий параграф >>

ПАРАДОКСАЛЬНЫЙ МИР

Развесьте уши. К вам пришла Молва.

А кто из вас не ловит жадно слухов?

Я быстро мчусь с востока на закат,

И лошадью в пути мне служит ветер.

Во все концы земли я разношу

Известья о делах земного шара.

Я сшила плащ себе из языков,

Чтоб ими лгать на всех наречьях мира.

Нет выдумки такой и клеветы,

 Которой я б ушей не засорила.

Я говорю про мир в канун войны.

И я вооруженьями пугаю

В дни тишины, когда земля полна

Какой-нибудь совсем другой заботы...

Шекспир. Генрих IV

Что ж, я могу с улыбкой убивать,

Кричать: «Я рад!» – когда на сердце скорбь.

И увлажнять слезой притворной щеки

И принимать любое выраженье.

Шекспир. Генрих VI

Мы живем в век предрассудков, лицемерия и парадоксов, вынуждающий многих из нас беспомощно и бесцельно вертеться, подобно подхва­ченным вихрем сухим листьям, разрываясь между присущим нам чувством справедливости и страхом перед жестоким деспотом, имя которому общественное мнение. Да, жизнь наша похожа на водо­ворот, образованный двумя противоборствующими течениями, одно из которых несет нас вперед, а другое отбрасывает назад; одно побуждает нас вце­питься мертвой хваткой во все то, что мы счита­ем правильным и истинным, как в спасительную соломинку, которая только и может удержать нас на плаву, тогда как другое стремится опрокинуть нас, раздавить и в конце концов утопить, захле­стнув безжалостной циклопической волной обще­принятых приличий и тупого, капризного и вечно блуждающего общественного мнения, основанного на злобной клевете и праздных сплетнях. В наше время вовсе не нужно быть честным, искренним и праведным, чтобы выклянчить себе признание и лавры достойного человека. Для этого достаточно просто быть удачливым лицемером или каким-то загадочным и непонятным для самих счастливцев образом приобрести популярность. В наш век, по словам миссис Монтэгю, «всякий порок скрывает­ся лицемерием, во всякой добродетели подозрева­ют лицемерие... а подозрительность приравнивает­ся к мудрости». И потому никто не знает, во что ему верить и что отвергать, а наилучшим способом стать образцом всех добродетелей в ослепленных восторженной верою глазах сограждан является, опять-таки, популярность.

Но как же можно приобрести эту самую популяр­ность? На самом деле довольно просто. С волками жить – по-волчьи выть. Отдавай дань уважения рас­пространенным в ваше время порокам, изображай восторг при упоминании популярных на текущий день посредственностей. Плотно закрывай глаза при виде всякой истины, если она чем-то не нравится об­щепризнанным пастырям человеческого стада, и не забывай вместе с ними нападать на несогласное меньшинство. Низко кланяйся перед господству­ющим хамством и приветствуй громоподобными ап­лодисментами любую попытку зарвавшегося осла лягнуть умирающего льва, ныне – падшего идола. Потакай распространенным предрассудкам, придер­живайся общепринятых условностей и моды – и вскоре станешь популярным. Смотри же, твое вре­мя пришло. И не будет большой беды в том, если ты окажешься грабителем, а заодно и убийцей: все равно ты будешь возвеличен и окружен ореолом все­возможных добродетелей. К тому же перед тобою от­кроются еще более широкие перспективы безнака­занного злодейства, что красноречиво подтверждает трюизм, заключенный в турецкой поговорке «Не­пойманный вор честнее бея». Предположим, что че­ловек, сочетающий в себе качества Сократа и Эпиктета, вместе взятых, вдруг стал непопулярен. И что от него тогда останется? Неясный разум госпожи Молвы уловит лишь курносый нос да истерзанное неутомимым бичом хозяина тело раба. Сестры-близ­нецы – Общественное Мнение и миссис Гранди^[1] – вскоре позабудут все его классические труды. Их женский аспект, встав на сторону Ксантиппы^[1], ми­лосердно изыщет тысячу благовидных причин, оп­равдывающих все вылитые ею на бедную плешивую голову помои, и с не меньшим рвением примется выявлять всевозможные скрытые пороки этого греческого мудреца. А их мужской аспект разглядит своим мысленным взором лишь исхлестанное тело и вскоре присоединится к стройному хору публичной клеветы, преследующей души обоих философов даже после их физической смерти. Результат: наш Сократ-Эпиктет выйдет из этой душегубки черным, как смола, так что к нему будет даже страшно при­коснуться. И теперь, на многие зоны вперед, очер­ненный подобным образом человек будет обречен на непопулярность.

