Н.К.Рерих. Берегите старину. ВЕЛИКИЙ НОВГОРОД
Материал из Энциклопедия Агни Йоги.
ВЕЛИКИЙ НОВГОРОД
«Бояху-бо ся зверинаго их нрава», — замечает о новгородцах Никоновская летопись.
Боялись князья идти управлять сильными, непокойными ильменцами.
Но напророчила Марфа Посадница. Стал Великий Новгород самым скромным, самым тихим из русских городов.
Притаился.
Скрыл свой прежний лик. Никто не представит себе, как тянулся великий, пестрый, шумный Ганзейский город на версты до Юрьевского монастыря, до Нередицы, до Лядки. Никто не признает жилым местом пустые бугры и низины, сейчас охватившие Новгород.
Даже невозможно представить, чтобы когда-нибудь новгородцы «были обладателями всего Поморья и до Ледовитого моря и по великим рекам Печоры и Выми и по высоким непроходимым горам во стране, зовомой Сибирь, по великой реке Оби и до устья Беловодныя реки; тамо бо беруще звери дики, сиречь соболи».
Трудно поверить, как ходили новгородцы до моря Хвалынского (Каспийского) и до моря Венецийского.
Невообразимо широк был захват новгородских «молодых людей». Молодая вольница беспрерывно дерзала и стремилась. Успех вольницы был успехом всего великого города. В случае неудачи старейшинам срама не было, так как бродили люди «молодшие». Мудро!
Но везде, где было что-нибудь замечательное, успели побывать новгородцы. Отовсюду все ценное несли они в новгородскую скрыню. Хранили. Прятали крепко.
Может быть эти клады про нас захоронены.
В самом Новгороде, в каждом бугре, косогоре, в каждом смыве, сквозит бесконечно далекая, обширная жизнь.
Черная земля насыщена углями, черепками, кусками камня и кирпича всех веков, обломками изразцов и всякими металлическими остатками.
Проходя по улицам и переулкам города, можно из-под ног поднять и черепок X—XII века и кусок старо-венецианской смальтовой бусы, и монетку, и крестик, и обломок свинцовой печати...
Глядя на жирные пласты прошлых эпох, не кажется преувеличенным сообщение В.Передольского, что живой слой новгородской почвы превышает семь саженей.
Вы идете по безграничному кладбищу. Старое, изжитое место. Священное, но ненужное для жизни.
Всякая современная жизнь на таком священном кургане кажется неуместною, и может быть не случайно сейчас глубоко усыплен временем Великий Новгород.
Пора серьезно опять обратиться к старому Новгороду.
Обстоятельства создают и собирателей. Но их мало.
Собрание Передольского с его широкими, но путаными замыслами, лежит под спудом, а между тем оно важно для Новгорода, так же, как собрание Плюшкина близко Пскову.
Да оно и много лучше собрания Плюшкина.
Следует помогать таким собирателям. Но не хватает у города находчивости из этих собраний сделать продолжение своего расхищенного музея.
Поймут ли «отцы города», что в их руках сейчас не рыбное, не лесное, не хлебное дело, а единственное подлинное сокровище — былое Новгорода со всеми его останками!
В 1911 году Великий Новгород будет праздничным.
После долгих сомнений справедливо решено собрать в Новгороде археологический съезд.
Во главе съезда опять будет отзывчивая гр. П.С.Уварова. Она умеет поднять людей, умеет и взять дело пошире. В ней есть то, чем «любитель» часто одолевает «специалистов». Ко времени съезда Новгороду придется показать многое из того, что скрыто сейчас.
Мое предложение образовать музей Допетровского искусства и открыть Всероссийскую подписку на исследование Новгорода, древнейших городов русских, было встречено очень многими сочувственно.
Мне кажется, не откладывая, следут всеми силами начать собирать средства.
Находки из исследований, — а их будет огромное количество, — должны поступить в музей Допетровского искусства и быта. Как ни странно, но до сих пор в столице нет многоцельного историко-бытового музея.
Отдельные находки сосредоточены в Эрмитаже, в археологическом обществе и археологическом институте. Небольшие отделы находятся в Академии наук, в артиллерийском музее, в хранилищах университета, но все это разрознено, часто труднодоступно.
Музей в Петербурге нужен, равный по значению московскому историческому. И России, где находки еще только начинают выявляться, следует подумать о материалах для такого хранилища. Конечно, начнем с Новгорода и Киева.
Несколько обществ, несколько издательств могут приняться за это большое культурное дело.
В первую голову принялось за дело исследования городов общество архитекторов-художников, которое собирается в Академии художеств в Петербурге. И это правильно.
