Учение Махатм, Приложения, Приложение В. Гармония запаха
Материал из Энциклопедия Агни Йоги.
Приложение В
ГАРМОНИЯ ЗАПАХА
Статья впервые опубликована в журнале «The Theosophist», август 1882 года.
Старая пословица, что «правда более чудесна, чем сама выдумка», опять подтверждается жизненным примером. Английский ученый профессор Уильям Ремси из Бристольского университетского колледжа только что сообщил журналу «Nature» (см. номер за 22 июня) концепцию, объясняющую теорию восприятия запаха, которая вряд ли привлечет много внимания. В результате наблюдений и экспериментов он предлагает для обсуждения идею, что запах возникает благодаря вибрациям, подобным тем (кроме низшего периода колебаний), которые вызывают восприятие света и тепла. Чувство запаха, объясняет он, является результатом контакта субстанций с концевыми органами обонятельных нервов, которые разветвляются, подобно сетке, по слизистой мембране, располагающейся вдоль верхней части носовой полости. Непосредственная причина запаха – это мельчайшие ворсинки носовой мембраны, которые связаны с нервами через веретенообразные клетки. Чувство запаха вызывается контактом не с жидкостью или твердым телом, но всегда с газом. Даже в случае, когда ощущают запах металлов, таких, как латунь, медь, олово и т.д., существует тонкий газ, или острые испарения, выделяемые ими при обычных атмосферных температурах. Разнообразие силы запахов зависит от их соответствующего молекулярного веса, запах становится сильнее, когда молекулярный вес газов растет.
Что касается качества запаха, то он думает, что оно может зависеть от гармонии вибрационных обертонов. Следовательно, качество тона скрипки отличается от качества тона флейты разнообразной гармонией обертонов, присущих каждому инструменту. Мне хотелось бы приписать гармонии обертонов то количество запаха, которым обладают различные вещества... Тогда запах может иметь сходство со звуком, качество которого зависит от гармонии обертонов. И точно так же, как маленькая флейта имеет те же самые свойства, что и большая, хотя некоторые из ее обертонов настолько высоки, что находятся за порогом чувствительности, то есть восприятия человеческого уха, так и запахи обязаны своим качеством гармонии обертонов, которые даже в случае отличия от других были бы вне человеческого восприятия. «Два звука, слышимые одновременно, – замечает он, – дают созвучие или диссонанс, однако ухо может их различить отдельно. Два цвета, с другой стороны, производят общее, обособленное впечатление на глаз, и всегда есть сомнение, сможем ли мы разобрать их, подвергнув анализу». Но запах похож на звук и сложен в этом отношении. Тем не менее в букете запахов практически возможно различить каждый ингредиент, а в экспериментальной лаборатории – приводить в соответствие восприятие посредством смешивания различных ингредиентов. Что особенно изумляет, так это то, что при его собственной отваге и дерзости он выдвигает «цитированную теорию очень уж неуверенно». Бедный изобретатель, тяжеловесная поступь Королевского общества может отдавить ему пальцы на ногах! Проблема, говорит он, должна быть решена «тщательным измерением линий в спектре тепловых лучей и вычислением основных принципов, которые согласно этой теории являются причиной запаха».
Возможно, для профессора Ремси будет утешением узнать, что он не первый двигается по тропинке, которую он вдруг нашел вьющейся от двери его лаборатории прямо к холму славы. Двадцать или более лет тому назад некий доктор Майо, хорошо известный писатель, опубликовал в Америке роман под названием «Калулах». В нем он осмелился, помимо всех других вещей, описать необычный большой город, расположенный в сердце Африки, где люди были во многих отношениях более цивилизованными и совершенными, нежели современные европейцы.
Что касается запаха, например, то принц той страны – герой рассказа и своего званого вечера – для развлечения своих гостей садится за огромный, подобный органу, инструмент, снабженный трубами, клапанами, педалями и ключами, и играет сложную музыкальную композицию, гармония которой заключается в ароматах, а не в звуках, как в обычном музыкальном инструменте. При этом он объясняет, что его люди развили свое чувство обоняния практически до такой совершенной степени чувствительности, которая позволяет им сочетаниями и контрастами запахов испытывать такое же высокое наслаждение, какое европейцы получают от «концерта сладких звуков». Поэтому вполне ясно, что мистер Майо имел если не научное, то все же, по крайней мере, интуитивное понятие об этой вибрационной теории запахов и что его приведенный в согласие, гармоничный запах не был лишь пустой, необоснованной выдумкой фантазера, как это приняли читатели этого романа, когда от всего сердца смеялись над этим причудливым сравнением. Дело в том, что (как часто свидетельствуют наблюдения) мечта одного поколения становится жизненным опытом следующего. Если бы наш слабый голос мог без профанации проникнуть в такое священное место, как лаборатория Бристольского университетского колледжа, мы бы попросили мистера Ремси бросить взгляд – совсем едва заметный быстрый взгляд через щелочку в закрытых дверях, когда он останется наедине с самим собой, – на (тут требуется смелость, чтобы произнести это слово!), на... на... на оккультную науку. (Мы с трудом осмелились выговорить это чрезвычайно невразумительное, страшное слово, но оно наконец произнесено, и профессор должен запомнить его.) Тогда он обнаружит, что его вибрационная теория древнее, нежели даже теория доктора Майо, так как она была известна арийцам и содержалась в их философии гармонии природы. Они учили, что существует совершенное соответствие, или взаимная компенсация (взаимноуравновешивание), между всеми вибрациями в природе и что внутренне наиболее тесное родство между суммой вибраций, дающих нам впечатление звука, и еще между тем сочетанием вибраций, которые дают нам впечатление цвета. Эта тема пространно рассматривается в «Разоблаченной Изиде». Адепт Востока употребляет это истинное знание на практике, когда преобразует какой-нибудь неприятный запах в восхитительные ароматы, о каких только он мог подумать. И поэтому современная наука, столь долгое время потешавшаяся над наивной доверчивостью азиатов и их верой в такие фантастические истории в отношении сил их садху, теперь прекращает это делать и вынуждена показывать научную возможность именно этих истинных сил и способностей путем актуального экспериментирования в лабораторных условиях. «Хорошо смеется тот, кто смеется последним», – это старая пословица, которую хорошо бы запомнить всем выпускникам высших учебных заведений Индии.