То же самое наблюдается и в искусстве, и в по­литике, и даже в литературе. «Проклятый святой и почтенный злодей» стали знамениями нашего време­ни. Истина и факт пришлись не ко двору и были изгнаны из общества, а тот, кто осмеливается защи­щать непопулярных людей или непопулярные веши, сам рискует стать anathema maranatha. Распростра­ненный ныне образ жизни оскверняет всякого, кто приблизится к порогу цивилизованного общества, и если суровый приговор Лаватера справедлив, то в нашем мире действительно нет места для тех, кто не готов стать отпетым лицемером. Ибо «тот, кто по доброте душевной или из покладистости характера изображает радость при появлении нежеланного гостя, – в тысячу раз больший лицемер, чем тот, кто в глаза говорит нелицеприятную правду», – пишет этот знаменитый физиономист. Казалось бы, все это должно провести жирную разграничительную линию, навсегда отнимающую у Общества шанс быть пре­ображенным в «Чертог Истины».

Из-за этого мир изнывает теперь от духовного голода. Тысячи и миллионы людей отворачиваются от антропоморфного ритуализма. Они не верят бо­лее в личностного пастыря, или Владыку, однако это никоим образом не мешает им присутствовать каж­дое воскресенье на «богослужении», а во все остальные дни недели разглагольствовать о своей непоко­лебимой верности собственной церкви. Другие мил­лионы ринулись, очертя голову, в спиритуализм, христианскую и ментальную науку и прочие анало­гичные мистические занятия. Но лишь очень немно­гие из них решились бы открыто высказать свои взгляды в присутствии скептиков. Большинство об­разованных мужчин и женщин, исключая разве что самых рьяных материалистов, горят желанием по­знать тайны природы и даже таинства древних магов – неважно, подлинные они или мнимые. Даже наши ежедневные и еженедельные газеты признают факт существования в прошлом знания, ставшего ныне книгой за семью печатями практически для всех, за исключением очень и очень немногих. Но хватит ли какой-нибудь из них смелости без сарказ­ма описать не пользующиеся признанием и популяр­ностью феномены, известные под названием «спи­ритуалистических», или беспристрастно освещать вопросы теософии, или хотя бы воздерживаться от язвительных замечаний и оскорбительных эпитетов при ее упоминании? Они готовы со всем внешним почтением говорить об огненной колеснице Илии или даже о столе и кровати, обнаруженных Ионой в чреве кита, или объявлять со своих страниц сбор средств на организацию научно-религиозных экспе­диций с целью выудить из вод Красного моря уто­нувшую золотую зубочистку фараона либо отыскать в пустыне обломки каменных скрижалей. Но при этом они не обращают внимания ни на один факт, как бы убедительно он ни был доказан, если он исходит от человека, связанного с теософией или спиритуализмом, даже если это будет самый поря­дочный из живущих на земле людей. Почему? Да потому, что Илия, улетающий в небеса на своей ко­леснице, является ортодоксальным библейским (и, следовательно, популярным и общепринятым) чудом; в то время как медиум, левитирующий под самым потолком, есть непопулярный факт – даже не чудо, но просто феномен, объясняющийся магнетически­ми, психофизиологическими и даже физическими причинами. С одной стороны, безмерные претензии на ученость и цивилизованность, утверждения, что наука придерживается исключительно фактов, ус­танавливаемых индуктивными методами на основе наблюдений и экспериментов, слепая вера во всемо­гущество физической науки – той науки, которая фыркает и бросается грязью в сторону метафизики, хотя сама кишит «рабочими гипотезами», основанны­ми на умозаключениях, противоречащих не только умозрительному мышлению, но зачастую даже здра­вому смыслу. С другой стороны, слепая и рабская привязанность как раз к тому, что ортодоксальная наука отвергает с ехидными насмешками, а именно: к фараоновой зубочистке, колеснице Илии и ихтиографическим исследованиям Ионы. При этом ни одному редактору ни одной газеты даже не прихо­дит в голову мысль о несообразности этих вещей и об абсурдности их совмещения. Напротив, этот ре­дактор, ничтоже сумняшеся, помещает рядом на стра­нице новейшую обезьянью теорию какого-нибудь материалистически мыслящего Ч.К.О.^[1] и древние как мир рассуждения о свойствах яблока, приведшего Адама к грехопадению; и к каждой из статей добав­ляет хвалебное редакторское примечание, подчерки­вая тем самым, что обе они заслуживают его почтительного внимания, потому что обе они популярны, каждая у своей категории поклонников.