Вот почему. Во-первых, исследование городов должно быть ближе всего зодчим. Они — творцы лица государства.
Зодчим поручается многое в укладе нашей жизни — велико должно быть к ним и доверие.
Именно зодчим должны быть ведомы условия нарастания городов. Они больше других должны чувствовать всю захороненную житейскую мудрость прежних устройств.
Строительная молодежь, которая собирается вокруг общества архитекторов-художников, будет крепнуть на таких исторических изысканиях, развивая свой вкус и опыт для нового творчества.
Во-вторых, общество архитекторов-художников молодо. Пока — вне всяких скучных, запретительных традиций. Общество быстро развивается и не боится новых дел. В общество охотно идут, и таким путем складывается кадр многосторонний, пригодный для крупных начинаний.
Молодому обществу удалось уже многое спасти, многое выяснить. Зоркие, молодые глаза усмотрели уже много вандализмов и громко указали на них.
Обществу покровительствует Великая Княгиня Мария Павловна, новый президент Академии художеств. Великая Княгиня с большим рвением занялась новой работой. Она окажет самое горячее покровительство широкому общегосударственному делу, близкому каждому любителю искусства и старины.
Следует начать подписку. Помощь будет.
Уже в 1911 году, к съезду, работа может дать первые результаты.
В конце июля Комиссия Допетровского Музея начнет раскопку южной стороны Детинца, где стояли княжьи терема, а также пять старых храмов. В то же время возможна раскопка и на старом городище, где долгое время жили княжьи семьи.
Люблю новгородский край. Люблю все в нем скрытое. Все, что покоится тут же среди нас.
Для чего не надо ездить на далекие окраины: не нужно в дальних пустынях искать, когда бездны еще не открыты в срединной части нашей земли. По новгородскому краю все прошло.
Прошло все отважное, прошло все культурное, прошло все верящее в себя. Бездны нераскрытые! Даже трудно избрать, с чего начать поиски.
Слишком много со всех сторон очевидного. Чему дать первенство? Упорядочению церквей, нахождению старых зданий, раскопкам в городе или под городом в самых древних местах?
Наиболее влекут воображение подлинный вид церквей и раскопка древнейших мест, где каждый удар лопаты может дать великолепное открытие.
На Рюриковском городище, месте древнейшего поселения, где впоследствии всегда жили князья с семьями, все полно находок. На огородах, из берегов беспрестанно выпадают разнообразные предметы, от новейших до вещей каменного века включительно.
Чувствуется, как после обширного поселения каменного века на низменных Коломцах, при впадении Волхова в Ильмень, жизнь разрасталась по более высоким буграм, через Городище, Нередицу, Лядку — до Новгорода.
На Городище может быть найдутся остатки княжьих теремов и основания церквей, из которых лишь сохранилась одна церковь, построенная Мстиславом Владимировичем.
Какие поучительные таблицы наслоений жизни может дать исследование такого старинного места. Обидно, когда такие находки разбегаются по случайным рукам.
Кроме Городища целый ряд пригородных урочищ спорит о древности своего происхождения.
Коломцы (откуда Передольский добыл много вещей каменного века) Лядка, Липна, Нередица, Сельцо, Раком (бывший дворец Ярослава), Мигра, Зверинцы, Вяжищи, Радятина, Холопий городок. Соколья Гора, Волотово, Лисичья Гора, Ковалево и многие другие урочища и погосты ждут своего исследователя.
Но не только летописные и легендарные урочища полны находок. Прежде всего повторяю, сам город полон ими. Если мы не знаем, чем были заняты пустынные бугры, по которым несомненно прежде тянулось жилье, то в пределах существующего города известны многие места, которые могли оставить о себе память.
Ярославле Дворище (1030 г.), Петрятино Дворище, Двор Немецкий, Двор Плесковский, два Готских Двора, Княжий Двор, Гридница Питейная, Клеймяные Сени, Дворы Посадника и Тысяцкого, Великий Ряд, Судебная Палата, Иноверческие ропаты (часовни), Владычни и Княжьи житницы, наконец, дворы больших бояр и служилых людей — все эти места, указанные летописцами, не могли исчезнуть совсем бесследно.
На этих же местах внизу лежит и целый быт долетописного времени.
Все это не исследовано.
Дико сказать, но даже Детинец новгородский и тот не исследован, кроме случайных хозяйственных раскопок.
Между тем Детинец весьма замечателен. Настоящий его вид немногого стоит. Слишком все перестроено.
Но следует помнить, что место Детинца очень древнее, и площадь его, где в вечном поединке стояли Княж-Двор и с Владычной стороны св. София, видела слишком многое.