Но разве все редакторы не являются прирож­денными скептиками, и разве не демонстрируют многие из них очевидную склонность к тайнам ар­хаической древности, на которую обращает самое пристальное внимание в своих исследованиях Тео­софское Общество? Например, «Evening Standard» явно интересуется такими вещами, как «тайны пи­рамид», «ритуалы Изиды» и «ужасные традиции храма Вулкана с их теориями, направленными на трансцендентальные рассуждения». Вот что эта га­зета некогда написала о «Египетских мистериях»^[1]:

Даже сейчас мы знаем крайне мало об истоках древ­них религий Мемфиса и Фив... Следует также помнить, что все эти идолопоклоннические мистерии всегда хра­нились в глубокой тайне, поскольку иероглифические надписи на протяжении всех этих столетий были понят­ны только посвященным. Известно, что Платон ездил в Египет, чтобы учиться у тамошних жрецов, Геродот посещал пирамиды, Павсаний и Страбон восхищались символами, высеченными на их внешнем покрытии, та­кими огромными, что надо было бежать вокруг пирами­ды, чтобы их прочесть. Однако никто из них так и не взял на себя труд проникнуть в их смысл и значение. Все они как один ограничились распространением тех милых сказок, которые пересказали или придумали для удовлетворения любопытства иностранцев египетские жрецы и простолюдины. При этом сами распространи­тели далеко не всегда верили в их истинность.

Обвинение Геродота и Платона, которые были посвящены в египетские мистерии, в том, что они распространяли милые сказки, придуманные египет­скими жрецами, и отчасти верили им, – это что-то новое. Другое обвинение состоит в том, что Геродот и Платон отказались «взять на себя труд» изучить смысл и значение иероглифов. Ну конечно, раз они оба «распространяли» сказки, которые не признает ни один ортодоксальный христианин и ни один ученый материалист, то может ли признать их за правду ре­дактор ежедневной газеты? И все же приводимая в статье информация и редакторские замечания свиде­тельствуют о широком кругозоре и относительной свободе от распространенных предрассудков. Проци­тируем еще несколько абзацев, дабы читатель мог убедиться в этом сам:

С незапамятных времен существует традиция, утвер­ждающая, что пирамида Хеопса была связана системой подземных ходов с Храмом Изиды. Указания и намеки древних авторов на существование целого подземного мира, который действительно был создан для нужд суе­верных египетских мистерий, странным образом согла­суются друг с другом... Подобно истокам Нила, каждое из направлений исследования в области египтологии не­изменно скрывается за завесой таинственности. Кажет­ся, что не только на Сфинксе, но и на всей этой стра­не лежит заклятие загадочного молчания. Некоторые ее тайны уже прояснились для нас в той или иной степени благодаря исследованиям Уилкинсона, Роулинсона, Бругша и Петри; но вряд ли мы сможем многое узнать о том, что скрыто от нас за завесой времени^[1]. Мы не смеем надеяться даже на то, что нам удастся предста­вить себе в полной мере всю славу Фив в период их рас­цвета, когда город имел тридцать миль в окружности, по нему протекала величественная река и в каждом его квартале возвышались многочисленные дворцы и храмы. И тирания эфиопских жрецов, по приказу которых цари ложились и умирали, навсегда останется одной из увле­кательнейших загадок древнего жречества...^[1]

В Древнем мире существовала традиция, согласно которой египтяне имели реальную возможность рас­крыть секрет бессмертия, поскольку в их стране сохра­нились в зашифрованном виде многие утраченные чело­вечеством тайны допотопного мира, в том числе тайна «Эликсира Жизни». Легенда также гласит, что где-то под пирамидами на протяжении долгих столетий лежит, скрытая от людских глаз, Изумрудная Скрижаль, на ко­торой еще до потопа Гермес начертал секрет алхимии. К тому же все эти слухи и легенды заставляли людей ду­мать, что в Египте сокрыты и другие, еще более гран­диозные чудеса. Например, в Городе Мертвых, располо­женном к северу от Мемфиса, на протяжении многих столетий создавались возвышавшиеся одна над другой пирамиды, где на стенах внутренних коридоров и ком­нат высеченных в скале гробниц была записана не­понятными знаками... мистическая мудрость египтян... Огромный подземный мир, согласно той же традиции, простирался от Александрийских Катакомб до Фиванской Долины Мертвых, и с этим миром было связано не­мало загадочных вещей, кульминацией которых, как мы можем предположить, являлась церемония посвящения в религиозные мистерии пирамид. Удивительно, но эта легенда дошла до нас сквозь множество столетий в практически неизмененном виде, о чем свидетельствует тот факт, что различные ее версии отличаются друг от дру­га лишь малозначительными деталями. Не приходится сомневаться в том, что упомянутая церемония была очень жестокой. Претендентов подвергали столь ужас­ным испытаниям, что многие из них умирали, а выжив­шие не только приобретали в полном объеме все жре­ческие привилегии, но и считались воскресшими из мер­твых. Насколько нам известно, принято было также считать, что им приходилось даже спускаться в преис­поднюю... Кроме того, им позволялось испить из чаш Изиды и Озириса воду жизни и смерти, после чего их облачали в священные одежды из белого, без каких-либо иных цветов и оттенков, полотна и возлагали им на го­ловы мистический символ посвящения – золотого куз­нечика. Им... преподавали эзотерические доктрины в священной школе Мемфиса. Только жрецам и претен­дентам было известно местонахождение этих подземных святилищ и галерей, расположенных как раз под назем­ным городом и являвших собою своего рода подземное отражение его величественных храмов. Считалось, что где-то в этих глубоких склепах хранились «семь камен­ных скрижалей», на которых было записано все «знание допотопной расы, указания звезд с начала времен, анналы еще более раннего мира и все величественные тайны неба и земли»^[1]. И там же, если верить все той же мифологи­ческой традиции ...скрывались от людских глаз змеи Изиды, имевшие мистическое значение, о котором мы сейчас можем лишь смутно догадываться. Пока памят­ники молчат, никакая определенность в египтологии невозможна, а за тридцать столетий многие напомина­ния о прошлом были безжалостно уничтожены и исчез­ли без следа.

Разве не напоминает это страницу из «Разоблачен­ной Изиды» или еще какого-нибудь из наших тео­софских сочинений – минус теософическое ис­толкование? Почему автор статьи говорит о 30 столетиях, если египетский зодиак на потолке Храма Дендеры указывает на три тропических года, или 75 000 солнечных лет? Однако слушайте дальше:

Мы можем в какой-то мере представить себе жуткое великолепие Фиванского некрополя и усыпальниц в Бени-Хасан^[1]... Огромные затраты средств и труда на строи­тельство «домов вечности» для усопших монархов, чу­деса самих пирамид, равно как и других царских гроб­ниц, богатые украшения их стен, набальзамированные тела – все это позволяет нам заключить, что огромный подземный мир представлял собой полномасштабный прототип реального мира наверху. Но отражал ли исти­ну этот первобытный культ, воплощавший идею возобнов­ления жизни по истечении какого-то продолжительного цикла, сейчас невозможно определить из-за обилия разно­образных научных предположений.

Эти «научные предположения» пока еще не очень далеко ушли, поскольку все они носят материали­стический характер и связаны так или иначе с солн­цем. Но если автор «Египетских мистерий» не желает прислушиваться к объяснениям членов Теософского Общества по причине непопулярности последнего и если он игнорирует многочисленные факты, изло­женные в «Разоблаченной Изиде», «Тайной Доктри­не», «Theosophist» и т.п., несмотря на то что эти фак­ты не менее часто и убедительно подтверждаются классическими авторами и современниками мистерий, жившими в Египте и Греции, нежели заключения современных египтологов, то почему бы ему не обратиться к Оригену^[1] или хотя бы «Энеиде», где он также может обнаружить конкретный ответ на свой вопрос? Догмат о возвращении души, или эго, спу­стя 1 000 или 1 500 лет в новое тело (ставший ныне теософским учением) рассматривался как религиоз­ная истина со времен глубочайшей древности. Вот что написал об этом посмертном тысячелетнем су­ществовании Вольтер:

Вера в воскресение [вернее, «перевоплощение»] по про­шествии десяти столетий перешла к грекам, ученикам египтян, и к римлянам [только к их посвященным], уче­никам греков. Ее упоминание можно обнаружить в VI книге «Энеиды» [ст. 748-750], где изложена суть мисте­рий Изиды и Цереры Элевсинской:

Has omnes, ubi mille rotam volvere per annos,

Lethaeum ad fluvium Deus evocat agmine magno:

Scilicet immemores supera ut convexa revisant^[1].