Уже в 1044 году мы имеем летописные сведения о каменном Детинце. Юго-западная часть выстроена князем Ярославом, а северо-восточная — его сыном св. Владимиром Ярославичем. Хорошие, культурные князья! От них не могло не остаться каких-либо прекрасных находок.
Словом огромный новгородский курган не раскопан. Можете начать его, откуда хотите, откуда удобнее, откуда более по средствам и силам.
Хотите ли заняться восстановлением церквей? У вас тоже есть всюду работа, так как в каждой старой церкви что-нибудь нужно во имя искусства исправить.
Возьмем, что легко вспомнить.
Красивая церковь Петра и Павла на Софийской стороне испорчена отвратительной деревянной пристройкой. Уровень храма был на целый этаж ниже. На стенах несомненно были фрески.
В церкви Федора Стратилата у Ручья замазаны фрески. Их следует открыть.
В Николо-Дворищенском соборе на стенах совершенно непристойная живопись. Были фрески: вероятно, что-нибудь от них сохранилось.
У Федора Стратилата на Софийской стороне замазаны цветные изразцы.
В Благовещенской церкви на Рюриковом городище фрески далеко не исследованы.
Также не исследованы вполне стенописи в Волотове и Ковалеве. В Ковалеве ясно видны три слоя живописи. Из них нижний слой, конечно, наиболее интересен.
Можно привести длинный список всего, что нужно исправить в церковной старине Новгорода.
Длинен мог бы быть и список неисправимого.
Умерло многое уже на наших глазах.
Под непристойною работою Сафоновской артели погиб Софийский храм. Приезжие иностранцы недоумевают о такой невообразимой для первоклассного собора росписи. Чуждыми и странными кажутся случайно сохранившиеся еще иконостасы и отдельные иконы.
Без горести нельзя вспомнить о погибшей внешности Нередицкого Спаса.
Сиротливо стоит Новгородская глава на новых византийских плечах. Нелепы византийские формы при глубоко ушедших в землю фундаментах. Нестерпимо сухи вновь пройденные карнизы и углы.
Смотрю на Спаса и еще раз мысленно говорю Покрышкину, что он сделал со Спасом прескверное дело. Поступил не по-христиански.
На собрании общества архитекторов-художников, после моего доклада о Спасе, Покрышкин только сказал: — «Дело вкуса».
Он прав. Ничего другого ему сказать и не оставалось. И на это сказать тоже нечего. Странный, бедный вкус!
В середине Спаса теперь часто копошатся художники. Зарисовывают.
Вспоминаю, что во время моих первых поездок по старой Руси не встречалось так много работающих над стариной.
Значит интерес растет. Наконец-то!
Случайная встреча еще раз подсказывает, что в Новгороде искать надо.
Ехали мы в Коломец, к Ильменю.
От Юрьевского скита закрепчал «боковик». Зачехала вода по бортам. Перекинуло воду. Залило.
Затрепетала городская лодка. Подозвали мы тяжелую рыбачью ладью; в ней пошли на Коломец.
Старик-рыбак держал рулевое весло. За парусом сидела дочка. На медном лице сияли белые зубы.
Спросили ее:
— Сколько тебе лет?
— А почем знаю.
— Да неужели не знаешь. Ну-ко вспомни. Подумай!
— Не знаю, да, верно, уже больше двадцати.
И сидели рыбаки крепкие. Такие помирают, но не болеют.
На Коломце скоро заторопил старик обратно:
— А то, слышь, уеду! Лодки-то сильно бьют!
Заспешили. Забрались на рыбачью корму, но городская лодка с копальщиками не сходила с берега.
Трое гребцов не могли стронуть ее.
— Али помочь вам? Садитесь вы все! Пошла по глубокой воде дюжая новгородка.
Взялась за лодку, и со всеми гребцами легко проводила в глубину. С воды прямо взобралась на корму.
Сущая Марфа Посадница.
А рядом, на высокой корме, сидел ее старик. Суховатый орлиный нос. Острые запавшие глаза. Тонкие губы. Борода — на два больших кудряша. И смотрел на волны зорко. Одолеть и казнить их собрался.
Сущий Иван Грозный.
Марфа Посадница, Иван Грозный! Все перепуталось, и стала встреча с диковатыми рыбаками почему-то нужною среди впечатлений.
Такой народ еще живет по озерам. Редко бывает в городе. Так же, как земля, умеет он хранить слова о старине. Так же, как в земле, трудно узнать, откуда и с чего начать с этим народом.
Везде нетронуто. Всюду заманчивые пути творчества. Всегда богатые находки.
Придут потом другие. Найдут новые пути. Лучшие приближения. Но никто не скажет, что искали мы на пустых местах. Стоит работать.
1910