Эта «вера» перешла от язычников-греков и рим­лян к христианам и дожила до нашего времени, хотя и в сильно искаженном влиянием сектантства виде, ибо она породила концепцию тысячелетия. Ни один язычник, даже из низов общества, не верил в то, что душа должна вернуться в свое прежнее тело; однако в это верят цивилизованные христиане, поскольку день Воскресения всей плоти является универсаль­ной догмой, а милленаристы ждут к тому же второ­го пришествия Христа на землю, где он будет пра­вить на протяжении тысячи лет.

Все статьи, подобные процитированной выше, являются парадоксами нашего времени, свидетельствующими об укоренившихся предрассудках и предубеждениях. Ни консервативный и ортодоксаль­ный редактор «Evening Standard», ни кто-либо из радикальных и неверующих редакторов множества других лондонских газет никогда не согласится бес­пристрастно или хотя бы спокойно выслушать мне­ние ни одного теософского автора. В уста древних фарисеев и саддукеев вложен вопрос: «Может ли быть что доброе из Назарета?» «Можно ли ожидать чего-нибудь от теософии, кроме пустой болтовни?» – повторяют вслед за ними современные поборники ханжества и материализма.

Разумеется, нет. Ведь мы так безнадежно непопу­лярны] И к тому же теософы, более всех остальных написавшие о тех вещах, о которых, по словам «Evening Standard», «мы сейчас можем лишь смутно догадываться», выглядят в глазах паствы миссис Гранди «паршивыми овцами», по недосмотру объя­вившимися в христианских культурных центрах. По­лучив доступ к тайным писаниям Востока, прежде недоступным миру непосвященных, вышеупомяну­тые теософы имеют уникальную возможность изу­чать и постигать истинную ценность и значение «величественных тайн неба и земли» и изыскивать напоминания о прошлом, казавшиеся безвозвратно утерянными для стремящегося к знанию человече­ства. Но что это меняет? Могут ли люди, столь да­лекие от святости в глазах большинства, живые воп­лощения всяческого порока и греха, по мнению многих милосердных душ, вообще что-нибудь знать? Нашим самоуверенным критикам даже не приходит в голову, что все их обвинения могут быть просто следствием предвзятости и агрессивного неприятия, что заведомо лишает их какой-либо юридической (да и логической) силы. О нет! Но думали ли они ког­да-нибудь о том, что в соответствии с их собствен­ными принципами всю деятельность того, кого они называют

Величайшим, мудрейшим и скромнейшим из людей,

следует также признать крайне непопулярной, а бэконовскую философию предать анафеме и старать­ся держаться от нее подальше? В наш парадоксаль­ный век, как мы знаем, ценность литературного произведения определяется не присущими ему достоин­ствами, но признанными качествами – формой носа и популярностью (или непопулярностью) его авто­ра. Процитируем в качестве примера излюбленное замечание одного из ярых противников «Тайной Доктрины». Оно было высказано так называемым ученым ассириологом теософу, по настоянию кото­рого он прочел эту книгу. «Что ж, – сказал он, – я готов согласиться с тем, что в ней есть несколько фактов, заслуживающих внимания знатока древнос­тей и подходящих для научного обсуждения. Но кому хватит терпения перечитать 1 500 страниц нудной метафизической болтовни ради пары-другой фактов, какими бы интересными они ни были?»

О imitatores, servum pecus! Однако с каким удо­вольствием вы принялись бы за работу, не жалея ни времени, ни средств, чтобы извлечь две или три унции золота из нескольких тонн кварца и прочей пустой породы...

Итак, мы видим, что цивилизованный мир и его обитатели всегда несправедливы, ибо насаждают один закон для богатых и могущественных и совершенно иной закон – для бедных и невлиятельных. Обще­ство, политика, бизнес, литература, искусство и на­ука, религия и этика – все пронизано парадоксами, противоречиями, несправедливостью, ненадежностью и эгоизмом. Сила стала правом, причем не только в колониях и не только для подавления «цветных». Бо­гатство обеспечивает безнаказанность, а бедность чревата осуждением «по закону» даже невиновных, поскольку неимущие лишены возможности платить юристам, что отнимает у них естественное право об­ращаться в суд за сатисфакцией. Намекните хотя бы в частной беседе на то, что некий субъект, имеющий дурную славу нувориша, разбогатевшего за счет гра­бежа и вымогательства или же благодаря нечистой игре на фондовой бирже, – самый настоящий вор, и закон, за помощью к которому он обратится, ра­зорит вас штрафами и судебными издержками, а вдо­бавок еще и упечет вас в тюрьму за клевету, ибо «чем выше истина, тем больше клевета». Но если состоятельному вору вздумается публично оболгать вас, то, обвини он вас хоть в нарушении всех деся­ти заповедей сразу, – если вы хоть чуточку непо­пулярны, открыто называете себя атеистом или же чересчур радикальны в своих взглядах – никого не будет волновать, насколько вы, возможно, честны и порядочны на самом деле, все равно вам придется проглотить эту ложь и позволить ей укорениться в умах людей; или же подайте на него в суд, рискуя сотнями или даже тысячами из собственного карма­на в обмен на пару фартингов^[1] компенсации за моральный ущерб! Поглядите на богатых спекулянтов, которые по договоренности вздувают цены на фондовой бирже на те акции, которые они стремятся всучить ничего не подозревающей публике, готовой наброситься на все, что растет в цене. И посмотри­те на несчастного клерка, которого неуемная страсть к рискованным предприятиям, подстегнутая, надо сказать, примером тех же самых богатых капитали­стов, побудила совершить мелкую растрату, – пра­ведный гнев капиталистов по этому поводу не бу­дет иметь границ. Они готовы изгнать из своей сре­ды даже одного из собственных собратьев, если он был настолько неосторожен, что оказался уличенным в связях с этим проворовавшимся бедолагой! И при всем этом какая страна более всех похваляется сво­им христианским милосердием и кодексом чести, если не старая добрая Англия? Да, у вас есть солда­ты и поборники свободы, которые освоили новые смертоносные пулеметы – последнее изобретение ваших поставщиков смерти – и разгромили с их помощью укрепление в Солайме, попутно разорвав на куски оборонявших его полувооруженных дикарей только потому, что где-то слышали, будто эти несчастные «черномазые» могут потревожить ваши поселения. И при этом вы отправляете на тот же самый континент свои грозные флотилии со множе­ством солдат под лицемерным предлогом спасения от рабства тех самых чернокожих, которых вы только что разорвали в клочья! Какая еще страна мира мо­жет похвастать таким количеством филантропических обществ, благотворительных организаций и щедрых жертвователей, как в Англии? И где еще на земной поверхности есть город, в котором было бы больше нищеты, пороков и голода, чем в Лондоне, хоть его и можно по праву назвать королем богатых столиц? Ужасающая нищета, грязь и лохмотья на каждом углу вынуждают признать правоту Карлейля^[1], кото­рый назвал закон о бедняках болеутоляющим сред­ством, но не лекарством. «Блаженны нищие», – го­ворил ваш Богочеловек. «Прогнать оборванных, го­лодающих нищих с улиц нашего Вест-Энда!»^[1] – кри­чите вы, рассчитывая на помощь ваших полицейских сил, и при этом называете себя Его «смиренными» последователями. Именно безразличие и презрение высших классов к низшим заронили и размножили в последних тот вирус, болезненными проявления­ми которого стали самоуничижение, жестокое равно­душие и цинизм, превращающие людей в диких и бездушных животных, обитающих ныне в берлогах Уайтчепела^[1]. Поистине могущественны силы твои, о христианская цивилизация!

Но разве наше теософское «Братство» не смогло уберечься от этой инфекции нашего парадоксально­го века? Увы, нет. Как часто мы слышим призывы к отмене «вступительных взносов», причем со сто­роны наиболее состоятельных теософов! Многие из них были франкмасонами и состояли одновременно в двух организациях – Теософском Обществе и сво­их масонских ложах. А ведь для вступления в последние им приходилось выкладывать сумму, в десять раз превышающую тот скромный фунт стерлингов, в который им обошелся членский билет Теософско­го Общества. Как «сыновья вдовы»^[1] они были вы­нуждены платить большие деньги за каждый жалкий бриллиантик, пожалованный им в знак приобретен­ного ими достоинства, и всегда должны были дер­жать руки наготове в карманах, чтобы выкладывать немалые суммы на приобретение необходимых принадлежностей и организацию роскошных банкетов, на которых подавались изысканные яства и дорогие вина. Однако все это никак не повлияло на их по­чтительное отношение к франкмасонству. Но как часто нашему несчастному Президенту-Основателю, полковнику Г.С.Олькотту, приходилось выслуши­вать язвительные упреки в том, что он продает тео­софию по фунту за голову! Тот, кто трудился с 1 ян­варя до 31 декабря на протяжении десяти лет под палящим солнцем Индии, смог на этот жалкий фунт вступительных взносов и редкие пожертвования под­держивать работу штаб-квартиры, открыть несколь­ко свободных школ и, наконец, построить и от­крыть в Адьяре библиотеку редких санскритских со­чинений; но как часто при этом его осуждали, кри­тиковали и превратно истолковывали двигавшие им мотивы. Что ж, теперь наши критики могут быть довольны. Не только вступительные взносы, но даже и те два шиллинга, которые ежегодно должны были выплачиваться членами Общества, дабы помочь по­крыть расходы на проведение ежегодных съездов в Мадрасской штаб-квартире (кстати говоря, эту ог­ромную сумму в два шиллинга всегда выплачивали далеко не все, но лишь ограниченное число тео­софов), – все это теперь отменено. 27 декабря прошлого года «Устав был полностью переписан; вступительные взносы и ежегодные выплаты были отменены, – пишет теософ-стоик из Адьяра. – Мы перешли на строго добровольное финансирование. Так что теперь, если наши коллеги не платят, мы про­сто голодаем и закрываемся – вот и все».

Смелая и достохвальная реформа, но в то же вре­мя весьма опасный эксперимент. «Ложа Блаватской Теософского Общества» с самого своего основания (восемнадцать месяцев тому назад) не взимала ни­каких вступительных взносов, а в результате вся тяжесть затрат легла на плечи полудюжины наибо­лее преданных и решительных теософов. Последний Ежегодный финансовый отчет Адьяра вскрыл к тому же некоторые любопытные факты и парадоксальные несоответствия, существующие в недрах Теософско­го Общества в целом. На протяжении многих лет наши добрые христианские друзья, англо-индийские миссионеры, распускали и поддерживали фантасти­ческие легенды о персональной жадности и продаж­ности «Основателей». Непропорционально большое число членов, которые по причине своей бедности были освобождены от уплаты каких-либо взносов, включая вступительные, при этом не бралось в рас­чет, данный факт просто проигнорировали. Наша преданность делу, как выяснилось, была лишь при­творством; мы сами оказались волками в овечьей шкуре, озабоченными лишь выколачиванием денег посредством гипнотизирования и надувательства «бедных темных язычников» и «доверчивых атеистов» Европы и Америки. Приводились даже цифры: ока­зывается, 100 000 теософов (а именно столько нам приписали) должны были принести нам 100 000 фунтов стерлингов и т.д. и т.п.

Но вот час расплаты настал; и, коль скоро наш Генеральный отчет был напечатан в «Theosophist», мы можем просто упомянуть его здесь как парадокс, имеющий место в сфере теософии. Финансовый от­чет включал в себя перечень всех наших денежных поступлений – от пожертвований до вступительных взносов – со времени нашего переезда в Индию, то есть с февраля 1879-го, а значит, на протяжении де­сяти лет ровно. Общая сумма составила 89 140 ру­пий, или около 6 600 фунтов стерлингов. И как бы вы думали, распределились наиболее крупные сум­мы из 54 000 рупий пожертвований, полученных Теософским Обществом (включая Отделения), по различным странам и континентам? Взгляните на цифры:

в Индии – 40 000 рупий

в Европе – 7 000 рупий

в Америке – 700 рупий!!

Итого: 47 700 рупий, или 3 600 фунтов стер­лингов.

Двое «жадных Основателей» за эти годы выложи­ли из собственных карманов почти такую же сум­му, в результате чего остались двое неимущих бед­няков; практически – два теософа-паупера^[1]. Но мы гордимся своей нищетой и не сожалеем ни о трудах, ни о жертвах, которые мы возложили на алтарь того благородного дела, коему решили посвятить себя без остатка. А эти цифры мы публикуем просто как еще один аргумент в свою защиту и как великолепный образчик парадоксов, которые следует записать на счет наших недоброжелателей и клеветников.

Примечания

<< предыдущий параграф - оглавление - следующий параграф >>